Ник Перумов - За краем мира
Молли удивлённо подняла брови.
— Это как брешь в трюме заделать, — пояснила вервольфа. — Вода больше не хлещет, но машинное залито, топки погасли, котлы… ну, ты в этой машинерии больше меня понимаешь, я так, по верхам. Вольховна Средняя старшую сестру лечить повезёт, в дом её, обратно, и целители лучшие тоже, ну а мы, остальные, — обратно, па front.
На фронт. Эти слова Молли понимала уже более чем хорошо. Их — и то, что за ними стояло.
— Но теперь–то бояться ведь нечего, правда? Эхо, оно… ну, вулкан–то притушили, разве нет? Предслава одна сможет…
Волка снова криво дёрнула щекой, глянула неуверенно и чуть ли не с испугом.
— Не понимаешь… вулкан–то утихомирили, это — я сказала уже — как под пробоину пластырь подвести. А если эхо от всех магов пойдёт волнами катиться, не выдержат чары. Даже с тобой ставленные.
— Так это что же, — беспомощно прошептала Молли, — всё было зря, что ли?..
Цепкая рука госпожи Средней вдруг легла ей на плечо, пальцы коснулись щеки.
«Ничего не зря, девочка. Ты землю спасла. Пожар потушила. А эхо, про которое Волка толкует, — оно его вновь раздуть может».
— Так, значит, не справиться с Королевством? Никак? — И Молли вдруг ощутила, что в глазах защипало.
— Справимся, — резко бросила Волка. — Не впервой. Остановим.
«Ты своё дело сделала, Молли Блэкуотер. Мы слову своему верны. Ты свободна. Можешь… идти домой. Всё твоё тебе вернут. И припасов дадим, и провожатых. Всё будет как скажешь. Ты нам помогла с вулканом, мы тоже исполним обещанное».
«Д-да…» — растерянно ответила Молли целительнице. Волка терпеливо ждала, не вмешиваясь в их безмолвную беседу.
«Для тебя всё приготовлено уже. Сестрица моя старшая позаботилась. Сейчас принесут тебе всё, а Всеслав тебя до Норд—Йорка проводит. Тайными тропами, не через перевал. Дорога дальняя, не одну неделю займёт по зимнему времени, так что…»
«Всеслав… со мной?»
«Конечно, — с лёгким холодком удивилась врачева- тельница. — Он тебе один раз уже помог, поможет и вторично. Старшая — и мы все — богатые дары тебе приготовили, чтобы знала ты, Молли Блэкуотер, долги свои мы всегда платим…»
«Не надо… долги… — что–то мучительно сжалось у Молли внутри. — Дары… не надо. Я… домой…»
«Как только захочешь, — спокойно и строго сказала госпожа Средняя. — Понимаю, всё понимаю, но уже просто от себя, по–человечески попрошу — не тяни особо с выходом. В иные времена я б сама себе пощёчину за такие слова отпустила, где это видано — гостью дорогую, гостью почётную, перед которой земля наша в долгу, да гнать вот этакими–то несносными словесами?! А теперь, увы, иначе нельзя. Все, в ком сила есть, кто её направлять умеет — на фронте нужны. И Всеслав тоже…»
«Вот пусть и остаётся на фронте, — резко бросила Молли. — Нечего ему со мной шастать. Потому что я тоже на фронт. С Волкой вместе. И медведь пусть идёт, багаж наш тащить будет, хоть какая польза…»
Немолодая целительница чуть отстранилась, словно в немом изумлении. Глаза её, однако, лучились, несмотря на смертельную усталость.
«Ты серьёзно, Молли Блэкуотер?»
«Как никогда серьёзно, госпожа Средняя!.. А… скажите только… госпожа Старшая, она…»
«Долго лежать будет, — вздохнула врачевательница. — Ой, долгонько! Сейчас–то в беспамятстве, вот ведь какие дела…»
«А кому ж мне рассказать, что я видела, там, в горе?»
«Так всё это и мы сами видели, милая. Все чародеи, что тут собрались. Все и каждый».
«И чёрные тени видели? Как госпожа Старшая кустом колючим оборотилась, а ветки — словно копья? Как она их про…»
«Постой, ты о чём? — вдруг встревожилась Вольховна Средняя. — Не обращалась Старшая ни в какой куст. Никто из нас такого не видывал! И теней никаких не было тоже! Точно тебе говорю!»
Молли остолбенела.
«Госпожа Средняя, но как же так… госпожа Старшая сражалась с ними, насмерть сражалась! И я тоже… Жар- Птицей своей…»
«Привиделось тебе это, девонька. Привиделось. Не было там никаких теней и быть не могло. Знаешь, как у нас говорят — у страха глаза велики. Нет–нет–нет, не вскидывайся, не сердись! Страх каждый из нас испытывает, даже самые–пресамые смельчаки. Тем больше доблесть твоя, что ты его преодоле…»
«Мне не привиделось. Спросите госпожу Старшую, она мне на помощь пришла».
«Ну, может, и пришла, — неожиданно согласилась врачевательница. — Может, и помогла тебе в особо трудном заклятье, а тебе увиделось…»
«Да нет же, госпожа Средняя! Вы со мной мыслями говорить можете, в память мою загляните!.. Увидите, что я не вру!»
«Конечно, не врёшь, Молли, милая. Конечно, говоришь чистую правду, всё как увиделось тебе, так и передаёшь…»
Молли резко отодвинулась, разрывая контакт.
Она мне не верит. Думает, мне всё почудилось. Но мне- то точно не почудилось! И госпожа Старшая…
Целительница, продолжая стоять подле Молли, лишь покачала головой и вздохнула.
— Собираемся, — резко, даже грубо вслух бросила Молли верволке. — И медведю передай.
— Куда? О чём ты?..
— Na front, — отрезала Молли.
* * *Никаких возражений она слушать не стала. Rooskies действительно сохранили всё, что было с ней, когда её подобрали Волка, Всеслав и госпожа Младшая. В кожаных заплечных мешках, плотно упакованное, лежало и что–то ещё, весьма увесистое, но Молли смотреть уже не стала.
Волка, похоже, так впечатлилась, что потеряла дар речи и только глазела на Молли, широко разинув рот. Глазела и ни о чём не спрашивала.
А вот Всеслав не удивился ничуть. Только рыкнул негромко, одобряя, да прилёг, словно говоря — ну, чего встала? На спину мне садись, не спи!
Вместе с ними обратно, на юго–восток торопились немало других колдунов, однако они безнадёжно отстали в первую же ночь. Ни волчица, ни медведь не стали ни спать, ни останавливаться. Молли каким–то образом ухитрилась не свалиться с медвежьей спины, крепко держась за сбрую.
Утром пошёл снег. Мягкий и пушистый, в полном безветрии. Белая зимняя сказка лежала вокруг, где–то за тем леском наверняка трудятся эльфы Санта—Клауса, впрок заготавливая древесину для рождественских поделок, хотя она понадобится ещё очень не скоро. Нет никакого fronta, и вообще нет ничего, кроме лишь бескрайней зимней чащи, перевитой ледяными венами замёрзших рек.
Девочка, волчица и медведь наскоро поели — холодного, из дорожных запасов. Их путь лежал дальше, и к концу второго дня пути, когда Молли поняла, что больше не может держаться на медвежьей спине ни единой минуточки, они увидали зарево над лесным горизонтом.
Туда уходила ледяная дорога замёрзшей реки. Стены сосен и елей расступались, видно было довольно далеко, река текла несколько лиг почти по прямой.
Там, за лесами, что–то горело. Далеко, но жарко. Низкие тучи отражали пляшущее пламя, а Молли, глядя на него, вдруг ощутила, как в груди толкнулся упругий, горячий комок.
Локоть — ладонь — пальцы…
Нет, рано, рано!
…Фронта они достигли к полудню четвёртых суток.
Эти последние часы накрепко впечатались в сознание Молли — прочь от войны уходили на санях последние обитатели маленьких деревушек и небольших городков. Здесь на севере, как объяснила Волка, тянулся язык обитаемых земель в широкой и плодородной речной равнине, изобилующей вдобавок тёплыми источниками.
Несмотря на зиму, здесь было легко продвигаться. Королевство наступало умно, не влезая в ловушки и капканы узких лесных троп. Нет, оно ползло по широким полям, по замёрзшим рекам, старательно избегая любого места, где «варвары» могли ударить в спину или в бок.
— Хитры, — мрачно сказала на последнем привале Волка. Всеслав так и не перекидывался — оставался медведем. Молли подозревала почему и всякий раз краснела от этих мыслей. Тем не менее приваливалась к мохнатому и тёплому медвежьему боку она с удовольствием. — Хитры, нечего сказать. Раньше–то мы умели их заманить, ударить и отойти. А теперь нет, не попадаются. Прут великими силами… — Она вдруг осеклась. Кошка Ди высунула мордочку у Молли из–за пазухи — мол, что такое, почему замолчали?
— Молли… спросить тебя хотела… не сердись на меня, если не по нраву придётся… многие у нас тебе не верят ещё, несмотря на тех ползунов у госпиталя…
Молли подобралась. Она уже знала, о чём пойдёт речь.
— Каково это — против своих идти? — наконец выдавила из себя мучительно покрасневшая Волка. — У нас ведь как говорят, свои всегда свои, что бы ни случилось. Своих бросать нельзя, никогда, никак. Мы потому и слово тебе дали, что отпустим, потому как знали, что нельзя тебя против твоих же…
Можно было сказать многое.
«Ты мне не веришь? Разве я не доказала?..»
Или так:
«Я уже всё решила. Солдаты Королевства — мои враги».
Или, может, этак:
«Там, на юге, — зло. А здесь — добро. Я за добро».
