Евгения Бойко - Дом Воды и Воздуха (СИ)
Немалый прогресс в их отношениях.
Ведьма раздраженно дернула плечом. Слово «отношения» применительно к их с демоном сосуществованию, в каком бы то ни было смысле, звучало кощунственно.
– Я призову дух, – прошептала Елена, обращаясь скорее к себе, чем к демону и добавила уже громче: – Но сначала мы заключим договор. Бумага, подписи все как полагается.
И обязательно пункт – жирным шрифтом! – никаких кеннингов. Морда твари приняла злобно-довольное выражение, будто он прочел ее мысли.
– Я постараюсь, – неискренне заверил демон и будто не сдержавшись, добавил: – о, сага браги [5] .
***
Раньше я посмеивалась над излишне параноидальными коллегами, теми, что даже спать отправлялись с кинжалом в руке или пистолетом под подушкой. Не то чтобы я считала всех йорт и себя, в том числе непобедимыми, но в отличие от мира людей, в нашем большинство убийств совершались при помощи магии. Чары не уничтожишь ударом клинка или пулей. Даже серебряной.
Если противник будет настолько глуп, что решит уничтожить меня кинжалом, я смогу отнять его и показать несостоявшемуся убийце чему нас так долго учат в закрытой школе. Но в последнее время на меня начал накатывать тяжелый безотчетный страх и я боязливо озираясь, клала под подушку изящный кинжал. Мне казалось, это просто стыд и срам, только я ничего не могла с собой поделать.
Сегодня я героически переборола страх и демонстративно положила оружие в ящик с бельем. Как оказалось совершенно напрасно.
Первый удар пришелся в подушку рядом с моим левым виском – убийца целился в голову, и в этом было его ошибка. Машинально дернувшись, я избежала смерти, что вряд ли бы вышло, меть он в сердце.
Вскочив, ударила темную фигуру в голову. Мужчина, будто не заметив удара, прыгнул на постель, замахнулся. Движения четкие и экономные, как у робота. Сердце бьется размеренным ровным ритмом, он не потеет и не издает ни звука.
Подцепила ногой лампу, швырнула в убийцу, тот ловко ушел с траектории, сделал выпад. Он либо исключительный профессионал, либо – и скорее всего, – под сильным гипнозом. Грамотно составленная психоматрица способна сделать идеального солдата даже из ничтожества. Что и произошло. Полоска света на мгновение осветила безразличное лицо Артура, моего глупого полу-братца.
Я прыгнула на Артура, и он всадил кинжал мне под ребро. Лезвие вошло с отвратительным влажным всхлипом, лезвие уперлось в кость, боль огнем поднялась от ребер к ключице. Я запустила пальцы в глазницу, схватила глазное яблоко и вырвала его. Артур завизжал как свинья и бестолково замахал руками, отпустив рукоять. Несколько секунд казалось, от мерзкого звука у меня лопнут барабанные перепонки. Пришлось заткнуть его ударом в челюсть.
Не вытаскивая кинжала, я подошла к телефону и вызвала йорт, попросив поторопиться. Очарованные люди достаточно быстро приходят в себя, не хотелось бы сражаться с ним еще раз. Я посмотрела на торчащий кинжал, вытаскивать который до приезда медиков было как минимум попыткой суицида. Человек на моем месте был бы мертв как гвоздь. Хоть какой-то прок от своего «неземного» происхождения, пуст с магией не повезло, зато регенерация в порядке.
Я едва ли могла разобрать половину выгравированных на рукояти рун, но опознанных с лихвой хватало, чтобы понять, что убитый этой штучкой не сможет подняться как зомби, или быть призван как дух. Кинжал отсекал связь между телом и духом, а без этого все чары призвания бесполезны – ведь душу зовут ее по имени прошлой жизни. Если связи с жизнью не осталось, душа не откликнется.
Приехавшие через пятнадцать минут медики отвезли в госпиталь при управлении йорт, где вытащили кинжал и залатали меня. И не смотря на протесты, заставили написать отчет. Ответственный коллега желал знать подробности. Магам с трудом удалось развеять чары, наложенные на моего полубрата, сделаны они были явно кем-то из наших, а это начинало отдавать заговором. Артуру подчистили память – он потерял воспоминания за всю последнюю неделю. Я подумала, это было сделано не случайно.
– Твои рапорты просто трагедия. Будь проще. Помнишь как у Розенталя, с его дояркой, которой овладело страстное желание повысить надой молока?
– Считаешь, дояркой может овладеть только тракторист с соседнего поля?
