Дарья Аредова - Не наша сказка (СИ)

Повисла пауза. Что ему ответить? А черт его знает, что ему ответить, в том и проблема. Правду?.. А какую правду – если я ее не помню? Врать тоже больше не хотелось – да и бесполезно. Это Олькмеру достаточно показать чистые руки, Дольгара этим не убедишь. Дольгар умнее. И не был бы он лордом, если бы так легко верил всем на слово.

Я глубоко вздохнула и уселась на край бадьи – в горячей воде становилось плохо.

— Ладно, ты прав. Я не княжна. Там, откуда я родом, таких понятий, как лорды, князья и простолюдины давным-давно нет. Там классовое разделение осталось далеко в прошлом, и все люди равны.

— Чушь, – возмущенно прервал господин, которого ничуть не смущало разговаривать с голой женщиной. – Так не бывает.

— Ты просил сказать честно – я тебе говорю честно, – как можно спокойнее, возразила я. – А чего и где не бывает – это не тебе судить, господин местного масштаба.

— Не делай из меня идиота. – Дольгар порывисто встал со скамейки. – Холоповы сказки! Если каждый забудет свое место – не будет никакого порядка.

— Мы знаем свое место! – Я тоже вскочила, и сама не заметила, как перемахнула край бадьи и шагнула навстречу собеседнику. Меня охватила злость: не ему, этому бесчеловечному буржую, рассуждать о порядках, не ему оскорблять мой мир! С его искаженными, изувеченными понятиями справедливости, согласно которым женщину можно оторвать от семьи и детей просто потому, что не нашлось более подходящей кандидатуры для спасения своих богатств, говорить мне о чьих-то там местах! – У нас с порядками все в порядке, не то, что у вас тут!

— В порядке? Простолюдинов равнять с чистокровными – это, по-вашему, порядок? Так, кто же у вас на полях работает?

— А кто хочет – тот и работает! Человек сам выбирает, где ему работать и как ему жить, и никакие «господа» не указывают ему, что ему делать и как причесываться, ясно тебе, феодал?

— Крестьяне работают только из-под палки, – заявил Дольгар таким тоном, будто озвучивал непреложную истину.

— А вот, и нет, – улыбнулась я. – Люди хорошо работают тогда, когда им нравится их работа. Если человеку не нравится пахать – так его никто и не заставляет. Он может быть строителем, пастухом, слесарем или токарем. А если дать ему субсидии, достойную заработную плату, обеспечить условия труда – так он будет работать с удовольствием долгие годы. Это и есть настоящий порядок, и он нерушим – потому что люди соблюдают его добровольно, по собственному желанию. Вот и вся премудрость.

— Интересно ты рассказываешь, – усмехнулся Дольгар. – И никто за твоими людьми не присматривает?

Он мне не верил. Ни единому слову. Он слишком завяз в своем феодальном мирке, чтобы допустить мысль о равенстве и свободном труде. Но ведь и раньше люди не могли ее допустить – а потом перевоспитались!

— Конечно, присматривают. Существует милиция. Если кто-то поступил плохо, милиция берет его под стражу и предает народному суду.

— А как определить, что он поступил плохо?

— Если он навредил другому человеку – он, однозначно, поступил плохо. Другое дело – какие мотивации. Если этот человек, скажем, домогался его жены, а тот ему нос разбил, то это, конечно, мелочи, сами разобрались и разбежались. А вот, если убить кого-нибудь ни за что, оскорбить, или, там, украсть… тогда будет наказание. Решает суд.

— Во-от, – торжествующе сказал Дольгар. – А ты говоришь, все равны.

— В милицию идут служить тоже по собственному желанию, – я упрямо тряхнула мокрыми волосами. Его, разумеется, не убедить – но вот заставить задуматься очень даже можно.

— И как называется твоя страна?

И вот тут я зависла. Во-первых – откуда я все это помню, об устройстве мира, и так далее? Может, память возвращается фрагментарно? Дольгар затронул эту тему, и она послушно выдала нужные сведения. Ну, а дальше что? Действительно, а где я жила раньше?..

Господин истолковал мое замешательство по-своему.

— Я понял, кто ты, – сообщил он. – Ты менестрель.

Что?!.. Это бродяга-тунеядец, который за еду на лютне тренькает и льстивые песенки сочиняет на отглагольных рифмах?..

— Никакой я не менестрель! – возмутилась я. – Я просто не помню…

— Охотно верю. – Дольгар холодно оглядел меня. – Для женщины ты слишком много болтаешь. Как бы ни пришлось вырвать тебе язык.

— Я тебе тогда тоже чего-нибудь вырву! – зашипела я, но господин просто развернулся и вышел.

Паскуда средневековая.

Тадеуш оказался на редкость выносливым – может, травма, в самом деле, была не такой уж серьезной, а может, просто привык получать по голове. В ответ на мое удивление он так и сказал:

— Я живучий.

— Вижу, – согласилась я, но голову ему все-таки перебинтовала. Охотник щурился от моего слабого фонарика, да и выглядел, конечно, неважно. Всю следующую неделю я доставала Дольгара, чтобы его перевели в лучшие условия, но господин успешно прикидывался глухонемым.

— Так, что они решили? – поинтересовался Тадеуш, осторожно щупая льняную повязку. – Спасибо…

— Не за что, я у тебя в долгу. – Я уселась рядышком. – Вначале они хотели тебя казнить, а потом Дольгар решил меня тобой шантажировать.

— Чего?..

— Ну, если я не буду дергаться, он сохранит тебе жизнь.

— В подземелье?

— Угу… – Я совершенно расстроилась, поняв, что для охотника это далеко не самое желанное известие. Но он только выругался и спросил о другом:

— А ты ему зачем?

— Хочет на мне жениться и наследником обзавестись.

— Повезло тебе.

— И ты туда же?! – От обиды я даже подпрыгнула, резко обернувшись, но Тадеуш не смутился.

— Конечно, повезло. Будешь в замке жить, под защитой, есть каждый день и на перине спать…

— Ага, с Дольгаром мне на перине спать придется! Об этом ты позабыл?

— Нет, спать ты будешь на своей кровати, в своей комнате, – терпеливо разъяснил охотник. – Дольгар только приходить к тебе будет.

Я застонала и обхватила руками колени. Холодный пол, прелая солома, тесное платье, душный замок, Дольгар – скотина та еще… Ну, ладно, нечего ныть – все равно от нытья ничего не изменится.

— И на том спасибо, – просто ответила я. Дверь распахнулась, снаружи заглянул незнакомый солдат.

— Ну, вы там долго еще?

— Уже закончили. – Я быстро пожала холодные пальцы охотника. – Держись, Тадеуш. Я постараюсь тебя отсюда вытащить.

— Зачем?..

— Дурак ты, – не удержалась я и подхватила фонарик.

Свадьбу подготовили на удивление быстро. За каких-то пару недель замок совершенно преобразился: слуги промыли оказавшиеся цветными витражи, отчего по мрачным коридорам и залам заплясали разноцветные огоньки, до блеска натерли все фамильные железяки, на свет были извлечены аляповатые тускло-серебряные сервизы, – их усердно чистили мелом, – а с окрестных деревень понавезли целое море цветов. Алых, белых и желтых – в цвет герба. Или луны на гербе. Ко мне приставили орду служанок, которые спешно учили меня манерам поведения (так у них тут назывались лицемерие и неискренность), особенностям примерной жены и местной моды. Оказалось, что играть я могу только на клавесине, вместо фальшивой улыбки способна изобразить исключительно паскудную ухмылку, и вообще, хожу как мужик. Но все эти беды ничто по сравнению с пошивом подвенечного платья. Хорошо хоть, здесь свадебный цвет был красный – на дух не переношу белые шмотки. Они слишком быстро пачкаются.

Когда я охрипла от непрерывного мата, портнихи вздохнули с облегчением, многочисленные царапины от булавок только успели как следует воспалиться, а платье, наконец, было закончено, фамильные железяки блестели почти как новенькие, а приглашения всем необходимым на свадьбе буржуям были разосланы, наступила золотая, но удручающе короткая пора затишья.

Дольгар ходил гоголем по замку и до зубной боли учтиво улыбался, когда попадался мне, Ришцен и Врацет как ни в чем не бывало, резались в кости, слуги же совершенно забегались и ползали как осенние мухи, еле-еле. Что касается меня, то я повадилась сидеть в холодной круглой комнатке на верхушке одной из дозорных башен, старой и, вероятно, по этой причине, заброшенной, читать местные сказки и учиться вышивать. Думаете, разрабатывала план побега?.. Фиг там. Во-первых, дергаться все равно бессмысленно. Во-вторых – Тадеуш. Ну, а в-третьих – куда я, спрашивается, побегу?

Следует не забывать и еще одного колоритного обитателя замка – новоявленного шута Патрика, который периодически таскал мне книжки и приветливо улыбался, но был вплотную занят своими непосредственными обязанностями, так что, пообщаться у нас так и не получилось.

Башня была маленькая и наполовину осыпавшаяся, и на верхушке, под крышей, было свежо и ветрено. Вначале я удивилась, почему ее не снесли, но затем поняла, что сносить башни рискованно, и не стоит, пожалуй, ставить под угрозу всю конструкцию. В просторной крепости-цитадели лишняя старая башенка икебаны не испортит.