Сергей Гуляевский - Белокожий раб с опахалом

Сергей Гуляевский

Белокожий раб с опахалом

— Три рубина за одного мальчишку?!

— Но зато за какого мальчишку!

— Три рубина?! — в ярости заорал король, вскакивая с трона, и жирный-прежирный работорговец невольно попятился, неуклюже подпрыгивая от страха, как объевшийся кот по глупости наступивший на раскаленные угли.

Копье одного из телохранителей короля уперлось ему в спину, и жадный работорговец так живо представил, как его насквозь пронзает это копье, что тут же плаксиво простонал:

— Хорошо. Один рубин.

— Один рубин? — в задумчивости произнес король и еще раз внимательно посмотрел на раба.

И эта цена, конечно же, была неимоверно высока, но такого раба король еще ни разу не видел. Чернокожие, желтокожие, краснокожие, — все рабы были низкорослые и с черными волосами.

А этот мальчик был необычайно высок для своего возраста и доставал королю чуть ли не до плеча. Волосы — рыжие, как медь. Лицо — словно выточенное из слоновой кости: белое, изящное. А нос — таких правильных пропорций, такой безукоризненно прямой, что король, сам того не замечая, потрогал свой собственный нос, приплюснутый, словно от удара кулаком, короткий и горбатый.

— М-да, — не отрывая глаз от мальчика, произнес король и опустился на трон.

Ни у кого из королей по соседству такого необыкновенного раба не было, это он знал точно. И он, ухмыльнувшись, вдруг живо представил, как у них вытянутся лица, когда они приедут, а у него за троном стоит этот белокожий раб с опахалом.

Поерзав на троне и все еще колеблясь, его величество протянул руку к огромной золотой шкатулке, стоявшей на столике из сандалового дерева. Помедлив, король открыл шкатулку, до краев наполненную драгоценными камнями, достал — и презрительно-великодушным взмахом бросил рубин на пол перед работорговцем, как бросают кость бродячей собаке.

Цапнув рубин и трусливо кланяясь, работорговец попятился к выходу.

Король огорченно провожал его взглядом, естественно, не догадываясь, что только что совершил самую блистательную сделку в своей судьбе. Именно этот, только что купленный мальчик, белокожий раб, придет время, спасет и Его королевское величество, и все Сияющее королевство. Но об этом позже.

Ругая себя за то, что не стал торговаться дальше, король тяжко вздохнул и, сделав знак рукой, подозвал белокожего мальчика-раба к себе.

— Как тебя зовут? — спросил король хмуро, все еще жалея об ускользнувшем рубине.

Белокожий мальчик-раб, не знавший ни слова из того языка, на котором говорили в Сияющем королевстве (это было видно по его лицу, полного напряженного любопытства), тем не менее мгновенно понял вопрос и, сверкнув живыми умными глазами, тут же ответил:

— Гудмундер Брейдфорд из Наттфаравика.

Разумеется, он произнес свое имя слитно, как и положено произносить имена, и получилось: Гудмундербрейдфордизнаттфаравика.

Пусть я провалюсь на месте, мой читатель, если кто-нибудь из вас сумеет без запинки произнести это имя.

Вот и некоторые слуги короля от изумления открыли рот так широко, как будто пытались целиком проглотить гусиное яйцо.

— М-да, немного длинновато, — смутившись, произнес король и задумался, беззвучно забарабанив кончиками пальцев по золотому подлокотнику трона. Наступила крошечная пауза, и в подобострастной тишине отчетливо послышалось, как в дальнем конце зала мягко зевнул королевский ручной леопард.

— Ага! — вдруг оживился король. — Придумал. Я буду звать тебя «Са», что означает — белый.

Обычно люди с неприязнью относятся к тем, кто чем-нибудь отличается от них. Но у Са все вышло по-другому. То ли потому, что он, действительно, был необыкновенно красив, то ли потому, что его ясные голубые глаза, похожие на горные озера, всегда светились добротой и радостью жизни, но дворцовые рабы (и желтокожие, и краснокожие, и чернокожие) — все, как один, полюбили Са и относились к нему, как к своему соплеменнику.

Да что там рабы?! Даже опытные, хитроумные придворные, даже они на мгновение становились детьми и не могли сдержать улыбки, увидев сияюще-белое лицо Са, обрамленное рыжими волосами.

Король, хоть и король, но тоже человек. И он, как все, поддался очарованию Са, и уже через неделю с удивлением поймал себя на мысли, что первое имя, которое приходит ему в голову, когда он просыпается утром в своей изумрудно-бриллиантовой спальне, это — Са. Королю тут же хотелось позвать его к себе и о чем-нибудь по-приятельски поболтать, так он устал от церемонной королевской жизни. Но вот беда: Са не знал языка, на котором говорили в Сияющем королевстве, — и король огорченно вздыхал.

Каково же было изумление короля, когда однажды лунной ночью, во время бессонницы, тихо блуждая по роскошным лабиринтам дворца, он наткнулся на королевскую кухню и нечаянно подслушал разговор между Са и Главным королевским поваром о том, как надо готовить суп из печени трехглазой летающей черепахи.

Диалог шел на редчайшем диалекте крошечной Северной провинции Сияющего королевства. Жителей Северной провинции, расположенной высоко в скалистых горах, из-за феноменальной ловкости называли еще — «прыгающие по скалам». Именно из них отбирались воины, когда надо было штурмовать какую-нибудь угрюмую вражескую крепость, ощетинившуюся неприступными остроконечными стенами и башнями.

Король, владеющий всеми шестью языками, на которых говорили в соседних королевствах, считал себя полиглотом и втайне гордился, что кроме него и Главного повара, выросшего в Северной провинции, никто во дворце этого диалекта не знает. Представьте теперь, как он был поражен, когда, ревностно вслушиваясь, вдруг понял, что у белокожего мальчика-раба нет даже намека на ошибку в каком-нибудь слове или выражении. Са болтал с Главным поваром на диалекте Северной провинции, как будто он там вырос, легко, играючи, пересыпая остроумную речь веселыми присказками. Главный повар щурился от удовольствия, как кабанчик, которому чешут за ухом. А когда Са собрался уходить, обычно неразговорчивый повар вынул из бамбуковой корзины свистящую фиолетовую рыбу, живущую на деревьях, положил на разделочный стол и признался:

— Спасибо тебе, Са. Поговоришь с тобой, как на родине побываешь.

Король скрипнул зубами и незаметно ушел.

На следующее утро, проснувшись мрачным, как голодный тигр-людоед, король приказал позвать Са, и тот тут же явился.

— Петля, топор или мешок? — угрюмо спросил король.

— Так я и думал, — улыбнувшись, ответил Са, впервые заговорив с королем на языке Сияющего королевства. — Сегодня ночью вы случайно узнали, что я в совершенстве владею вашим языком, и решили, что я — шпион.

— Я повторяю, — с еле скрываемым бешенством прошипел король, вскочив с трона, — выбирай, как тебя казнить: повесить, отрубить голову или утопить?

— Конечно, было бы любопытно попробовать все, — с невозмутимым видом произнес Са. — Но дело в том, что я — не шпион. Просто я окончательно выучил ваш язык всего лишь позавчера и не находил повода, чтобы заговорить с вами.

— Ты хочешь сказать, — презрительно усмехнулся король, — что выучил наш язык за две недели?

— Да, ваше величество. И этот срок для меня непривычно большой. Обычно я учу новый язык за неделю.

— За неделю?

— Да. Просто ваш язык оказался немного сложным для меня, не то, что другие.

— Какие другие?

— 78, 9 и 3.

— Что значит 78, 9 и 3? — в недоумении спросил король.

— Это значит, что всего я знаю 78 языков, из которых 9 — мертвые.

Потрясенный король тихо опустился на трон и прошептал:

— Что значит «мертвые»?

— Это языки тех народов, которых уже нет на земле.

Король задумался и по старой привычке стал бесшумно барабанить кончиками пальцев по подлокотнику трона.

— Постой-постой, — наконец, сказал он. — Но как я узнаю, что ты не врешь? Что же мне теперь, искать 78 человек, из которых 9 — мертвые.

Са засмеялся.

— Нет, ваше величество, искать не нужно. Я докажу вам, что говорю правду. Идемте за мной.

И они перешли в соседний зал, любимый зал короля, устроенный наподобие джунглей: повсюду яркие тропические деревья, переплетенные лианами, где-то тихо журчит ручей, и у самого лица порхают бабочки, грациозно-прекрасные, словно сотканные из разноцветного шелка.

Рядом с окном уютно стоял столик, вырезанный целиком из ствола красного дерева. На столе лежала незаконченная вышивка из крупных серебристых жемчужин по черному бархату, изображавшая звездную ночь. Рядом валялся недоеденный банан и раскрытый детский веер младшей дочери короля.

— Тоже мне, принцесса называется, — проворчал король, присаживаясь к столу. — Учу ее, учу, а все без толку.

Король вынул иголку из шитья и стал вертеть ее кончиками пальцев, неподвижно уставившись на острие.