Галина Гончарова - Против лома нет вампира
Кстати говоря, чем отменять смертную казнь, лучше б вернули в законы физическое наказание. Допустим, плюнул ты на улице, верблюд этакий, – тут же подходит наряд милиции, вытряхивает тебя из костюма и вытирает этот плевок твоим пиджаком. Плеваться расхотелось? То-то же!
Выругался матом при свидетелях? Отловить и выпороть на центральной площади. Пять ударов за матерщину, десять – за приставание к посторонним с просьбой «Дай на выпивку», пятнадцать – за пьянство… Ну это надо считать…
Но если кто думает не головой, а противоположным концом – очень доходчиво получится. Так сказать – обращение от правительства к думающему месту.
А если нахулиганил или что-нибудь спер – экскурсию на пятнадцать суток на зону к уголовникам, с показом всех прелестей жизни за решеткой. А то развели тут блатной романтики…
Ах, он ее любил, ах, он ее прибил…
Девчонки, а вам-то хочется оказаться на месте этой «ее прибитой»?
Нет? Ну я так и думала почему-то. Мне вот тоже чего-то жить охота…
Но это я тут мысленно отвлеклась, а руки действовали. И почти самостоятельно набивали плечики свитера мелкими металлическими детальками, обнаруженными в хозяйственном магазине. Если что – оторвать, зажать в руке и врезать… если попадешь. Но это ж не повод не вооружаться. Я вообще сперва хотела набить их песком, но потом передумала. С моим природным везением этот песок посыплется из меня в самый интересный момент, а вампир сдохнет со смеху. Нет уж, я не хочу, чтобы обо мне осталась «такая» память…
Ну вроде все. Приготовления закончены. Эх, мне бы спецназовские ботинки. Говорят, туда металлические вставки вшивают – в нос и в каблук. Как дашь пинка, так размножаться противник сможет только в следующей жизни. Пусть тяжеловато и неизящно, я бы потерпела. Но чего нет – того нет.
Катька оделась почти так же. Различия были в цветах и обуви – у нее нашлись сапожки без каблука. Все остальное – так же, только цвета другие. Голубой и синий. Крестики в ассортименте. Я посоветовала один крест даже в трусы запихнуть. Если до трусов не дойдет – хорошо, а если дойдет – авось противника обожжем. Я-то, кстати, запихнула. Катька подумала – и последовала моему примеру. Но проволоки ей не досталось. И лезвия тоже. И говорить про них я ничего не стала. Это я могу пустить в ход то и другое. А Катька – нет. Ей Дюшка скажет «лежать и бежать» – она и это выполнит. О сопротивлении тут речь не пойдет. Потом я подумала – и взяла с собой нож-выкидушку. Очень удобный. Нажал на кнопочку – выскочило лезвие. Вот только удастся ли мне пустить его в ход? И поможет ли оно мне? Это же не серебро. Это всего лишь сталь. Кстати – холодное оружие. А что у нас там светит за его ношение? А черт его знает! Какая мне разница? В живых бы остаться!
Пора вызывать такси.
В клуб мы вошли к одиннадцати вечера. Я лишний раз полюбовалась на волков. Катька вся дрожала, и мне пришлось ее чем-то отвлекать.
– Кать, а где надпись?
– Какая?
– Ну та, «Войди и насладись», ты говорила…
– А-а… Вон, над дверью.
Я пригляделась. Буквы готического шрифта образовывали арку. Эстетично, ничего не скажешь. Кто ж это писал? Или на компе состряпали? Тоже вариант.
– Ладно, пошли.
– Юля, а может, не надо… может, мы как-нибудь…
Я решительно вцепилась в рукав подруги. Сбежит еще – лови потом дурочку. И ведь не объяснишь, что убегать от опасности – самый плохой вариант. Она никуда не денется, а догонит и еще под копчик отоварит. Запросто. А вот если пойти ей навстречу – есть реальный шанс выкрутиться. Если уж я теорию вероятности сдала, зная, что вероятность конца света – пятьдесят процентов…
Анекдот. У мужчины спрашивают – какова вероятность конца света? Тот делает умное лицо и начинает подсчитывать. Вот, если у нас есть ядерное оружие, если в Америке есть ядерное оружие, если в Китае есть ядерное оружие. Если мы сцепимся с Америкой или с Китаем, если кто-то фуганет ракетами, если ракеты окажутся не китайского, а хотя бы японского производства… В общем, учтя дней за двадцать все факторы, мужчина получает пятьдесят процентов.
У женщины спрашивают – какова вероятность конца света? И та, ни минуты не думая, отвечает – 50 %. Ученые удивляются – откуда вы все так точно знаете? Женщина удивляется не меньше их и объясняет для самых гениальных: либо будет, с вероятностью ровно половина – 50 %, либо не будет – 50 %.
