На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Сокол Аня
— Так-так, а ты у нас любопытная птичка. И упорная, — Влада вошла следом за мной и закрыла дверь.
Я смотрела на девушку и не узнавала. Разве можно так измениться? Обзавестись надменным взглядом и циничной улыбкой вместо вызывающей нерешительности, так свойственной молодости. С тех пор, как мы не виделись, прошел десяток дней, а не десяток лет. Сейчас это была не молоденькая девчонка, не придумавшая ничего лучше беременности, чтобы привязать к себе мужчину. Я выпрямилась. Ее взгляд скользнул по моей фигуре. Тяжелый, оценивающий, мужской.
— Ты кто? — тихо спросила я.
— И умная птичка. — Смешок, от которого у меня образовались льдинки в животе. — Пожалуй, отвечу.
Она снова хихикнула, подошла к кровати, взяла что-то похожее на черный мужской плащ по моде позапрошлого столетия и потрясла им в воздухе. Глаза девушки зажглись алым, эта краснота заполнила их до предела и перелилась через край. Густой, непроницаемый дым, напоминавший кровавую взвесь, изливался из нее. Я охнула и забралась на кровать с ногами, не знаю, чем бы мне это помогло, но инстинкты не перебороть. Девушка осела на пол. Дым, скапливаясь, темнел до черного, будто остывая. Стоило последнему сгустку покинуть девушку, как клубящаяся багровая тьма рванулась к плащу, тряпочкой валяющемуся на полу рядом с Владой.
Накидка наполнилась дымом, формируя внутри подобие человеческого тела, развернулись плечи, раздулись рукава, взметнулся, прикрывая несуществующую голову, капюшон, из темноты которого на меня уставились два алых глаза-уголька.
Бестелесные — немногочисленная коренная раса этого мира. О ней ходило столько легенд и страшилок, как ни о какой другой. Кукловоды, способные вселяться в живые тела, способные стать кем угодно. Для этого требуется всего ничего, сущая безделица — твое согласие, твое желание впустить в себя нечто, не имеющее тела. Беса. Кто в здравом уме согласится на такое? Никто. Но нечисть умеет виртуозно лгать, путать, соблазнять и искушать. Много ли надо молоденькой девушке, пусть даже она и не совсем человек? Думаю, не самое сложное из его достижений. Слухов о том, что у Седого в услужении появился бес, не ходило, а значит, он здесь совсем недавно.
Меня пронзило воспоминание: подвал, выплавленный знак на стене, и все остальные, накладывающиеся друг на друга. Вот оно! Крестик из детской игры с маленькими черточками на концах, и что-то вроде туманной дымки взлетает под потолок, открывая алые глаза, и я знаю, это «что-то» смеется, ему весело. Одна из опор Юкова — Проклятый бес. В то же время я была уверена, что этот «не такой», «не тот». Этот бестелесный не был опорой нашей стежки, не знаю откуда, но я знала это наверняка.
Из-под капюшона послышались звуки, похожие на сухой кашель. Бес смеялся.
— Люблю этот момент, когда они понимают, с кем столкнулись, это неверие собственным глазам, смятение, ужас… м-м-м, какой букет чувств. Как насчет разрешить мне попробовать главное блюдо? Один раз вкушу тебя изнутри — и загадывай любое желание, если это в моих силах, исполню. Сделка?
— Пошел к чертям!
— Недавно был, — он приблизился, — обратно меня так скоро не ждут. — Красные глаза мигнули. — Правда, сейчас мне придется уйти. — Бес подлетел к двери, и та сама собой распахнулась. — Не скучайте, — и захлопнулась за дымчатой, одетой в плащ фигурой.
Я выждала минуты три, на большее не хватило нервов, подскочила к выходу и стала дергать за ручку, раз, другой, третий. Только что свободно открывавшаяся дверь не сдвинулась в сторону ни на миллиметр, и при этом на створке не было и следов какого-либо запора. Я забарабанила по темному гладкому дереву, сперва руками, потом ногами, скорее от отчаяния, нежели надеясь чего-то этим добиться, но быстро выдохлась.
Я прижалась спиной к створке, стараясь успокоиться. Надо уходить. Если через дверь никак, значит, буду искать окно, тайный ход, машину времени, волшебную палочку, телепортатор, что-то еще, но выберусь отсюда.
