Елена Малиновская - Сбежавший жених

Елена Малиновская

Сбежавший жених

© Малиновская Е., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Часть первая

Опять в дорогу

За окнами шел ливень. Он начался еще утром и, похоже, не собирался прекращаться и к вечеру. На лужах разбегались пузыри, что, согласно старой народной примете, предсказывало долгое ненастье.

Да, стоило признать, что начало сентября в этом году выдалось по-настоящему осенним: с промозглыми порывами холодного ветра, от которых то и дело жалобно звенели стекла, долгими затяжными дождями и плотной стеной низких туч, через которые не пробивалось и лучика. Да что там, мне все чаще казалось, что жаркое солнечное лето было целую вечность назад. Впрочем, было ли оно, или просто привиделось в одну из бесконечных ночей, когда шум дождя ядовитой змеей вползает в твои сны, наполняя их тоскою и болью по утраченному теплу.

Я плотно задернула гардину, поскольку вид залитых бесконечными потоками воды стекол и серой хмари за окнами уже начинал действовать мне на нервы. Прищелкнула пальцами, заставив тем самым магический шар, плавающий под потолком, разгореться ярче. Я понимала, что это глупо: в комнате и без того было тепло и светло. Но ничего не могла с собой поделать. С наступлением ненастья я вдруг обнаружила, что после обретения тени стала весьма теплолюбивым созданием. От малейшего сквозняка у меня начинало нестерпимо ломить кости, а руки и ноги превращались в настоящие ледышки. Я даже вытребовала у Седрика жаровню для своей спальни, поскольку этот нехороший человек и по совместительству вроде как мой новый работодатель пока не считал нужным топить камины. И мое счастье, что господин королевский дознаватель по особо важным делам не видел, в какой непозволительной близости от моей постели стояла эта самая жаровня, иначе наверняка прочитал бы мне долгую и нудную лекцию про опасность пожара. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что каждый вечер я борюсь с неимоверным искушением затащить жаровню в кровать и спать с ней в обнимку?

И еще больше меня злило то, что сам Седрик из Черной Грязи не испытывал никаких отрицательных эмоций по поводу плохой погоды. Напротив, он словно оживился с наступлением дождей. Теперь его теплый поношенный сюртук, с которым он практически никогда не расставался, ни у кого не вызывал вопросов. Фрей тоже особо не горевал из-за так рано и неожиданно нагрянувшей осени, поскольку дурная погода давала ему должное оправдание для бокальчика-другого горячего вина, неизменно подаваемого к ужину. А Морган… Эх, Морган… Знать бы, чем он сейчас занят.

Я недовольно тряхнула головой, пытаясь таким образом отвлечься от грустных мыслей, и вернулась к письменному столу, заваленному бумагами. Уселась на самый краешек очень неудобного и очень твердого стула и принялась рассеянно перебирать листы, исписанные с обеих сторон мелким убористым почерком. Седрик наконец-то вспомнил, что нанял меня в качестве своей личной помощницы, и сегодня сразу после завтрака озадачил первым заданием. Я должна была прочитать доклад младшего дознавателя, отправившегося проверить слухи о том, будто в одной из деревень творится нечто странное, вычленить из него главное и пересказать моему работодателю самую суть.

Дело осложнялось тем, что этот самый дознаватель явно страдал чрезмерной многословностью. Рассказ о поездке, занявшей всего день, занимал огромную кипу бумаг. Одно описание утра, за которое вообще-то ничего не произошло, тянуло на целую книгу. Наверное, именно поэтому сам Седрик и не стал утруждать себя чтением. Полагаю, страсть к пустому сочинительству неизвестного мне младшего дознавателя ни для кого из его коллег не являлась тайной.

Я взяла новый листок и, нахмурившись, быстро пробежала его взглядом. Одно радует: почерк у автора сего объемного творения разборчивый. Иначе моя задача превратилась бы в просто-таки невыполнимую.

Хотела я того или нет, но доклад мне надлежало тщательно изучить до обеда. Не сомневаюсь, что господин королевский дознаватель не упустит шанса устроить мне своего рода экзамен, желая проверить, насколько серьезно я отнеслась к первому настоящему поручению. Но от описания меню постоялого двора, где остановился младший дознаватель, меня уже мутило. Полагаю, это чрезвычайно редкий дар: целых пять страниц рассказывать о том, насколько отвратительного вкуса была подгоревшая яичница, поданная несчастному служителю закона на завтрак.

