Мария Эм - На лезвии Судьбы
Кира недовольно топнул копытом, пробурчал что-то себе под нос, но за хворостом полетел. Я в это время расчистила место для будущего костра, расстелила одеяло и улеглась на него, уткнувшись лицом в траву. В детстве мне иногда приходилось ночевать в поле или в лесу. Бывало, заработаешься и не заметишь, что солнце садится, а домой бежать уже поздно. Поначалу страшно было – шорохи везде, волки воют. Только те, кто никогда не ночевал в лесу, считают, что ночью там стоит тишина. Один рев оголодавшей орды комаров, с остервенением кидающейся на безоружную жертву, чего стоит. А проблема с волками решилась просто.
Было в лесу одно примечательное дерево. Огромный старый дуб высился, как исполин, над остальными обитателями. Он был широк и раскидист, а в середине зияло огромное дупло. Именно там я и организовала свое убежище: натаскала лапника и прикрыла его сухим мхом и сеном Лежанка в итоге получилась, хоть и небольшая, но по-королевски мягкая и теплая. Каждый раз, забираясь в это дупло, я полной грудью вдыхала запах древесины, перемешанный с ароматами леса, и спокойно засыпала. Порой я даже мечтала, что останусь здесь жить навсегда. Как бы это было здорово! Но наступало утро, и приходилось нехотя просыпаться и плестись домой, а то тетка искать начнет, а потом накажет. Сон всегда отпускал из своих объятий неохотно, поэтому я подолгу лежала, прислушиваясь к шорохам и крикам просыпающегося дневного леса. Вот на ветру шебуршат ветками кусты, а вот монотонно бурчит Кира. Кира?!
– Дрова ей для костра принеси. Ну, принес, и что? А огонь мне копытом высекать или в село ближайшее смотаться? То-то народ удивиться. «Папаша, огоньку не найдется?» В лучшем случае заиками останутся.
Я так красочно представила себе картину прилета Киры посреди ночи и спроса «огоньку», что не удержалась от нервного смешка.
– Ага, – уличил меня ворчун, – Проснулась, соня? Я в поте морды, рискуя своей шкурой, ищу дрова, чтобы она не замерзла, и что я получаю взамен?!
– Что?
– Она еще спрашивает! НИ-ЧЕ-ГО!!!
– Хлеба хочешь? – примирительно поинтересовалась я.
– Хочу, – с опаской согласился Кира, – А он что, заплесневел?
– Да нет. Просто я думала, мы поужинаем перед сном.
– Тогда точно хочу.
Костер я развела довольно быстро. Под мерный треск поленьев в огне мы сидели и долго болтали о всякой ерунде. Кира оказался приятным собеседником. Я пожарила половину оставшегося у нас хлеба, и мы с удовольствием его умяли. Спать мы улеглись, вернее, повалились, далеко за полночь. Я еще удивилась, что за странная порода: конь спал лежа на животе, компактно подобрав под себя конечности. Последнее, что я успела подумать перед тем, как провалилась в ватный, крепкий сон: «Хорошо, что Кира теперь говорить умеет. Хоть ехать не так скучно будет».
Проснулись мы непозволительно поздно. Судя по жаре, день близился к полудню. Наспех собравшись – собиралась, естественно, я, а конь только ворчал и поторапливал – мы углубились в лес под спасительные тени деревьев.
Пока разыскивали дорогу, ведущую в село, я просветила Киру о необходимости на людях помалкивать в тряпочку. Если кто заметит говорящего коня – спалят к лешему обоих. Никто не станет разбираться, ведьма – не ведьма, селяне, да и чего греха таить, некоторые городские жители тоже, в этом плане очень старомодны. Хотя, как колорадца выводить, так сразу за магом посылают, но стоит им увидеть у простого человека что-то странное, так сразу «ведьме – пламя!». Развлечение у них такое. Любимое. Меня в Болотинке один раз уже хотели сжечь…
В тот год по деревне мор пошел. Все болели, некоторые умирали, но только не я. Меня единственную хворь обошла стороной, вот соседи и решили, что это я во всем виновата. Спасло меня тогда только лекарство, которое я наварила из трав с дальнего луга. Оно изгоняло болезнь за одну ночь. Рецепт я так никому и не сказала, и только благодаря этому меня оставили в живых. Я не травница и не лекарь, но в тот момент, когда на волоске висела моя жизнь, я шла босиком по лугу и точно знала, какие именно травы мне нужны. Я это чувствовала каким-то шестым чувством, и оно не подвело.
Этим солнечным утром, а точнее уже днем, идти по лесу было легко и приятно, поэтому предложение Киры «подвезти крошку с ветерком» я безапелляционно отклонила. По моим подсчетам, к деревушке мы должны были выйти уже завтра к вечеру, а затем нам предстояло дней пять пути по лесу. Если не собьемся с курса, и дорога не оборвется посреди леса, мы должны выйти прямиком на Раскский тракт, соединяющий Тавр, одну из столиц Раска и Гордей, столицу Лонгской Державы. Если меня и будут искать, то только на Орочьем тракте. Никому и в голову не придет, что у меня хватит смелости или глупости пересечь Глухой лес, в который мы как раз и углубились.