Большая квадратная комната, кровать на этот раз без балдахина, диван у стены, два столика, изящный туалетный белого цвета, украшенный орнаментом, и низкий чайный с креслами по бокам, шкаф с глухими створками, голубая с вышивкой портьера, закрывавшая окно и часть стены. Я подбежала и отдернула полотно в сторону. Все в лучших традициях средневековых замков: узкая щель-бойница, в которую пролезет разве что кошка. Приоткрытая створка качнулась, прохладный ветер лизнул лицо и растрепал волосы. Думай, — скомандовала я себе, — эта ночь не будет тянуться до бесконечности. В этой стене выхода нет, а в остальных? Я обошла комнату по кругу, стараясь не приближаться к телу девушки, да и вообще не смотреть и не думать о нем, но видимых дверей не обнаружила. Значит, будем искать невидимые. В фильмах в таких случаях простукивали стены, и это не выглядело особенно сложным, знай стучи да ориентируйся на звук. Пресс-папье с письменного стола прекрасно подойдет.
Не знаю, повезло бы мне или нет, я успела стукнуть раз пять и как раз размышляла, отличался ли последний звук от предпоследнего, когда тихий стон заставил отложить карьеру лазоходца на неопределенный срок. Я едва не выронила эту тяжелую штуку на пол. Тело рядом с кроватью, или, вернее, то, что я посчитала таковым, вдруг шевельнулось и село.
Святые! Он не убил ее, не уничтожил личность!
Девушка обхватила голову руками и тихо застонала.
— Влада, — позвала я.
Девушка вздрогнула, насколько же должно быть плохо, если она не почувствовала присутствия человека. — Влада, это я, Ольга. Я…
— Я знаю, кто ты, — перебила она, от молодого задорного голоса не осталось и следа, тихий шепот смертельно больного человека — вот что я услышала. — Зачем ты здесь? Посмеяться пришла? Так давай, повеселись хорошенько и уходи.
— Не могу, в смысле уйти, да и не до смеха что-то. — Я присела на край кровати.
Я смотрела на эту чужую девушку и не видела того, что должна была. Не видела виновницу своих бед, не видела выскочку, дорвавшуюся до власти и опьяневшую от безнаказанности, такой бы стала любая на ее месте. Свою жену Кирилл превратил в костюм для проклятого, лишил воли и выбора, лишил собственного тела, на мгновение мне показалось, что простая, чистая смерть будет много лучше такого существования.
— За что он отдал тебя проклятому? Соврала о беременности?
Влада подняла голову, посмотрела на меня и захохотала. Не тем мелодичным звонким переливом, который разносился по бальному залу, а резким скрипучим вороньим карканьем. Странная пугающая женская истерика. Очень скоро смех перешел в плач, безумное карканье во всхлипы. Я налила в серебристый резной стакан воды из кувшина и, сев рядом с девушкой, попыталась напоить ее водой. Зубы громко стукались о металлический край, воды больше пролилось на платье, чем попало внутрь.
— Именно потому, что не соврала, и отдал, — прохрипела она, успокоившись. — Ты ненавидишь меня? Должна ненавидеть. Я бы ненавидела.
— За что? За твое замужество? Рано или поздно он бы все равно женился.
— Не за это. За дочь.
Руки сжались в кулаки, и я резко встала. Влада покачнулась.
— Это ее должны были положить на алтарь. Поверь, я бы радовалась этому.
Я вспомнила, чем занималась. Нужно искать выход, и по возможности держаться от Влады подальше. Не слушать, не говорить, не смотреть. Сколько осталось до рассвета? Два часа? Три? Четыре? Вряд ли больше. Оставим семейные разборки Кириллу. Наверное, так и надо было сделать, если бы не одно сказанное Владой слово, вернее, фраза, которая царапнула и наполнила первой робкой надеждой.
— Должны были?
— Точно, — она усмехнулась, гротескно и уродливо. — Он взял и все переиграл. Чем ценнее жертва, тем больше удачи и процветания роду, так? Демоны любят делать все по максимуму, он положит на алтарь наследника.
— Он еще не родился, — не поняла я.
— Это необязательно, — девушка задрожала и вдруг задрала голову к потолку и закричала: — Я же сама пошла к этим чертовым камням! Сама потребовала признания нерожденного!