В этот момент моя совесть в очередной раз воззвала к моему чувству ответственности, напомнив о том, что я по сути даже не начала выполнять задание. Я уныло вздохнула и попыталась сосредоточиться на докладе. Но строчки расплывались перед глазами, навевая неудержимую зевоту. Я клюнула носом раз, другой, затем подперла ставшую вдруг такой тяжелой голову кулаком и опять надолго забыла о злоключениях молодого дознавателя, сосредоточившись на своих проблемах. А их у меня хватало.

Бессонница. Раньше я и не знала, что это за зверь такой. Всегда, сколько я себя помню, у меня не было ни малейших проблем со сном. Точнее, были, но, скорее, из-за моей любви понежиться в объятиях дремы. Стоило только моей голове коснуться подушки – как я немедля отплывала в страну грез. Увы, теперь все изменилось. Я часами лежала на спине, тараща глаза в плескавшуюся вокруг тьму, и тщетно пыталась забыться хотя бы на несколько минут. Однако все впустую. Даже шепот мрака, который после обретения тени я была обречена постоянно слышать, не мог успокоить меня. Но ночное бодрствование требовало слишком дорогую цену. По утрам я отчаянно зевала и терла слипающиеся глаза, теряла нить разговора и чувствовала себя настолько препогано, будто всю ночь не возлежала на кровати, застеленной мягчайшей периной, а вкалывала на поле, подобно самой бедной крестьянке, которую муж за неимением лошади запрягает в соху.

Морган.

Забывшись, я вывела это имя на полях очередной страницы доклада слишком словоохотливого дознавателя. Спохватившись, зло выругалась себе под нос и попыталась замаскировать свою оплошность кляксой, потянулась за чернильницей, но неловким движением опрокинула ее.

Теперь я выругалась во весь голос. Вскочила на ноги и принялась торопливо спасать доклад от угрозы быть залитым чернилами. Правда, при этом перемазалась сама с головы до ног и безнадежно испачкала любимое платье. Ну как сказать – любимое. Просто на сей момент это был мой единственный наряд, купленный на аванс, любезно выданный Седриком в честь первого месяца работы. Остальные деньги я потратила на всякую ерунду, в основном – на сладости, ошеломленная столичным выбором.

Впрочем, я отвлеклась. Так или иначе, но несколько листов оказались безвозвратно загубленными. Я неполную минуту грустно смотрела на них, силясь разобрать хотя бы слово, затем легкомысленно махнула рукой. А, ладно! Надеюсь, что пострадало очередное долгое, нудное и совершенно бесполезное описание приема пищи. Например, жалобы дознавателя на невкусный обед.

Именно в этот момент в дверь моей комнаты осторожно поскреблись.

Я вздрогнула от неожиданности. Неужели магичес-кое могущество Седрика распространяется до таких пределов, что он способен видеть все, происходящее в комнатах его дома? И сейчас я наверняка получу суровую выволочку за возмутительную небрежность при работе с важными документами. Но почти сразу из коридора послышался знакомый голос Фрея.

– Мика, это я, – почему-то зашептал он и опять заскребся, невольно вызвав у меня ассоциации с кошкой, рвущейся с улицы в тепло дома.

– Входи! – разрешила я, обрадовавшись визиту друга.

В самом деле, хоть одна уважительная причина, чтобы ненадолго отложить уже порядком поднадоевшее чтение.

– Доброе утро, – поздоровался Фрей, проскользнув ко мне в комнату. Ошарашенно помотал головой, выдохнув: – Ну и духотища у тебя!

Я, в свою очередь, зябко потерла ладони, плотнее закуталась в пуховую шаль и кинула озабоченный взгляд на жаровню, проверяя, не погасла ли она. Затем склонила голову и кивнула приятелю:

– Привет!

– Решил проверить, почему к завтраку не вышла, – пояснил цель своего визита Фрей, утирая выступившую на лбу испарину. – Не заболела?

Вместо ответа я неопределенно пожала плечами. В самом деле, не признаваться ведь другу в том, что одна мысль о еде вызывает у меня тошноту. Слишком сильно я волнуюсь за Моргана.

– Ой, а что это у тебя с лицом? – наивно удивился Фрей, только сейчас, должно быть, заметив, насколько чумазое у меня лицо. – И платье все в пятнах. Ты что, чернила пила?

– Да, – мрачно проговорила я. – Став арахнией, я вдруг обнаружила, как сильно изменились мои пристрастия в еде. Нет ничего вкуснее, как выпить с утра чашечку свежих чернил и закусить гусиным пером!