Екатерина Булей - Туман и дракон. Книга первая
«Гляди, – сказал Ласло Эстерхази, – за мной идёт ещё один. Вот его и бери.»
И, полуобернувшись, указал на свою тень. И тогда тень поднялась, образовав двойника Ласло Эстерхази, схожего с ним до последней чёрточки!
История умалчивает, что было дальше: принесли ли получившегося двойника в жертву и удалось ли Эстерхази снова отрастить себе тень. Но факт остаётся фактом: после этого случая жертвоприношения в Шоломанче прекратились. А Эстерхази беспрепятственно ушёл во внешний мир и там, внеся свою долю суматохи в жизнь тогдашней Европы, и без того измученной Реформацией, удалился в один из трансильванских замков, принадлежавших ему по праву рождения…
– …где ставил опыты, относящиеся к высшим разделам оккультной науки, – договаривал Мазерс, в то время как Стокер с блуждающим взором тискал свою несчастную шляпу. – Что это было, никто не знает достоверно.
– И всё же?
– Н-ну… вроде бы изобретал какие-то приёмы, связанные с перемещением обитателей Тонкого мира в нашу посюстороннюю, гм, юдоль скорби. Что-то там было связано с зеркалами: по крайней мере, Ласло Эстерхази закупал их в большом количестве, а потом сваливал у дверей замка уже надтреснутыми. Учитывая, сколько стоили зеркала в то время, мы можем понять, что он был действительно богат, впрочем, маг такого уровня может с лёгкостью избегать денежных затрудне…
Стокер нахлобучил помятую шляпу, и тень от неё скрыла подёргивающиеся, болезненные глаза.
– Спасибо, мистер Мазерс, вы мне очень помо… гм… то есть я хотел сказать, ваша занимательная история заставила меня отвлечься. По правде говоря, я и сам уже не помню, зачем приходил. Извините. Счастливо оставаться.
– И вам всего доброго, – как можно сердечнее молвил Мазерс.
Выпроводив Стокера, он немедленно позвал к себе всё того же младшего адепта, который в прошлый раз отвлёк его от игры в шахматы.
– Вот что, – сказал Мазерс, – следуй за Стокером. Только незаметно. Он, конечно, сейчас не в себе, поэтому и так ничего не замечает, но лучше всё-таки применяй чары невидимости.
– Убить его? – понимающе кивнул младший адепт.
– Что?.. Зачем убить?
– Ну, чтоб не ходил больше. А то всё ходит и ходит, житья от него нет.
– Нет, знаешь ли, обстоятельства переменились. Ну, иди! И следи за всеми перемещениями Стокера! Нам надо выяснить, с кем он встречается и где бывает.
«Если Ласло Эстерхази до сих пор жив, значит, он открыл секрет бессмертия. Если Золотая Заря получит секрет бессмертия… это всё, о чём можно мечтать!»
Тайны гипсовой повязки
Итак, вернёмся в аббатство Карфакс, где как раз Дракулы склонились над белыми осколками, рассыпанными по пыльному полу.
– Смотрите-ка, это было у вас в гипсе, – удивленно сказал граф, поднимая нечто серебристое, маленькое, круглое, напоминавшее компас без стрелки, только намного меньше. Сзади имелось что-то вроде застежки. Вампир осторожно стер пыль со стеклянного окошечка, загадочно мерцавшего зеленоватым светом. Влад ошарашенно уставился на находку.
– Дайте сюда, – попросил он. Вампир протянул ему вещицу. Влад с величайшей осторожностью принял светящуюся штуковину. Поднес к глазам, повертел. Зачем-то понюхал. Несколько раз встряхнул. В ответ на это окошко еще сильнее замерцало: казалось, внутри пробегали искры. Цепеш положил вещицу на стол.
– Вот так украшенье! И что это может быть, а? Как думаете?
Вампир нахмурился. Вновь взял в руки находку, тоже потряс. Искорки опять забегали в веселом хороводе. Вернул на стол; простер над кругляшком руку, замер, прикрыв глаза.
– Следов магии нет. Это создание человеческого разума. Машина.
– Да уж вижу, что не зверушка, – фыркнул Цепеш. – Понять бы, для чего она.
Граф скорчил неопределенную гримасу – дескать, откуда я знаю!
Цепеш на минуту задумался. Взял вещицу в руки, прошелся по комнате. Искры в окошечке просто взбесились: принялись вовсю мигать и носиться, как рой потревоженных пчел. Влад остановился – искры тоже поутихли. Он повторил опыт с теми же результатами. Затем еще. Всучил ее графу:
– Пройдитесь-ка! – Граф пожал плечами, но просьбу выполнил. Все повторилось. Цепеш загадочно улыбнулся.
– А я понял, кажется, – заявил он. – Эта штука показывает кому-то, что я куда-то иду! А скорее всего, и то, куда именно. Те, кто ее оставил, ухитряются следить за мной с ее помощью. Уж не ведаю, как, но ухитряются.
– Видимо, вы правы, мой друг, – кивнул вампир, снова кладя приборчик на стол. – Иначе зачем еще этим людям было вставлять ее в повязку. Кстати, как ваша рука?
Цепеш удивленно посмотрел на графа – из-за странной находки он как-то даже забыл про собственное ранение. Осторожно попробовал поднять руку, согнуть в локте; затем вытянул ее в сторону, опять согнул.
– Вроде не болит. Зажила, слава богу, – обрадованно сказал он.
– Ну и прекрасно, – кисловато улыбнулся вампир – его покоробило слово «бог». – Ачто будем делать с этим?
– Выбросим, – предложил Влад.
– Не годится. Ваши преследователи сразу поймут, что вы их раскрыли. И примут еще какие-нибудь меры. Надо поступить по-другому…
В этот момент со стороны окна раздался шорох. Глаза вампира сверкнули красным; он метнулся к окну со скоростью молнии. Послышалась какая-то возня, забористое ругательство, истошный кошачий вой. Вскоре граф вернулся к столу, держа за шиворот упитанного пушистого черного кота в роскошном кожаном ошейнике. На щеке вампира красовалась длинная царапина, волосы были взлохмачены. Кот же прижал уши от ужаса и оцепенел: не каждый же день тебя хватают вампиры! Наверняка он уже распрощался с жизнью. Впрочем, короткий бой Повелителю Ночи он все-таки дал: царапина тому подтверждение.
– Будьте добры, помогите мне, любезный князь! – попросил граф, кивнув в сторону прибора.
Пока вампир держал кота (тот, как было сказано, оставил попытки к сопротивлению), Влад закреплял прибор с внутренней стороны кошачьего ошейника.
– Готово! – возвестил он, наконец. Вампир отпустил кота; тот брызнул в сторону окна и испарился с потрясающей скорость, видимо, боясь, что вампир передумает.
– Пусть теперь побегают заговорщики! – хохотнул Цепеш. – Бьюсь об заклад, им и кота-то не поймать!
– А уж если поймают, представляете, что с ними будет?
– Я бы дорого отдал, чтобы увидеть в этот момент их физиономии!
Между тем кот… впрочем, мы должны отметить, что это был не просто какой-то там «кот», а Мармадюк Олафссон Старший, обожаемый питомец миссис Эбигайль-Марии Уилсон, престарелой вдовы банкира… Так вот, несчастный Мармадюк прямо-таки летел над землей, стремясь оказаться как можно дальше от страшного дома. Никто и никогда не обращался с ним так бесцеремонно; ни один человек в его жизни не хватал его, красу и гордость дома Уилсонов, за шкирку, как помойного бродягу. Его унизили и чуть не убили! Ему что-то прицепили к ошейнику! Спасибо, что не на хвост, мистер вампир! Мармадюк бы предпочел лежать с прокушенной шеей, нежели показаться в свете с побрякушкой на хвосте. Такого позора гордый сын ангорских родителей не пережил бы.
Мармадюк в панике влетел в приоткрытое окно своего, то бишь банкирского, дома. Помочь забыть об ужасе этой дьявольской ночи могла бы только миска чудесных жирных сливок, всегда заботливо оставляемая для него служанкой на кухне. Мармадюк вздохнул и поплелся за сливками.
Проказник из психушки
Ренфильд лежал на кровати, закинув руки за голову и задумчиво следил за мухой. Муха поглядывала на Ренфильда. «Опасается», – подумал Ренфильд. Муха была не одна – по столу ползало несколько ее братьев (или сестриц), так как Ренфильд уже давно не убирал посуду. А зачем – на это персонал больницы имеется, им деньги платят. Самого Ренфильда тарелки с засохшей трехдневной грязью ничуть не угнетали. Они были необходимы: на них летели мухи – чудесные, жирные мухи. Хотя, признаться, жужжащие насекомые уже поднадоели бывшему адвокату. Ему хотелось большего – например, птичку. Маленькую, напуганную, с бешено бьющимся сердечком. И чтобы пищала погромче. Ренфильд мечтательно вздохнул и почесал ступню через дырявый носок. Глазок в двери палаты приоткрылся: судя по всему, лысый Бен, сегодня его смена. Подглядывает… Ренфильд привык к любопытству санитаров и доктора. А что, пусть смотрят и завидуют! Ренфильд быстрее молнии метнулся к столу, поймал толстую зеленую муху – ту самую, осторожную – и с аппетитом сжевал. За дверью послышался подозрительный звук, напоминающий рыгание, и возглас: «Фу-у!» «Ага, как же, „фу“, – подумал бывший адвокат.
– Небось лысому самому хочется. Вот притворяла!» Он усмехнулся и едва удержался, чтобы не показать санитару язык. Жалкие людишки! Они даже пищей для Господина быть недостойны. А он, Ренфильд, – избранный. Он понял это после поездки в Трансильванию… Помятое лицо Ренфильда расплылось в улыбке, в груди сладко екнуло. Ах, какие приятные воспоминания!
