Роман, в издательство - Константин Мазуренко
– Ну, отца завистники гнобили, и власти не давали ему издаваться, а потом все, что было написано, он уничтожил, чтобы это не мешало мне стать писателем. Я поэтому и псевдоним взял. Отец так просил.
– О! Я понял. А что-нибудь из творений деда? – уже подозревая, что и в этом случае не услышу ничего вразумительного, спросил я.
– А дед ушел из жизни очень рано, не выдержал исторических катаклизмов. Весь архив его утерян при переездах.
– Как жаль, как жаль, – сокрушался я, пытаясь не разрыдаться от смеха над такими выдающимися, по словам потомка, писателями.
– А в писательском поселке как давно вы живете?
– С 1994 года, – гордо произнес самозваный писатель. – Тесть купил нам этот дом на свадьбу.
«Что ж там за невеста, за которую надо было дать такое приданое, чтобы всучить ее этому прыщу, еще и приплатив?» – подумал я…
Вопросы иссякли. Что делать с таким собеседником, было непонятно! Я, конечно, еще до встречи с ним придумал пару баек о жизни геологов, но рассказывать их ему не было никакого смысла.
– А давайте я вам почитаю свой фельетон? – хватая со стола свою тетрадку и не дав мне опомниться, Афиноген Герардович начал читать, встав в позу Пушкина, читающего «Онегина».
Сначала я думал, что я брежу или нахожусь в коме, и мне это чудится. Потом я удивлялся, что никогда в жизни не встречал до такой степени глупых людей, и этот был первым. Потом захотелось взять его за шиворот и выкинуть в окошко веранды, обязательно разбив стекло, чтобы ему было мучительно больно от порезов, как было мучительно больно моему разуму слушать этот желчный бред недалекого, озлобленного на весь мир человека. Но в конце я, всегда умевший находить хоть что-нибудь положительное в ситуации и людях, вдруг сообразил: «Да с такими именами, да в трех поколениях жизнь наверняка не давала им спуску. Что он мог видеть, кроме насмешек?» И мне стало его жалко, такого убогого и бесталанного, мнящего себя писателем.
«А в сущности, чем мы отличаемся? – подумал я. – Вот он спросит у меня с усмешкой: Ты – Сергей Верхотуров – писатель? А докажи! Что ты написал? Предъяви, покажи, дай почитать! И что я ему дам? Книжку, подписанную чужим именем? Мы оба сейчас пусты и оба судорожно ищем тему…»
Похлопав Афиногена по плечу и подняв большой палец вверх в качестве одобрения, я выпроводил его восвояси, а сам поехал в свою съемную квартиру расплатиться с хозяевами и забрать вещи.
Ночь прошла бурно: снился дед-писатель, какие-то толпы знакомых и незнакомых лиц великих. Они хлопали меня по плечу и говорили: «Ничего, внучок, прорвемся!». Звали выпить и пытались накормить. Софья не снилась.
Глава 4. День первый
Конечно, хотелось побыстрее уладить все вопросы с внуками почившей старушенции и поскорее вернуться к Роману и его призраку, но опыт предыдущих лет подсказывал, что на этапе поиска сюжета новой книги любой встречающийся на пути человек может подсказать такой замысловатый фортель, что лучше не пренебрегать подворачивающимися возможностями.
Я отдавал себе отчет, что другого случая покопаться в истории 90-летней неугомонной бабульки мне точно больше не представится. В этой квартире таилось нечто, не дававшее покоя разуму и не поддающееся логическому объяснению, какая-то непонятная загадка. Редкой советской бабушке доставалась подобная квартирка на Тверской. И не каждая бабушка способна нанять таких дизайнеров, которые сделали бы из ее жилища современную конфетку. Кто все эти люди? Откуда такие средства? Кто эти загадочные родственники?
Ни на одной фотографии я не нашел семейной идиллии. Но зато при детальном рассмотрении обнаружил фотографии Фиделя Кастро и Мирей Матье, Джона Леннона и Лайзы Минелли с автографами. И даже фото молодого Брежнева с подписью. Я понимал, что на этих стенах висит целое состояние. Но ни одной фотографии хозяйки дома с детьми не было видно. Более того, я и внуков-то ее не видел. Общался только с агентом, который действовал по доверенности от имени то ли внука, то ли внучки, то ли их обоих – я так и не понял. Документов я не спрашивал. Бывали в моей судьбе страны, где верить людям на слово было возможно, и обратное считалось не совсем приличествующим местным нравам и правилам.
Даже если бы меня агент обманывал, я ничего не терял. Залога он не потребовал, умеренную квартплату запросил понедельно и не вперед, а по мере проживания.
Условия были странными, но мне ли привыкать к странностям, если ими была усыпана вся моя жизнь!
Все время пребывания в этой квартире я мысленно вертел историю бабушки и так и эдак. Загадочная, пустующая квартира явно намекала на какие-то московские тайны…
Но на данный момент оставалась последняя задача: найти хоть одно письменное свидетельство о том, кто здесь жил. Не хотелось думать, что бабушку по-тихому грохнули, а квартиру сдают по каким-нибудь подложным документам или по наследству, оформленному по принуждению. Всякое в нашем мире могло приключиться, а теперь, когда я не собирался оставаться здесь жить, разгадку хотелось обязательно найти и как можно скорее.
Я осмотрел каждый уголок, заглянул в каждую щель между мебелью и стенами, обыскал старинный отреставрированный стол на предмет потайных ящиков. Тщетно! Не было никаких следов. Хоть бы на фото было что-нибудь типа: «Любимой, дорогой Люсе от пламенного воздыхателя» или «Дорогая Люсьен! Рад знакомству» Нет же! Ничего.
А может, это просто задумка дизайнера? Ничего не значащие фотографии, найденные на развалах блошиного рынка?
Но нет, я чувствовал, что все не так просто! Хотя никак не мог объяснить себе это ощущение важности поиска ответов.
Собрав все свои вещи и скинув квартплату на карту агенту, который молчал, как партизан, как бы я его не пытал по поводу хозяев, я спустился в кафе. Ставшая уже знакомой девушка-бариста приветливо предложила маффин к обычному кофе, и я решился спросить:
– Саш, а вы не знали бабульку, которая жила раньше двумя этажами выше и гоняла на байке. Хотя… вы, наверное, недавно здесь работаете. Откуда вам знать?
Девушка как-то болезненно… чорт! Со всем арсеналом слов писателя я не могу передать суть этого взгляда! … Именно болезненно посмотрела на меня, потом удивленно повела головой … и, ничего не ответив, в замешательстве убежала.
Вместо нее из кафешного закулисья вышел совсем зеленый юнец и сказал, что рассчитает меня вместо Александры. Я попытался
