Нулевое досье - Гибсон Уильям
– Травяной чай. И лекарство, которое я пью для иммунитета.
– У тебя с Инчмейлом было? Тогда, в группе. Ребята говорят, да.
– Нет, – твердо ответила она. – Ни плотски, ни платонически.
Непонимающий взгляд.
– Все уверены, что солистка должна спать с гитаристом, – пояснила она.
Клэмми насморочно ухмыльнулся:
– Угу. Про меня с Артуром так пишут.
– Вот-вот, – сказала Холлис. – Канадское лекарство на основе женьшеня. Добавка к травяному чаю. Точно не повредит.
Клэмми снова хлюпнул носом и кивнул.
>>>Она надеялась, что у него и правда простуда. Иначе это была бы первая стадия героиновой ломки. Но, возможно, все-таки простуда плюс неизбежный стресс от работы с Инчмейлом.
Холлис заставила Клэмми проглотить пять капсул Колд-FX и сама приняла три для профилактики. Обычно они не помогали, когда уже совсем разболеешься, только если зацепить простуду в самом начале, но ради лекарства Клэмми согласился зайти в «Старбакс» на Голден-сквер, сразу за углом, и Холлис надеялась на эффект плацебо. Инчмейл, считавший Колд-FX очередным фуфломицином, утверждал, что у него другого эффекта и нет.
– Принимай и дальше, – сказала Холлис, ставя пластиковый пузырек перед Клэмми рядом с бумажным стаканом горячей ромашки. – На инструкцию не смотри. Пей по три капсулы три раза в день.
Клэмми пожал плечами.
– Где ты, говоришь, оторвала «хаундсовский» куртяк?
– Взяла у знакомого.
– А он где добыл?
– Я не спрашивала. Мне сказали, это «секретный бренд».
– Не такой уж секретный, если знать. Просто найти трудно. «Хаундсы» на дороге не валяются.
– Он уже говорит, что надо перезаписать минусовки? – Холлис решила сменить тему. Тогда, если Клэмми сам вернется к джинсовке, она сможет поддержать разговор, не выдавая чрезмерную заинтересованность.
Клэмми поежился и кивнул.
– Предлагал писать в Тусоне?
Клэмми наморщил скрытый под шапочкой лоб.
– Вчера. – Он глянул через окно на опустевший из-за дождя Голден-сквер.
– Там есть одна студия. Его секрет. Соглашайся. И если потом он захочет заново писать вокал – тоже соглашайся.
– Тогда какого хера он выкручивает мне яйца сейчас?
– Его метод работы.
Клэмми закатил глаза – к потолку или к черной шапочке, – затем снова посмотрел на Холлис.
– «Хаундсы». – Джинсы на нем были черные, очень узкие. – Двадцать унций. Тяжелые, как зверь.
– Слабби?
– Ты слепая?
– Где ты их нашел?
– В Мельбурне. Там одна знала, где и когда.
– В магазине?
– В магазинах их не бывает. Только в секондах, да и то вряд ли.
– Я гуглила. Нашла роман Мэри Стюарт, рок-группу и диск другой группы…
– Посмотри следующие страницы выдачи, найдешь eBay.
– «Хаундсы» на eBay?
– Все паленые. Почти все. Китайские.
– Китайцы их подделывают?
– Китайцы, по ходу, подделывают все, – сказал Клэмми. – Если на eBay выплывают тру-«хаундсы», кто-то сразу предлагает столько, что торг прекращают. Ни разу не видел, чтобы «хаундсы» ушли с аукциона.
– Это австралийский бренд?
У него стало то же брезгливое выражение лица, что при их прежних встречах.
– Да нет же. Это «хаундсы».
– Расскажи мне про них, Клэмми, – попросила Холлис. – Мне надо знать.
6
Развязка
Пластиковый чехол «нео» напоминал Милгриму детекторы неоднородностей, какие продают в строительных магазинах. То же сочетание простоты и неудобства.
– Ластовицы? – спрашивал Рауш в телефоне.
– Он сказал, нужны. В шаговом шве.
– Что это такое?
– Тканевая вставка между двумя швами. Обычно треугольная.
– Откуда вы это знаете?
Милгрим задумался.
– Мне нравятся детали.
– Как он выглядел?
– Похож на регбиста, – ответил Милгрим. – С каскадом.
– С чем?
