Козырные тузы - Мартин Джордж Р.Р.

Сила Фортунато снова хлестнула машину, и опять раздался крик, на этот раз действительно человеческий — кошмарные живые внутренности компьютера рассыпались в пыль, которая запорошила руки и грудь Романа.

Фортунато кинулся на Астронома. Его звериный облик рассеялся, и старец снова превратился в человека, причем очень маленького. Его силуэт затрепетал в воздухе, и свет вокруг него начал меркнуть.

— Глупец, — прошептал он, но этот шепот разнесся по всей комнате и достиг ушей каждого. — Слепой черномазый глупец. — Астроном обвел всех взглядом. — Сдохнете в муках!

И исчез, словно дым.

— Подожди! Подожди, черт бы тебя побрал! — Несущий Гибель кое-как поднялся на ноги, зажимая зарастающее на глазах бедро. — Ты же обещал мне, черт тебя побери, ты обещал!

Между его яростными вскриками слышались рыдания Романа, составлявшие с ними причудливый контраст.

Ноги у Джейн подкосились. Несмотря на всю ее мощь, физические силы оставили ее. Тахион оказался рядом и не дал ей упасть.

— Пойдемте, — сказал он ласково и потянул ее к двери.

Девушка почувствовала, как что-то обволакивает ее сознание, тушит искры зарождающейся истерики — будто теплое уютное одеяло. Полу зачарованная, она позволила ему вывести себя из комнаты. Той частью сознания, которая не подпала под власть чар рыжеволосого такисианина, она слышала, как Кафка звал ее, и отстраненно огорчилась, что не может ответить ему.

Из рощицы она наблюдала за завершением операции, которая впоследствии получила название Великого Налета на Клойстерс. Время от времени она замечала Соколицу, которая вилась вокруг башни или кружила над панцирем Черепахи, иногда в сопровождении грациозного, хотя и не слишком большого, на ее взгляд, птеранодона. Колонны огня взмывали в небо, разнося крыши и опаляя камни. Тщетно она пыталась разглядеть Кафку или Несущего Гибель среди людей — масонов, поправила она себя, качая головой от сознания невозможности всего происходящего, масонов, — которых Черепаха аккуратно поднимал в воздух и уносил подальше от опасности.

— В конечном счете, я все-таки попыталась позаботиться о ком-нибудь. Я попыталась позаботиться о мальчике, — пробормотала она, нисколько не беспокоясь, поймет ее стоящий рядом Тахион или нет.

Однако он понял. Девушка чувствовала его присутствие в своих мыслях — он легко касался ее воспоминаний о Дебби, Сэле и о том, как ее нашел Иуда. Там, где он притрагивался к ним, оставалось теплое ощущение сочувствия и понимания.

Плакальщик снова взвыл, но на этот раз его вой был недолгим.

Пожалуй, Джейн могла бы разрыдаться, вот только, похоже, уже успела наплакаться на всю жизнь.

Немногим позже знакомые голоса вывели ее из состояния оцепенения. Джек Попрыгунчик вел мальчика-динозавра, который на этот раз принял облик, совершенно ей не знакомый.

— Игуанодон, — шепнул ей такисианин. — Сделайте одобрительный вид.

И каким-то непостижимым образом ей это удалось.

На пороге, озаренном отблесками затухающего пожара, появился Фортунато; он перешагнул через тлеющие обломки и двинулся к ним; выглядел он еще паршивее, чем Джейн себя чувствовала.

— Я их упустил, — сказал он Тахиону. — Таракана, того дохлого придурка, ну другого. И Красного с его бабой. Ушли, если только Черепаха их не прихватил. — Он мотнул головой в сторону Джейн. — А с ней что?

Она взглянула мимо него на горящее здание Клойстерс и попыталась оценить свою силу. Вполне достаточно для того, что она задумала.

Вода полилась на самые жадные языки пламени и немного притушила их — хотя и не до конца. «Все-таки поблизости оказался поджигатель, когда в нем возникла необходимость», — подумала она и искоса взглянула на Джека Попрыгунчика.

— Не трать энергию, — посоветовал он, и, словно для того, чтобы придать его словам убедительности, послышался вой пожарных машин.

— Я родилась в здании пожарной команды, — сказала девушка. — Мама не успела доехать до больницы.

— Здорово, — отозвался он, — но мне уже пора. — Он взглянул на Тахиона. — Мне… мне хотелось бы знать, откуда ты узнала… ну, в общем, почему ты называла меня Д.П.

Джейн пожала плечами.

— Д. П. Джек Попрыгунчик. Так короче. — Она выдавила бледную улыбку. — Вот и все. Мы никогда не встречались.

На его лице отразилось безмерное облегчение.

— А-а. Послушай, мы могли бы как-нибудь познакомиться друг с другом поближе, и тогда…

— Шестьдесят минут, — перебил его Тахион. — Я бы сказал, что твое время почти на исходе. Можно назвать это фактором Золушки — когда кто-то спотыкается.

Джек Попрыгунчик бросил на него злобный взгляд и взвился в воздух. Его окружил пламенеющий ореол, и он с ревом вылетел во тьму.

Джейн некоторое время смотрела ему вслед, потом грустно опустила глаза.

— Я чуть было не погубила его. Я погубила живое существо. Я…

Тахион обнял ее.

— Обопритесь на меня. Все хорошо.

Девушка осторожно освободилась из кольца его рук.

— Спасибо. Но мне больше не нужны подпорки.

«Так, Сэл?»

Она повернулась к пылающему зданию и продолжила заливать те места, где огонь бушевал сильнее всего.

Несущего Гибель, который затаился в узком переулке, била дрожь. С ногой все обстояло настолько скверно, что рана до сих пор не затянулась, но все будет в порядке; он знал это так же точно, как и соизмерял силу своей ненависти к Астроному — за то, что бросил его на произвол судьбы, но прежде всего за то, что заманил его своими обещаниями и посулами. Тиамат, черта с два. Он доберется до этого колченогого старого козла еще до того, как Тиамат приблизится к Земле, и это не пустые угрозы. Этот мерзавец у него еще попляшет, так попляшет, что даже в аду будет об этом помнить.

Он впал в полузабытье. Неподалеку, никем не замеченный, Кафка наблюдал за крушением Клойстерс. Когда в огонь вдруг из ниоткуда полились струи воды, он побрел прочь, стремясь во что бы то ни стало сберечь в душе безжизненный холод ненависти.

Уолтер Джон Уильямс

Комета мистера Койямы

Часть первая: Март 1983

В июне тысяча девятьсот восемьдесят первого года Койяма Эйдо, служащий концерна «Мицубиси» в третьем поколении, удалился на заслуженный отдых под неумеренные восхваления и честно заслуженные слова уважения от своих начальников и подчиненных. Он вдрызг напился, дал отставку любовнице и на следующий же день начал осуществление плана, который вынашивал вот уже почти сорок лет. Вместе с женой они переехали в небольшой домик на острове Сикоку. Дом стоял в гористой местности на юге острова, и добраться до него было нелегко; установить телефон и провести коммуникации обошлось мистеру Койяме в кругленькую сумму, да и сам дом был построен в необычном стиле, с плоской крышей, крайне непрактичной в ненастье — но для мистера Койямы все это не имело значения. Главное, что дом находился в такой глуши, где почти не было светового загрязнения, что его восточные окна выходили на Тихий океан, а юго-западные — на пролив Бунго и что над водой наблюдать было удобнее.

В каморке, построенной на плоской крыше, мистер Койяма установил телескоп-рефлектор — творение собственных рук. В ясную погоду он выкатывал телескоп на платформу и рассматривал небо, звезды и планеты, далекие галактики и делал аккуратные, тщательно выверенные фотографии, которые потом проявлял в специально оборудованной комнате и развешивал на стенах. Но просто наблюдать за небом ему было недостаточно: мистеру Койяме хотелось большего. Он мечтал, чтобы там, наверху, было что-то такое, что носило бы его имя.

И потому каждый день сразу же после заката и перед самым рассветом мистер Койяма поднимался на свою крышу с флотским биноклем, купленным еще в сорок шестом году в Чибе у бывшего капитана подводной лодки. Закутанный в теплое шерстяное пальто, он терпеливо наводил пятидюймовые линзы объективов на небо и пристально его разглядывал. Он искал кометы.