Ник Перумов - За краем мира
Прекрасная мысль, но как?
Быть может, она, Молли Эвергрин Блэкуотер, девочка из подданных Короны, сделавшаяся ученицей старой чародейки Rooskies, сумеет найти ответ?
Так или иначе, но нельзя ни предаваться тоске по дому, ни унывать из–за того, что она оказалась «против своих». Если она поможет закончить войну, она спасёт множество жизней. Тут сомневаться не приходилось.
Rooskies не разорвёт снарядами, а солдат её величества не тронут клыки и зубы госпожи Младшей.
И Волки.
И… и его.
Молли ощутила, как заливается краской.
Ой–ой–ой, совсем–совсем непорядок! Разве может приличная молодая леди так краснеть при одной мысли о мальчике?
И мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер поспешно уткнулась носом в тёплый шарф, подтянув его к самым глазам.
* * *Госпожа Старшая вела её на северо–восток, оставив за спиной горы Карн Дреда. Они уходили всё дальше от перевала, через который шли и шли на полночь отряды Королевства. Молли не могла сейчас думать ни о доме, ни о друзьях, ни даже о маме с папой и братике.
Она думала о чёрной бездне земли, где лежит Зверь, ожидая её помощи. Ему больно, мохнатые бока жжёт разгулявшийся подземный пламень. Пламень, который не затушишь водой.
…Со Старшей они провели в пути всю ночь. К утру Молли едва держалась в седле; и тут они как раз и выбрались из лесов на широкую дорогу.
Вернее, это было русло замёрзшей реки — гладкое, ровное, присыпанное снегом. И по нему двигались путники — санные обозы.
Госпожу Старшую знали. Перед ней снимали шапки, ей кланялись. На Молли глазели, особенно мальчишки и девчонки, как показалось самой Молли, со жгучей завистью.
На санях громадное большинство составляла именно ребятня. И Молли поняла почему.
— От войны увозят, — вполголоса бросила госпожа Старшая. — Да только плохо там дело, милая моя. Не сдюжим, не сдержим врага… supostata… — некуда убегать станет. Некуда. Да и незачем. Pod yarmom… в неволе жить мы не умеем. Видишь, на розвальнях–то одна малышня? Твои ровесники уже воюют, Молли.
— Как воюют? — только и нашлась та. Хотя… чего удивляться? Билли бы воевал тоже. Да и Сэм.
— Как могут. Воды бойцу подать — уже помощь. — Старшая не смотрела на Молли. Только вперёд, где поднималась, властно раздвигая облака, исполинская чёрная гора. Одинокая, воздвигшаяся среди дремучей тайги, она казалась нелепицей, причудливой игрой неведомых сил. Даже отсюда чёрный гигант внушал безотчётный ужас.
Наконец, когда Молли уже почти свалилась с седла, госпожа Старшая приостановилась. По первому её жесту остановились сани, запряжённые парой таких же лохматых лошадок, как и пони самой Молли.
Немолодая женщина в платке и непременном touloupe улыбнулась Молли — улыбка, правда, вышла невесёлой. В санях на узлах сидели двое совсем мелких девочек, лет четырёх–пяти. Они тоже улыбнулись и с готовностью потеснились. Молли ощутила что–то мягкое под головой, поверх накинули меховую полость, и девочка мгновенно провалилась в сон.
Госпожа Старшая осталась в седле.
* * *День сменялся ночью и вновь днём. Чёрная гора приближалась, росла, закрывая полнеба. Над вершиной курился дым, ветер подхватывал клубы, уносил прочь, словно не желая пугать народ без нужды.
Река становилась шире, вбирала в себя притоки, на берегах оставались сёла и небольшие городки, но госпожа Старшая нигде не останавливалась, только меняла лошадей. Молли вообще не понимала, когда спит её наставница и спит ли вовсе?
Ели они наспех, холодные подорожники, забыв о горячем. Молли спала не раздеваясь, под открытым небом, укрываясь тяжёлым мехом, — и ничего, не замёрзла, не обморозилась, даже не простудилась. Даже зима и мороз были здесь другие, не как в Норд—Йорке.
…А потом дорога кончилась. Кончилась, когда чёрная гора закрыла уже почти всё небо.
— Всё, — выдохнула госпожа Старшая. Она держала Молли за руку, и они обе застыли, задрав головы, глядя на курящуюся дымом вершину.
Чёрная гора была совершенно чёрной и нагой. На склонах ничего не росло, леса не карабкались вверх, их словно отрезало у самого подножия. Вокруг вулкана хватало поселений, здесь у Rooskies тоже были шахты, но, как объяснила госпожа Старшая, размахом куда меньше, чем вокруг Норд—Йорка.