Глухим лес назвали не потому, что он представлял собой непролазную кущу, просто этот заповедный уголок представлял собой редкостный рассадник разумной и неразумной нечисти. Странно, что в нем вообще кто-то отважился поселиться. Увидев эту карту впервые, я искренне удивилась, обнаружив, что через лес не только проложена дорога, но и то, что там кто-то живет. Поэтому и купила.
Учитель рассказывал мне, что из Глухого леса мало кто возвращался, и все они были белы, как лунь. Что же случилось, никто из них так и не рассказал. Хотя ходили слухи, будто смельчаки (или дураки – нужное подчеркнуть) просто на выходе из леса наткнулись на племя диких степных орков. Тут уж есть, чему пугаться: зеленые чудовища в полтора человеческих роста, с ног до головы обмазанные грязью и обвешанные разнокалиберными костями, в основном животного происхождения, но кто ж об этом знает.
Я вдохнула свежий, приятно пахнущий хвоей воздух и прикрыла глаза. Солнечные лучики, пробивавшиеся сквозь густые кроны, задорно плясали на моем лице. И почему все так упорно игнорировали это благодатное место. Елочки и сосенки вскоре сменились осинами и березами, но лес вдоль небольшой дорожки не спешил сменяться буреломом, что не могло не радовать.
– Ну, может, все-таки прокатишься? – захныкал над ухом Кира. – Мне бы с седоком потренироваться летать.
– Сколько деревьев ты уже лбом сосчитал?
– Сорок девять, – гордо сообщил летун.
– Знаешь, я бы не хотела, чтобы твое юбилейное пятидесятое дерево стало для меня последним… Осторожно!
БУММММ!
Опоздала. А вот и первый дуб на пути. Для Киры на пути в прямом смысле. От такого шлепка у меня заложило уши. Раньше конь учился лавировать между деревьев в отдалении, и до меня доносилось лишь слабое потрескивание веток. Теперь-то я поняла, что это были вовсе не ветки, а стволы. Вот погоне хорошо было бы – знай, иди себе по просеке. Дуб спасли только его габариты. На вид ему была не одна сотня лет, а шириной он был в три обхвата. После Кириного неудавшегося маневра дерево покосилось, но все-таки выстояло.
Кое-как сведя разбежавшиеся глаза на переносице, и глянув перед собой, конь спросил:
– А почему мы в дубовой роще? – и забавно сел на зад.
– Ты жив? – щелкая пальцами перед его мордой, спросила я. – А еще мне предлагал прокатиться. Сейчас бы вместе бабочек ловили в дубовой роще. Пошли. Мы дотемна должны выйти к реке.
Кира потряс головой, неуверенно приподнялся и, уже без выкрутасов, пошел рядом.
До реки мы добрались засветло, так что времени хватило даже на ловлю ужина. У нас как раз закончились и хлеб, и вода. Рыба в реке Кипе была крупная и непуганая. Кира набрал в лесу каких-то поганок (если завтра проснусь, значит, были съедобные) и уверял меня, что ядом от них не пахнет. У него якобы нюх теперь острее собачьего. Из рыбы с грибами вышел чудный суп. Чтобы он не был совсем пресным, я покидала туда немного приятно пахнущей травки.
Утром я все-таки проснулась. Точнее подскочила ни свет, ни заря и полетела ласточкой в кусты. Или рыба, или Кирины поганки. Потом разберусь, кто виновник этого торжества.
Вскоре проснулся Кира и заявил, что он хочет мятного отвара с листиками малины. И то и другое он видел вчера на полянке неподалеку и согласен слетать туда, пока я буду мыть котелок. Пришлось мне покинуть временное убежище в кустах и топать к реке. Когда я уже взяла кусочек Сфагнума – мха, которым моют чаны в походах, и зачерпнула грязным котелком воду, на поверхность медленно и вальяжно всплыл листик моей вчерашней приправы. Никогда не собирайте траву в сумерках! Вчера вечером, приняв ее за какую-то пряность, я нарвала пахун-травы, которую знахари варят в зелья для похудения.
– Ты что застряла? Собой любуешься? – съехидничал вернувшийся Кира.
Да, отражение у меня – залюбуешься. Светло-русая коса растрепалась, взлохмаченные пряди торчали из нее в разные стороны, зеленые глаза горят после пережитых страданий. Штаны и рубашка сменили окрас с темно-синего на коричнево-черный – результат ночного знакомства с экологией местных прудов. Ну не понравилось водяному, что я рассматривала красных светящихся лягушек. Я даже охнуть не успела, как из воды высунулась зеленая корявая лапа и дернула меня вниз. Утонуть в этой болотной жиже мне не дал Кира, вовремя подскочив и вытянув за шкирку то, что некогда было его хозяйкой. В таком виде меня бы и мать родная не узнала: вся вымазана в иле, со свисающими отовсюду водорослями я являла собой подобие упырицы, утопившейся в болоте. Мои размышления прервал недовольный вопль:
