Красное Зеркало. Легенда сумасшедшего - Ватутин Денис
— Ты ведь не будешь ждать никакого подкрепления? — вдруг спросила она тихим голосом.
— С чего ты взяла?! — Я округлил глаза и вскинул брови.
— Я тебя чувствую, Дэн, — сказала она печальным голосом. — А потом, мне кажется, что паладины не будут спасать какого-то Сеньку Гваделупу — это твой друг.
— Да нет, — махнул я рукой, — они там банду ликвидируют… Нам и подмога поэтому… И вообще… Все в порядке, обычная работа…
— Обычная работа, — медленно и тихо повторила Ирина.
— Да я не это имею в виду, Ира, — промямлил я. — Это простая военная операция — выход из окружения, освобождение заложника…
— Он ведь не заложник, — грустно сказала она. — Обстоятельства… Факторы… Ты мой новый фактор жизни… необходимый фактор… Ты это понимаешь?
Я стиснул зубы: в груди словно разорвался фугасный снаряд…
— Ты мой тоже, — ответил я так же тихо. — Ты… Таких, как ты, не бывает в принципе, я знаю, я проверял…
— Это тебя не бывает, Пастух Глюков. — Ее глаза были мокрыми.
Вдруг она подалась вперед, взяла меня ладонями за лицо, как тогда, на вершине скалы, и поцеловала в губы, как-то по-детски привстав на цыпочки.
И я, стиснув ее руками за плечи, неуклюже и чуть не попав своим носом в ее мокрый от слез глаз, отвечал ей, купаясь в режущем душу наслаждении. Тонкие сиреневые нити сцепляли меня с ней через ладони, глаза и грудь…
Боковым зрением я отметил, что туристы демонстративно отводят глаза, и даже Аурелиано старается скрыть свою обычную холодную усмешку за маской равнодушия. Дронова расчесывала гриву своего дромадера и странно улыбалась.
Я крепко стиснул руки, но вдруг испугался, что сделаю Ирине больно, и разжал их.
Ирина отвела свое лицо и глянула на меня широко открытыми глазами, с лучиками мокрых ресниц.
— Хорошо, — произнесла она хриплым голосом и прокашлялась. — Будь очень аккуратен…
— Обязательно, — ответил я, глядя на нее. — Я буду обдумывать каждый свой шаг.
Я вновь притянул ее за плечи, обнял, затем отстранился и поправил ремень автомата на плече.
— Я мигом: туда и назад, а ты ничего не бойся!
— Я трусиха, я всего боюсь. — Ира аккуратно промокнула веки тыльной стороной ладони.
— Ну не рассказывай мне сказки. — Я улыбнулся и покачал головой. — Такой смелой девушки, как ты, я ни разу не видел. Кто на танк с бластером кидался?
— Я всегда всего боюсь, — упрямо наклонив голову, повторила Ирина.
— Не бойся никогда и ничего. — Я посмотрел на нее с улыбкой, развернулся и зашагал к выходу из пакгауза.
— Стой, — услышал сзади окрик Ирины.
Я остановился, одновременно разворачиваясь на каблуках. Ирина продолжала смотреть мне в глаза и протягивала правой рукой лежащий на ее ладони черный, поблескивающий бугорками алюминиевых фреоновых трубок бластер…
— Вот, — сказала она, — возьми с собой. Пусть у тебя побудет…
— Ира, — я прижал руку к груди, — дорогая, зачем? У меня два ствола и пистолет…
— Возьми: я хочу, чтобы ты взял… — скороговоркой произнесла она. — Вдруг патронов не хватит? Или еще чего? Пригодится — вещь полезная…
Я вдруг понял, что не взять сейчас этот бластер будет с моей стороны святотатством… по крайней мере, это неправильно точно…
Я протянул руку к ее холодной ладони, и она положила бластер мне.
— Иди… — как-то сдавленно сказала она. — Иди и скорей возвращайся.
— Даже и не думай. — Я вновь махнул рукой. — Я скоро…
— Иди… — с легким нажимом повторила она и отвернулась.
Я развернулся и вышел в красновато-фиолетовый проем пакгауза. Я стискивал зубы. Внутри меня бурлила какая-то прохладная и ядовитая злоба на всех душманов вселенной. Вместо забора с «колючкой», ржавых рельсов и заводских корпусов с разодранными клочьями стальной арматуры боками я видел глаза моего гида, расширившиеся от тревоги и боли. Я считал всех виновными… виновными в этих чувствах миниатюрной и хрупкой девушки, которая сама нуждается в защите… в счастье… в покое… Я приговорил всех, кто мне будет мешать спасать Сеньку, к неминуемой гибели… Эти эмоции были опасны — как никогда, сейчас мне нужно сохранять хладнокровие, спокойствие и рассудительность… Как никогда…
Я тенью скользил вдоль баков и вывороченных бетонных плит, словно Йорген, который выпил эликсир невидимости (так я, по крайней мере, себя убеждал). Мозг приходил в норму: я начинал четко различать перед собой пульсирующие разноцветные точки, линии и пятна, я четко, будто в командной строчке машинных кодов, представлял себе свою последовательность действий, разбивая некоторые команды на альтернативные связи и параллельные решения. Я был роботом, я был хладнокровной машиной — во всяком случае убеждал себя именно так. Движения стали лаконичными, неспешными. В голове стучал какой-то замысловатый ритм, подчиняясь которому я действовал в пространстве. Мой девиз сейчас — целесообразность и минимализм.
Выстрелы по-прежнему трещали где-то вдали, и, только подойдя к дырке в заборе, я услышал резкую и отчетливую пулеметную очередь: словно над ухом прострекотал исполинский кузнечик со стальными ногами. Метрах в двухстах я заметил пунктир трассеров, упал на землю и пополз вдоль забора, включив на КПК режим инфракрасного сканера.
Через пару минут далекой трелью отозвался Сенька со своей позиции на Башне. Видать, происки какие-то имели место…
Холмик, заваленный бочками и камнями, был уже рядом.
Я включил коммуникатор.
— Акмэ, — пробормотал я почти шепотом, — это я, добрый волшебник Ээх.
Я часто нес в эфире околесицу с целью дезориентации врага. Это как совсем недавно в разговоре с Сенькой мы вспомнили цитату из одного любимого нами старого фильма: на Марсе кто угодно мог назваться чьим угодно именем и даже подделать тембр голоса с помощью совсем несложной программы, а вот кодовые слова и фразы, которые могли знать только твои близкие люди — тонкие нюансы общения, — навряд ли узнали бы чужие.
— Опять ты, Чудвин, великий и ужасный! — услышал я знакомый хрипловатый отклик.
Мы не договаривались о таких конкретно выражениях и формулировках, просто на мои дурацкие фразы Йорген реагировал именно так и похожими словами — таких вещей постороннему радисту не понять в пять секунд.
Таким манером я предупредил о своем приближении и выяснил обстановку — все на месте.
Вот я и приполз.
— Пара уродов тут выскакивала, со стороны башни… — услышал я голос Йоргена уже из-под шлема, — но мы без тебя не рискнули их перевоспитывать, а просто грохнули.
Я присел на корточки рядом с силуэтом Йоргена.
— Ну что, «Ящер», — спросил я, — как там кавалерия ваша? На подходе?
— Бдим с Мухтаром на границе, — был мне ответ, — ща все будет, на…
Мерцающая пятнами разной глубины камуфлированная рука махнула в сторону небольшого бархана, прямо за Башней, чуть левее…
— Агдам… Агдам… говорит Ящер… — услышал я тихий приглушенный голос. — Докладываю: в зоне «Дэ» из объекта необходима эвакуация, прием… повторяю…
Послышалось негромкое хрипение динамиков:
— Ш-ш-шф-шф-шф… Взвод «Маньяк-три» будет в расчетной точке через пятнадцать стандартных минут, на десять с половиной, от позиции «Дэ», обеспечьте огневое прикрытие, Ящер, как поняли? Прием… ш-ш-ш-ш…
— Принято, Агдам, — негромко ответил парнишка, — у меня тихо.
Мы с Йоргеном напряженно молчали. Каждый из нас пытался сейчас впитывать всю ситуацию, как говорится, до последнего фильтра.
На территории климатической установки было относительно спокойно, и стрелять «Ящеру» приходилось только по тем бандитам, которые хотели обойти с флангов или подумали, что надо захватить башню как господствующую высоту. Раз они не сделали этого изначально, было ясно, что бандиты действовали хаотично и непродуманно, тогда как паладины держали ситуацию под контролем — «Ящер» прикрывал самый дальний фланг от конфликта: в тактическом отношении паладины держали преимущество.
— В общем, ребята, звоните своему корешу, на, и просите, чтобы отпирал ворота, — сказал «Ящер».
