Огневой бой. Воевода из будущего (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич
– Те татары, что были, так – банда мелкая. А ноне, поговаривают, силы большие собираются. Если их пограничники не удержат и они на Москву пойдут – как раз их путь через Коломну будет, стало быть, и через наши поместья.
– Ох, беда-то какая!
Василиса по-бабьи прикрыла рот ладошкой.
– Что же мне теперь делать? – вопрошающе смотрела она на меня.
– Отсеялась?
– А то как же!
– Собирайся сама, холопов – на подводы и уходи. Есть где пересидеть лихое время?
– Сестра под Ярославлем замужем за боярином Замайским. К ней подамся. Думаю, не выгонит сродственницу.
– Вот и славно. Только молчок, никому из холопов ни слова, чтобы паника не поднялась.
– А сестре?
Я передернул плечами.
– У тебя ведь пожар был?
Боярыня кивнула очевидному для нее, силясь понять, куда я клоню.
– Вот и скажи сестре: деревня вся сгорела, жить негде. Пока, мол, плотники избы ставят, пусть приютит на время.
– А что, так и скажу. Ох, князь, как же благодарна я тебе – упредил о беде. Надежный ты, мне бы мужа такого!
– Женатый я, Василиса, – ответил я тихо, глядя ей прямо в глаза.
Бедняжка! Смутившись, она растерянно посмотрела по сторонам, глаза наполнились влагой, на лице вспыхнул румянец, губы задрожали. Боярыня качнулась и, не подхвати я ее за талию, упала бы без чувств.
Руки ее внезапно обвили мою шею. От соприкосновения с пышной грудью и выступающим животиком по телу моему пошла волна тепла, нестерпимо заныло внизу.
– Ну что ты, что ты, Василисушка…
– Прости… прости… прости… – шептала она, пряча голову за моим плечом.
Не без труда – боярыня была тяжела – я подхватил ее на руки, чтобы отнести на постель. «Пусть полежит, успокоится, непросто ей без мужского плеча», – с сочувствием думал я, склонившись над лицом Василисы. Я отвел в сторону спадавший на лицо локон. Глаза ее были закрыты, но веки вздрагивали, ноздри расширились, выдавая разгоравшуюся страсть.
– Все будет хорошо, голубушка, – успокаивал я боярыню, поправляя плащ и намереваясь откланяться.
Василиса приоткрыла глаза и посмотрела на меня. О боже! В ее ожидающем взгляде было столько грусти, покорности и в то же время безнадежности своего положения, что у меня перехватило дыхание: она поняла, что я сейчас уйду.
Превозмогая себя, боярыня молча, в отчаянии, протянула руки, пытаясь что-то прошептать. Не находя во мне признаков ответа, она уронила руки, по щекам полились слезы. Василиса закрыла лицо руками, безуспешно пытаясь справиться с прорывающимся рыданием.
Видеть это было выше моих сил!
Я подошел к окну, задернул занавеску, проверил затвор на двери и, на ходу сбрасывая плащ, подошел к Василисе.
«…Да кто же выдумал столько застежек», – сердился я. Три, две, последняя… Я притронулся к упругим, покачивающимся грудям Василисы, из груди ее вырвался стон. Дальше все происходило как в угаре. Жаркая и ненасытная в любви оказалась боярыня, истосковавшаяся по мужской ласке.
И то сказать, управлять поместьем – мужская доля, здесь твердая рука и воля потребны. Хоть и удавалось боярыне с хозяйством управляться, да все равно ласки хотелось, опоры твердой.
…Мы посидели, приводя в порядок дыхание.
– Прощай, князь, не знаю, свидимся ли боле. Коли татары нападут, как оно повернется? Знамо дело – государь на службу в ополчение тебя призовет, а и сам в имении не усидишь. Ты за чужими спинами отсиживаться не станешь. А удача в бою – девка переменчивая, тебе ли не знать этого.
Василиса впилась в губы мои и жарко поцеловала.
– Все, иди. Долгие проводы – лишние слезы.
Подхватив плащ, я вышел во двор. Завидев меня, ожидавшие в тени дерева русины подвели коня, и мы шагом выехали на дорогу.
Я ехал в свое имение, погруженный в тяжкие думы. Как прознать – придут татары в этом году или нет? А ну как увезу немногих оставшихся людей в Вологду, а никакого нападения и не будет? Ведь за землей ухаживать надо – без урожая могу остаться. Не тороплю ли я события? А если нападут, да как обычно – внезапно? Людей потеряю. Тоже не выход. Велика ответственность, и груз ее ощутимо давит.
В тревожном ожидании пролетел июнь.
Я каждый день контролировал занятия ратников. Уж Федор, вернувшийся из Вологды, да Макар возроптали:
– Князь, полегче бы, загонял ведь совсем!
Макар съездил в Коломну, купил запас пороха и свинца, и теперь выстрелы за околицей грохотали часто.
И все-таки, несмотря на подспудную надежду, что лихо минует нас, он наступил, этот проклятый и несчастливый для Руси день. С вышки часовой закричал:
– На полдень вижу пыль! Много пыли!
Я поднял тревогу. Холопов, коих осталось не так уж и много, усадил на телеги и дал денег на прокорм новому управляющему Василию. Обоз уже готов был тронуться в неблизкий путь на Вологодчину, да тут второй из близнецов, Михаил, стал упрашивать меня оставить его с ратниками.
– Михаил! Мы не вино пить идем, сила страшная на нас движется. Там нужны ратники, пищальники – те, кто оружием владеют.
– Оно понятно, только в каждом воинстве обоз есть. Мое место там. Хоть я и расстрижен, однако ратных людей словом Божьим поддержу, над убиенным молитву счесть могу, да и вещи ценные стеречь кому-то надо будет. Вот и сгожусь вам здесь.
Видя мои колебания, Михаил замолчал, потом распрямил плечи и решительно сказал:
– Ты не сумлевайся во мне, барин. Меня Церковь расстригла – не Господь, и я покаяние Ему принес, потому слово мое не может без силы остаться. Дозволь только, князь, с вами тяготы брани разделить!
– Бог с тобой, есть желание – бери коня и присоединяйся к ратникам, только не жалей потом да домой не просись.
Василий стеганул лошадь, и обоз начал выбираться из деревни на дорогу, а обрадованный Михаил побежал взнуздывать коня. А рядом уже Федор с Макаром к выезду готовы, только распоряжения ждут.
– Федор, пошли ратников, пусть все избы пробегут – не забыли ли мы кого в спешке?
Ратники бегом промчались по деревне.
– Нет никого, все ушли.
Еще бы, татар боялись. В городах еще можно было отсидеться, надеясь на крепость стен, опытность и мужество воинов. А в деревнях и селах путь к спасению один – в лес уйти, забрав семью и живность, или податься куда подальше, на север – туда татары не доходили.
– На коней! В Коломну идем!
Строем по трое мы покинули Охлопково. Я обернулся, окинул взглядом свой опустевший острог, раскрытые ворота. Запирать бесполезно – если дойдут сюда татары, подожгут, и все. До боли сжалось сердце. Удастся ли вернуться? А вернувшись, застану ли хоть что-то в целости? Жалко было трудов, вложенных в становление беззащитного ноне имения.
Гнали галопом. Навстречу ехал купеческий обоз. Завидев грозных конных при полном вооружении, обоз остановился. Купцы удивились:
– Нешто беда какая?
– Татары идут! Возвертайтесь в Коломну! – крикнул я на ходу.
Купцы переполошились и стали спешно разворачивать повозки, нахлестывать коней. А кое-кто и постромки рубил, бросая телеги с товаром на дороге, и вскакивал на неоседланных лошадей. Да вот только лошади были ломовые, тягловые и потому быстро ездить не могли.
До Коломны мы добрались быстро – гнали почти без остановок.
Показались избы посада. Здесь все было спокойно, буднично. Жители с удивлением смотрели нам вослед и продолжали свои обычные дела. Дорога поднималась вверх, к крепости. Я посмотрел за Оку, но ничего подозрительного не заметил. «Может, на привал татары встали, а может, стороной пройдут на Москву – поди узнай!» – терялся я в догадках. Но то, что орда уже близко, я не сомневался.
Вот и деревянный частокол за широким рвом. Мы подъехали к городским воротам. А в городе – тишь, люди сонно по улицам ходят. Я закричал страже у ворот:
– Татары идут!
Старший стражи посмотрел на меня лениво.
– Откель татарам взяться-то? Ты кто такой – панику поднимать?
– Князь Михайлов. Где воевода?
Услышав это, он подтянулся – сразу куда и сон пропал.