М-да. На входе в клуб стояла такая помесь Годзиллы с гориллой, что я поняла – динозавры не вымерли. Во всяком случае, не сразу. Они успели пережениться на обезьянах, а это – их дальний потомок. Этакая гора мышц размером с двух терминаторов и взглядом бабуина, страдающего зубной болью. Лоб низкий, глаза сразу и не разглядишь, потому как глубоко закопаны, челюсть такая, что хоть проволоку перекусывай. Идеальный вышибала. Такому и вышибать не надо, только кулак сжать и показать. Така-ая дыня… Интересно, кто его рожал и от кого? Посмотреть бы на его семейку…
– Привет, – радостно сказала я.
– Приглашения, – прогудел человекоподобный.
Я воззрилась на подругу.
– Кать, а сюда что – только по приглашениям?
– В пятницу, субботу и воскресенье – нет, но сегодня – вторник.
Проблемка. Хотя…
– Любезнейший, – завела я самым сахарным тоном, а вам знаком такой типчик? Высокий, блондинчик, голубоглазый, зовут Дюшка… э-э-э-э… то есть господин Андре, хамло редкостное… Он нас оченно приглашал. Но если вы его не знаете, то мы пошли…
– Нет!
Я с интересом изучала привратника. Точно у него в роду были хамелеоны. Или хамлооны. Вон как цвет меняет. С бурого на зеленый.
– Что – нет? Вам это незнакомо?
– Мне знаком господин Андре. Проходите.
– Скажите, а давно он вам знаком? – уточнила я. – И почему вдруг Андре? Знаете ли, в сочетании с голубыми цветами в одежде это наводит на размышления… Скажите, а он точно не того? Не страстный, – это слово я выделила голосом, – поклонник Бори Моисеева?
Охранник опять побурел. Но сдержался.
– Проходите, пожалуйста, – еще более вежливо пригласил он.
Я вздохнула – и зашла. Катька нервничала и цеплялась за мою руку. Я тоже нервничала, как перед вступительными экзаменами. Но я ж даже на вступительных этого не показывала, а тут-то… Ха!
– Где здесь можно оставить вещи?
– Вот там раздевалка, – показала Катька.
Вежливая тетка забрала шубы и вручила нам два изящных стеклянных жетона с номерами.
– Прошу вас, – пропела она.
– Скажите, а где здесь туалет, – спросила я. И моя врожденная вредность тут не при чем. Просто перед уходом из дома я сделала пару глотков святой воды. Вот она и прошла сквозь организм.
– Там, – указала гардеробщица. – С розовой дверью – дамский.
Я кивнула и затопала в указанном направлении.
Туалет поражал. Наш ректор за такой туалет весь деканат бы продал. Все было нежно-розовым и золотым. Розовая плитка, розовые двери, розовые раковины и сушилки для рук, полотенца и унитазы, мыло и туалетная бумага, причем все в тон. Золотыми были металлические части. Чистота – стерильная. Хоть с пола ешь. Но как мне хотелось здесь на стене написать «Андре – масдай, Линукс – форева», причем вульгарно-зеленой краской, – словами не передать.
Катька все это время стояла в углу с выражением Джульетты на лице. В той части, где она зарезалась добровольно. Я подошла и покачала пальцем у нее перед носом.
– Ты готова?
– А? Что?
– Тогда пошли в зал. Веди давай. Сама знаешь, я в этой психушке не ориентируюсь. НУ!
Катька кивнула и, выйдя из туалета, свернула направо. За первым же поворотом открылся большой зал со столиками и танцполом в центре. Гибрид диско и ресторана. Я огляделась – и решительно потянула подругу к столику в углу. Во-первых, незаметно, во-вторых, можно сесть спиной к стене, в-третьих, от входа недалеко, удерем, если что… Если сможем.
– Меню, карта вин, сладкое, – пропела, появляясь рядом с нами, официантка. Катька встрепенулась и потянулась за красивыми кожаными папками.
Я пнула ее ногой под столом.
– Березовый сок и неочищенные поджаренные фисташки, – заказала я тоном гламурной барышни, которая за ночь посещает по пять таких третьесортных забегаловок.
Официантка замялась.
– В чем дело?! – высокомерно-истерично вопросила я.
– Простите, но у нас нет березового сока.
– Как – нет березового сока?! – возмутилась я. – А что у вас тогда есть?
– Меню перед вами, – напомнила официантка. Я даже и не подумала его открыть.
– Катрин, у них даже березового сока нет, – простонала я. – Девушка, это просто возмутительно! Пошлите за ним немедленно!
Отдаю должное героизму официантки. Она не треснула меня тяжеленькой папкой с меню. И даже не объяснила, что березового сока зимой не бывает. И даже не прошлась по моей родословной, заметив, что не все то дерево, что береза, но все то дуб, что клиент. Вместо этого она тоном вышколенного робота повторила:
