Екатерина Булей - Туман и дракон. Книга первая
«Что это: какой-то плотницкий инструмент? Ах да, говорил же Дракс, что переехал сюда недавно и нашёл дом в плохом состоянии: наверняка рабочие что-то чинят…»
Дракс образовался рядом так внезапно, что это наводило на мысль о потайных дверях и скрытых лестницах. Свеча, освещавшая его лицо снизу, искажала его черты и населяла глаза целыми созвездиями красных искр.
«Интересный оптический эффект», – отметил Стокер, обмениваясь приветствиями с хозяином.
– Дорогой мистер Дракс, вы так любезны! Встречаете меня лично, не поручив это слугам.
– Я отпустил прислугу на этот вечер, мистер Стокер, чтобы в полной мере насладиться вашим обществом. А это, надо полагать, рукописи? Чудесно. Профессор ждёт вас. Пожалуйте сюда.
С этими словами Дракс (до чего же сильная у него рука!) властно направил гостя к узкой лесенке, ведущей, по-видимому, в подвал.
«Определённо, иностранцы понятия не имеют о приличиях. Принимать гостей в подвале! Правда, если наверху ведётся ремонт, не стоит порицать хозяев за нарушение этикета.»
Однако, вопреки этому благодушному предположению, по мере спуска по каменным, скошенным в разные стороны, ступеням стук, так раздражавший слух Стокера, становился не тише, а громче. Ещё пара ступеней – и глазам его открылась неожиданная картина. Сумрачное приземистое длинное помещение, возле стен которого громоздились рассохшиеся бочки (надо полагать, от прежних хозяев), освещали факелы в высоких железных подставках. Их рдяное пламя выхватывало из темноты профессора Принчипеску который, невзирая на свой гипс, с удивительной для учёного мужа мастеровитостью заострял недлинную, изрядной толщины жердь. За ним угадывалось какое-то верёвчатое сооружение, вызывающее одним своим видом слабость в ногах.
– Добрый ве…
По мере приветствия Стокеру отчего-то становилось всё ясней, что вечер не будет добрым – по крайней мере, для него. Не закончив, он рванул назад, но упёрся прямо в грудь стоявшего на ступеньках и загораживавшего проход Дракса. Дракс улыбнулся – и недоброе предчувствие окончательно материализовалось в форме клыков, сверкнувших между бледными тонкими губами. Ибо это были очень длинные, очень белые и очень – необычно для человека! – острые клыки.
– Бесценный мистер Стокер, – тон Дракса оставался так же вежлив, – что же вы так скоро нас покидаете? Нет-нет, даже не пытайтесь, мы не отпустим вас без отдыха. Положите сюда ваш груз… Расслабьтесь… Будет не больнее, чем от укуса пчелы…
Сверкающее острое содержимое рта мистера Дракса завораживало Стокера, точно птичку – стеклянный взгляд удава. Любопытство манило узнать, как это будет, когда эти клыки вопьются в его живое и весьма чувствительное тело, однако равный по силе инстинкт самосохранения заставлял отклоняться назад, отклоняться… при том, что ноги как-то вдруг утратили возможность сдвинуться с места…
– Стойте, граф! Так нечестно! Договорились же: на кол!
От окрика, полоснувшего хлыстом, Стокер, мигом выйдя из-под вампирских чар, не удержал равновесия и шлёпнулся на грязные плиты, выстилавшие подвал Карфакса. А тот, кого назвали графом, зашипел, как змея, и обернулся к Принчипеску, выставившему против него кол. И оба заговорили на повышенных тонах на незнакомом ирландцу языке. Знакомство с историей Трансильвании заставляло подозревать в нём венгерский, но с тем же успехом это мог быть словацкий, русский или любой другой восточный язык. Единственное, что мог уловить Стокер – то, что звучал он страшно.
Если бы Стокер мог понять, о чём говорили Дракулы, ему стало бы ещё страшней. Потому что диалог между ними происходил следующий:
– Не вмешивайтесь, князь! Зачем убивать без всякой пользы того, кого можно сделать вампиром-слугой?
– Этого глупца? На что он нам сдался?
– Пошлём его разведать, что происходит в особняке.
– Чтобы он учинил там переполох и выдал нас? Бросьте! Единственный способ его использовать – предать примерной казни.
– Но вампиризм как раз и станет для него казнью, растянутой во времени.
– Вы что, не знаете его? Да он только обрадуется!
Их в высшей степени захватывающую беседу прервал шорох. С одинаковой свирепостью обратившись к Стокеру они обнаружили, что гость пытается их покинуть, ползком, но шустро. У него был шанс достичь таким манером лестницы, однако, на своё несчастье, Стокер оказался хотя и плохим, но истинным писателем. И он не мог бросить своё выстраданное детище на произвол судьбы. Однако зашуршавшие рукописи в итоге решили судьбу – и собственную, и своего автора.