Их уже ждали. Собирались старики и старухи, морщинистые, мрачные и молчаливые. Старшую приветствовали, но уже не кланялись. Впрочем, и заступить ей дорогу никто не решился. На Молли старательно не смотрели.
Впрочем, она на них не смотрела тоже. Госпожа Старшая не отходила от Молли и говорила только о предстоящем. Не о том, что творится па fronte, не о том, живы ли, целы ль Таньша и Всеслав, а лишь о том, что предстоит сделать ей, Молли.
И упрямо уходила от всех расспросов мисс Блэкуотер о «цене магии».
— Сделай дело, милая. Ключ и замок, не забыла?
— Не забыла, госпожа Старшая. Но как же…
— На себя цену твою возьму, — каркнула старая ведьма. — Ты дело своё сполняй!
Молли не оставалась одна ни на миг. И, кажется, Старшая делала что–то ещё, потому что она почти и не видела, что вокруг творится. Комнатка в каком–то доме, бревенча тые стены, домотканые половики, закрытые плотно ставни. И Старшая — прямо перед ней. Держит за руки, смотрит прямо в глаза.
— Тепло в ладони! — привычно командует она. — На кончики! Вот Средняя бы порадовалась… её путями бредём…
Сила повинуется уже куда охотнее. Это как на лошади учишься — вроде бы ничего не делаешь, а в седле держишься всё лучше и лучше. Или вышиваешь. Или рисуешь. Что меняется? Как заставляешь двигаться пальцы?..
— Огонь! В меня! — продолжает Старшая, и пламя послушно перетекает с пальцев Молли на её собственные.
Несколько мгновений Молли ощущает странную пустоту, однако она тотчас же заполняется, словно в неё вливается незримый, но мощный и бурный поток. По рукам, плечам, шее раскатывается приятное тепло, и Молли кажется, что стена за спиной госпожи Старшей исчезает и там в сером сумраке выстраивается длинная людская цепь — те самые старики и старухи, колдуны и ведьмы, собравшиеся здесь, чтобы усмирить подземный огонь.
Правда, Молли ещё не видела, чем этот огонь может быть опасен. В округе нет следов пожара, нет дымящихся провалов.
Но стоит её взгляду скользнуть глубже, сквозь расступающиеся земные пласты, как ему открываются ярящиеся подземные каверны, заполненные бушующим пламенем. То, что должно тянуться огневеющими жилами к подгорным ключам, греть воду, давать людям даровое тепло, обернулось своей противоположностью. Пламя ревёт и рвётся вверх, несокрушимые своды пещер пока ещё держатся, но по камню уже бегут одна за одной предательские трещины.
Парят, дымят, источают серые клубы бесчисленные расщелины на склонах чёрной горы. Ух, сколько б тут можно было настроить паровых страшилищ! Столько пару, и всё — на дармовщину!
Да уж, я б тут развернулась, мельком подумала Молли. Парогенераторы на естественном тепле, паропроводы, а дальше уже можно делать с этой силой всё, что угодно. Заставить работать, пахать землю, например — в Королевстве уже трудились над паровыми бескотловыми тракторами, получающими пар по трубам и потому лёгкими и маневренными; Молли читала об этом в «Популярной механике». Конечно, должны быть специальные поля и большой локомобиль с мощным паронагнетателем, но это уже дело десятое.
Был бы пар, поршень найдётся!
…Потом госпожа Старшая вела её к самой горе и ещё дальше, в жаркие пещеры у её подножия. Другие чародеи следовали за ними молчаливой свитой, но в разговоры не вступали, лишь неприязненно косились на Молли.
— Не обращай внимания, — шипела старая колдунья. — Завидуют просто. Не их внуки–внучки–внучатые племянники с племянницами в цепь встанут, да не просто встанут, а замкнут. Не могут смириться, что ты из Королевства, а я с тобой непонятными для них словесами балакаю. Но ты про них не думай! Ты со мной. Они если чего и боятся, так это меня. Знают, что любого из них я, если что, к себе на разделочный стол… и поминай как звали.
— Любого, госпожа Старшая? — Молли проводила глазами бровастого худого старика, брюзгливо поджавшего губы при виде их со старой ведьмой.
— Любого! — лихо заявила колдунья. — Кишка у них тонка[24] против меня выходить!
— Э–э–э, слишком тонкий кишечник? — удивилась Молли.
— Слабаки они против меня, короче, — с поистине мальчишеским задором объявила госпожа Старшая и так воззрилась на бровастого старика, что тот мигом смутился, закашлялся и отвернулся, притворяясь, что его очень занимают поднимающиеся над горой дымные клубы.
— То–то же, — буркнула Старшая, весьма собою довольная.
Но мелкие эти приключения — если, конечно, их можно было таковыми считать вообще — меркли, тонули и гасли пред тем, что Молли предстояло сделать.