– Ты поняла, о чем я. Либо перепишешь, либо я его не приму.
– Либо примешь, либо я потеряю сознание и приду в себя дня через два. А тебе сделают выговор за происшествие класса Б в секторе. Так что стань добрым самаритянином, поди, купи мне стаканчик кофе.
Не думаю, что смогла бы сейчас выпить кофе. Пожалуй, я не смогла бы пошевелить рукой – отчет меня совсем добил, но несколько минут блаженной тишины лишними не будут.
– Умирающим кофе не положен.
– Откажешь в последней просьбе? О, как ты жесток. Даже преступником полагается последнее желание.
– Преступникам полагается мешок на голову и петля на шею, – парировал коллега, увлеченно черкающий рапорт. – Не могу я предъявить такое Яну, не могу! Он меня с потрохами съест. Нам этот случай всю отчетность попортит, а скоро конец года, надо отчет о раскрытии подавать… мы уже все нормы превысили… Маньяк этот зверствует, опять же. Я премию хочу, у меня, между прочим, детишки и жена третий год в старой шубе ходит.
– Ладно, будем считать я случайно наткнулась на нож для резки овощей, а брату глаз веткой выкололо. Коллега, если вас пощадит Ян, то на снисхождение моей тети не рассчитывайте, она тот еще дракон в юбке. Такой иск за моральный ущерб и халатность предъявит, что не оплатите, даже если всей семьей на органы продадитесь. Кстати, не знаете, почему по частям человек получается дороже, чем целиком?..
Коллега издал унылый стон. Он был решительно настроен продолжить словесный бой, безо всякого снисхождения к плачевному состоянию оппонента, но тут дверь распахнулась и в проеме возникла тетушка. Губы поджаты, глаза сощурены, шуба из горностая подметает пол, изящные ручки упакованы в замшевые перчатки. Мучитель посмотрел в холодные глаза Кастиллы, вежливо поклонился, спиной отступил к выходу и тихо прикрыл за собой дверь. Вот уж кто умеет производить впечатление. Или это люди так реагируют на горностай?
– Вы вырвали глаз собственному брату! – с порога обвинила она.
– Он чуть не вырезал мне сердце.
Меня частенько называют бессердечной сукой, но одно дело метафорические выражения, а другое – стать такой буквально.
– Это вы! – указывающий перст Матриарха уперся мне в грудь. – Вы навлекли неприятности на нашу семью.
– Это вы отсутствие глаза называете неприятностью? – Я поморщилась. Нынешнее состояние здоровья не располагало к ссорам. – Не волнуйтесь: черная повязка только придаст очарования. Девушки любят загадочных мужчин.
Кастилла медленно выдохнула и сложила руки в жесте покорности и терпения. Эмоции на ее лице менялись с быстротой несвойственной искренности. Все же актриса из тети никудышная – переигрывает безбожно. На сцене ее бы точно освистали.
– Пора повзрослеть Ангелина. В ваших руках сосредоточено так много власти, а вы все еще считаете себя ребенком, бунтующим против гадких, несправедливых опекунов. Вы могли бы хотя бы притвориться, что сочувствуете. Ваша эмоциональная холодность и неуместный вездесущий сарказм не привлекут людей. Только настроят против тех, кому ваша судьба небезразлична.
– Моя профессия не способствует народной любви. И вы слегка запоздали с поучениями. Лет на десять.
Кастилла повернулась ко мне спиной.
– Камилла уделяла больше внимания болонкам, чем вам. Она до безумия любила мужа, но не детей. В самом деле, очень жаль. Нельзя ждать сочувствия и понимания от человека, не знающего что такое любовь.
– Думаете, любовь значит самопожертвование и отказ от собственного счастья? Что ж, мне не с кого брать пример. Я знаю многих людей, но все они ищут собственной выгоды, пусть и, оправдываясь желанием помочь кому-то.
Кастилла постоянно упрекает меня в строптивости и эгоизме. Ее любимое слово – «нельзя». Нельзя перечить старшим, нельзя много есть, нельзя оставлять заработанные деньги себе, нельзя жить отдельно, нельзя, нельзя, нельзя… Можно позволить продать себя, а после покорно раскинуть ноги и превратиться в помесь горничной со свиноматкой.
Я думаю, что ничуть не эгоистичнее остальных членов семьи. Благодарить родных я могу разве что за подаренную жизнь и содержание до восьми лет – после я прошла отбор и одиннадцать месяцев в году проводила в закрытой школе, где училась за счет королевского фонда для одаренных. Мое образование ни стоило Дому, ни гроша и со мной никогда особенно не церемонились.