– Я не могу говорить, – сказал Милгрим. – Развязка близка.
– Что…
Милгрим нажал отбой.
Убирая «нео» в карман, он сел прямее, и ему передалась мощная сосредоточенность хирургически пересаженного мотора. Бронированная четырехдверная «тойота-хайлюкс» застыла на светофоре перед въездом на круговую развязку Хангер-лейн, самую большую в Англии и построенную не для слабонервных: семь полос машин, целеустремленно мчащих к семи разным съездам.
По словам Олдоса, другого водителя «Синего муравья», от них требовали ездить из Хитроу этим маршрутом, далеко не оптимальным, чтобы сохранить навыки, которые быстро теряются на лондонских улицах.
Внутренне собравшись для разгона с нуля на безопасных шинах, Милгрим глянул вправо, вниз, увидел колено водителя в соседнем ряду, обтянутое серой тканью в тонкую белую полоску, и пропустил момент, когда зажегся зеленый.
И вот они уже несутся по круговому шоссе, водитель умело бросает махину «хайлюкса» вбок, встраиваясь в крошечные просветы на соседней полосе.
Милгрим понятия не имел, отчего это доставляет ему такой кайф. До Базеля он бы всю развязку просидел зажмурясь, а если бы знал про испытание загодя – повысил дозу препарата. А сейчас сидел, ухмыляясь, и держал зажатый между колен тубус двумя руками, как джойстик.
Они выехали с развязки. Милгрим блаженно выдохнул и почувствовал на себе взгляд водителя.
Этот был не такой разговорчивый, как Олдос. Хотя, может, просто из-за анализа мочи. Олдосу ни разу не пришлось забирать анализ и ехать в Лондон с остывающей баночкой в кармане.
Олдос рассказал Милгриму про «тойоту-хайлюкс»: про янкелевскую броню[14], пуленепробиваемые окна, боестойкую ранфлетовскую резину. «Защита уровня наркокартеля», – сказал Олдос. Зачем потребовался такой уровень безопасности, Милгрим не спросил, подозревая, что вопрос деликатный. В любом случае для Лондона их серебристо-серый пикап был явно нехарактерен.
После куда менее занимательного отрезка пути началась Юстон-роуд, а с ней и образ Лондона как такового.
Словно вхождение в игру: плоский лабиринт, фрактально составленный из мастерски проработанных, но не вполне реальных зданий, быть может слегка перетасованных с прошлого раза. Знакомые пиксели лишь предварительно намечены: сундук фокусника, нечто протеевское, потенциально даже неопасное.
Из-за ранфлетовских шин на битуме трясло сильно, на брусчатке вытряхивало душу. Милгрим откинулся на спинку сиденья и крепко ухватился за тубус. Водитель бесконечно крутил, держась, надо думать, примерно параллельно Тотнем-Корт-роуд. Направляясь в центр города, к Сохо.
>>>У входа в «Синий муравей» ждал Рауш (водитель позвонил ему, пока они ползли в пробке на Бик-стрит). Сеял мелкий дождик, и Рауш прикрыл голову журналом. Полупрозрачный ежик темных волос, словно напыленных из баллончика, ершился очень по-раушевски: в нем, как и во всем облике, читалось стремление к небрежной простоте, нелепое в своей натужности. Узкий черный костюм был помят, колени висели мешками, белая рубашка со стороны поднятой руки вылезла из-под ремня. Очки в раскосой оправе не мешало бы протереть.
Водитель нажал кнопку и разблокировал пассажирскую дверь.
– Спасибо, – сказал Милгрим.
Водитель не ответил.
Перед ними было черное такси – пришлось подождать еще минуту, пока оно проедет.
Когда Милгрим толкнул тяжелую дверцу, она распахнулась с пугающей скоростью и, наверное, по инерции сорвалась бы с петель, не останови ее две крепкие нейлоновые стропки. Милгрим спрыгнул на асфальт, на миг уперся взглядом в красный огнетушитель под пассажирским сиденьем и, держа сумку и тубус, попытался захлопнуть дверцу плечом. «Ух», – сказал он, поставил сумку на тротуар, зажал тубус под мышкой и свободной рукой защелкнул бронированную махину.
Рауш нагнулся поднять сумку.
– Баночка у него. – Милгрим кивнул на пикап.
Рауш брезгливо поморщился:
– Да. Он отвезет в лабораторию.