Прижатый к полу сильными руками Влада, над которым нависал граф-вампир, ирландский писака закатил глаза. Из горла, пополам с хрипом, вырвалось:
– За что?
– За Дракулу! – ответили дуэтом.
– За то, что опозорил честное имя Дракулы!
– Нет, за то, что сделал Дракулу известным!
Кажется, князь и граф снова готовы были подраться. Воспользовавшись дарованной ими передышкой, Стокер отполз к стене. Клочок бороды оказался вырван, о состоянии костюма лучше было не упоминать. Впрочем, при таком освещении это не играло особой роли.
– Но позвольте, господа, – слова мешались с кашлем, – я продолжаю не понимать… Дракула? Нуда, так зовут главного героя моей книги…
– Сам признался! – возликовал Цепеш. – Ну и какое имел право ты, пыль придорожная, оклеветать правителя, который всю жизнь положил на благо своей страны?
– Ни на кого я не клеветал! – Стокер попытался вжаться спиной в стену, однако стена, увы, была не гуттаперчевая. – Имя «Дракула» я почерпнул из книги Эмили Джерард «Страна за лесами», которую читал на отдыхе, в Уитби. Мне оно понравилось… своим звучанием… такое, знаете ли, мужественное, необычное, сильное имя… Ни о каком правителе я не знаю. Честное слово! И знать не хочу!
Предъявив миру эти исполненные трагической страсти слова, Стокер совершил новую попытку вжаться в стену. Его глаза блуждали, взгляд то задерживался на князе, то перемещался к графу. Почему-то графа каждый раз он разглядывал дольше.
– Понял! – завопил вдруг он с новыми силами. – Я всё понял! Меня же предупреждал Мазерс! Это магическое испытание?
– Готово, – презрительно сказал вампир. – Поздравляю, князь, наш друг от страха смерти сошёл с ума.
– От страха смерти? Ну уж нет, – авторитетно возразил Влад, – перед смертью все они только притворяются, к жалости взывают. Вот как посидят на колу, так к концу первых суток сознание и впрямь начинает путаться.
Меж тем Стокер с лицом, преисполненным вдохновения, чему весьма способствовала повреждённая борода, продолжал нести околесицу:
– Вы нарочно явились, чтобы испытать, насколько силён мой дух? Я узнал вас, великий адепт скрытой науки! Я видел ваш портрет…
– Что за чушь! Я никаких портретов не заказывал. Никому. Никогда.
– Но на этом портрете изображены вы, совершенно точно, вы! Эта характерная линия сросшихся бровей, эта складка у губ, это выражение глаз – всё в точности ваше, даже близкие родственники не бывают похожи до такой степени. А я-то гадал: где я мог вас видеть? Простите, простите, что не узнал вас сразу…
Граф прислушивался к стокеровским завываниям уже гораздо внимательнее.
– Так где же вы могли меня видеть? То есть тот портрет, о котором говорите?
– Испытываете? – Стокер умудрился изобразить на своём пострадавшем лице нечто вроде усмешки. – Разумеется, в Золотой Заре, среди портретов великих магов и учителей человечества.
– Граф, так вы у нас – учитель человечества? – хмыкнул Цепеш. – Пожалуй, наш друг и впрямь нездоров.
– Э нет, князь, погодите-погодите! Теперь уже я желаю знать, что за люди развешивают на стенах мои портреты… или не мои, а… Стокер, кто они такие?
– Маги. Самые сильные в Великобритании, а может быть, и в мире.
– А я кто, по-вашему, такой?
– Великий посвященный. На портрете вы в костюме приблизительно XVII века… Теперь всё ясно! Вы живёте на земле долгие столетия… благодаря человеческой крови!
Дракула терпеливо вздохнул.
– О себе я всё знаю. Однако мне хотелось бы знать, что именно известно обо мне другим. А потому… мистер Стокер, дайте-ка вашу руку.
За руку Дракула поднял Стокера с пола. Тот стоял, колеблясь, как тростник.
– Вот что: мы с князем, так и быть, согласны подарить вам жизнь…
– Вот ещё! – взревел князь.
– …в обмен на обещание никогда не писать роман о вампире Дракуле. И разузнать обо мне в Золотой Заре всё, что только сможете.
Князь продолжал выражать недовольство.
– Послушайте, – шепнул ему по-венгерски граф, – помнится, вы любопытствовали, откуда я взялся?
– Как-нибудь без этого обо…
– И как получил своё – то есть ваше – имя?
Князь гневно закусил свою выступающую нижнюю губу однако ничего не ответил. Это само по себе уже было добрым знаком.
– Дадим ему попробовать. А казнить всегда успеем.
И, чтобы окончательно умаслить своего строптивого товарища, граф добавил:
