Волчье солнышко (Сборник) - Бушков Александр Александрович
– Да, – сказал Гай.
– Вы утверждали, что в особых лагерях гибли тысячи людей?
– Да, – сказал Гай.
– Вы утверждали, что, несмотря на поступавшие по разным каналам донесения разведки о готовящейся войне, армейское командование оказалось настолько неподготовленным, что едва не проиграло войну?
– Да, – сказал Гай.
Судьи зашептались, покачивая париками. Алена сделала большие глаза и отчаянно жестикулировала, но Гай смотрел вверх на потолок. Там, едва различимые, кружились в вышине чайки и жалобно кричали.
– Так… – сказал председатель. – Признаюсь откровенно, мне не понятно, отчего вы не стыдитесь распространять такую дикую клевету на собственную страну… Ладно, мы тут и не таких видели… Вы утверждали, что в то время, как десятки тысяч людей умирали от голода, на вашей планете посылали к Венере, Марсу и Юпитеру ракеты стоимостью в миллиарды?
– Да, – сказал Гай.
– Вы утверждали, что человечество, накопив запасы ядерного оружия, с помощью которых можно несколько раз уничтожить все живое на Земле, продолжает производить бомбы?
– Да, – сказал Гай.
– Да… – сказал председатель. – У трибунала нет вопросов. Подсудимый, что вы можете сказать о выдвинутых против вас обвинениях в клевете? Может быть, ваши слова были кем-то ложно истолкованы или злонамеренно искажены?
– Нет, – сказал Гай. – Все правильно.
– Слово предоставляется защите, – сказал председатель.
– Высокий Трибунал! – волнуясь, начала Алена. – Закон учит нас, что извращения и навязчивые идеи способны проявляться в самых неожиданных формах. До сих пор находятся люди, искренне считающие Землю плоской… И так далее. Я настаиваю, чтобы мой подзащитный был отнесен к категории не отвечающих за свои слова шизофреников и дебилов. Я требую этого, Высокий Трибунал. Вы не можете судить психически больного человека. Ни один находящийся в здравом уме индивидуум не способен утверждать то, что утверждает мой подзащитный, и это неопровержимо доказывает его…
– Хватит! – крикнул Гай. – Все это правда, слышите? Правда!
– Молодой человек… – укоризненно сказал председатель. – Давайте поговорим спокойно… даже неофициально. Психика ваша в полном порядке. Я прекрасно понимаю – юношеская экстравагантность, страсть к преувеличениям, желание выделиться, наконец, и все такое прочее… Но неужели вы не понимаете, насколько грязны и неправдоподобны ваши выдумки? Ведь вы же унижаете, безмерно оскорбляете человечество, приписывая ему такую историю, такие обычаи, разве вы не понимаете этого? Образованный, интеллигентный человек, писатель… Сеятель разумного, доброго и вечного… Стыдно, молодой человек. Слышали бы люди, что вы здесь о них напридумывали… Вы буквально вынуждаете нас стать палачами, толкаете к этому. Давайте забудем, а? Честно признайтесь, что выдумали все это по пьяной лавочке, получите свои десять розог – и разойдемся по-хорошему, все будут довольны. Посмотрите, до чего вы девушку довели…
Алена, действительно, всхлипывала, утирая слезы широким рукавом мантии.
– Итак, я записываю, что вы осознали свою вину и постараетесь исправиться, – сказал председатель, вынимая авторучку.
– Нет, – сказал Гай. – Я говорил чистую правду.
– Хватит! – закричал тот, что сидел слева от председателя. – Сколько можно слушать этого выродка? Давайте приговаривать, или я его сам…
– Ну что ж, – ледяным тоном произнес судья и поднялся. Следом встали остальные двое. – Прения закончились. Высокий Трибунал, действуя от Ирреального Мира, за неслыханную прежде, перешедшую все границы клевету на человечество, приговорил Олега Гая к смертной казни. Через расстрел. Приговор обжалованию не подлежит и должен быть приведен в исполнение немедленно.
Судья снял пышный парик, вытер им круглое потное лицо, и тогда Гай захохотал на весь зал. Хохотал и никак не мог остановиться, хохотал, когда его волокли к выходу, тащили по коридору, захлебывался, утирал слезы закованными руками, мотал головой и перестал смеяться лишь в маленьком дворике, где в углу была вырыта могила и двенадцать солдат стояли с винтовками наперевес.
Его поставили на краю могилы. По голубому летнему небу плыли пушистые белые облака. Как ни странно, он не чувствовал страха, просто нестерпимо хотелось, чтобы все это быстрее кончилось, и тогда можно будет проснуться, вернуться к усыпанному сигаретным пеплом столу, к очередям в магазинах, к хамству вахтеров, официантов и приемщиков заказов. К реальности.
– Целься! – крикнул офицер. Стволы винтовок взлетели, образовав колышущуюся линию. – По выродку и врагу человечества… залпом… пли!
Клубящийся белый дым заволок шеренгу солдат. Гай стоял, зажмурившись, напрягшись в ожидании горячего тупого удара, но проходили секунды, а ничего не было. Досчитав до десяти, он открыл глаза.
Создалось впечатление, что о нем забыли. Солдаты аккуратно составили винтовки и, собравшись в кучку, курили неподалеку, болтая о всевозможных пустяках. Офицер с озабоченным видом писал что-то, приложив бумагу к стене.
– Эй, – позвал Гай.
Никто и ухом не повел.
– Это… что… все? – спросил Гай, взяв за локоть офицера.
– А? – Офицер замотанно посмотрел на него, явно не узнавая. – Вам чего? А-а… То-то я смотрю, личность знакомая. Долго еще будете болтаться в служебном помещении? Ну народ, ты скажи! – покрутил он головой. – Все бы им людей от дела отрывать, так и шлындают тут, потом казенные лопаты пропадают… Тебя расстреляли? Расстреляли. Вот и давай отсюда.
– Куда? – тупо спросил Гай.
– Да хоть к монаху в пазуху! – озлясь, заорал офицер, – Или куда там тебе ближе. Что я тебя, еще опохмеляться поведу?
Гай опустился на холмик свежей земли и потащил из-под балахона сигареты. Колени дрожали.
– Эй, посторонись-ка, – толкнул его солдат с лопатой. – Расселся тут…
Он стал ловко забрасывать могилу, аккуратно собирая в пустую консервную банку попадавших дождевых червей. Гай поднялся и побрел неизвестно куда.
– Эй, стой! – крикнул офицер. – Ну народ, ты скажи! Так и норовят казенное спереть, жизнь без этого не мила! Кандалы, говорю, верни! И саван в описи числится, на всех не напасешься!
Через минуту Гай вышел из ржавых ворот, тут же захлопнувшихся за ним с тягучим визгом. Обернулся. Ворот он уже не увидел – вместо них протянулась глухая стена какого-то склада с огромной красной надписью: «Не курить».
– Н-да, дела… – вслух сказал он самому себе, крутя головой.
На краешке тротуара сидела Алена и ревела навзрыд, уткнув лицо в ладони.
– Интересно… Ты разве тоже не исчезла? – спросил Гай, присев рядом на корточки.
– Уйди! – отмахнулась Алена и заревела громче.
– Ты чего ревешь?
– Дурак. Ой какой дурак… Тебя же расстреляли.
– А я живой.
– Никто и не говорит, что ты мертвый…
– Тогда чего реветь?
– Ох… – покачала она головой. – Живой-то живой, но разве приятно, что тебя расстреляли как врага человечества?
– Сдурели, право… – растерянно сказал Гай, поднял ее за плечи и стал целовать мокрое лицо. – Ну расстреляли и расстреляли, подумаешь, велика важность. Схожу куплю цветов и на могилку себе положу. Ну что ты? Эх, Алена ты Алена… ты за меня замуж пойдешь?
– Пойду, – сердито сказала Алена сквозь слезы, и Гай снова принялся целовать ее. – Пусти, хватит. Потом. Ты иди, ладно? Вечером ко мне придешь. Сейчас мне поплакать хочется.
– А ты не исчезнешь? – полушутя, полусерьезно спросил Гай.
– Не исчезну, куда мне исчезать?
4. Ретро
Гай в последний раз поцеловал ее и отправился восвояси. После такой передряги хотелось хватить стаканчик чего-нибудь крепкого, но все забегаловки, как назло, словно сквозь землю провалились. Или убежали в пригороды. Последние выходки Лиги Здоровой Морали заставили многих пускаться во все тяжкие. Бар «Бухой утеночек» в светлое время и впрямь проваливался под землю, вырастая вновь с первыми проблесками темноты. Кафе «Стопарик твоей бабушки» притворялось водонапорной башней. Ресторан «Голозадый бабуин», самый хитрый и коварный, попросту распылял себя на атомы, которые при внешней угрозе моментально ссыпались в водосточную трубу.
