Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич
Страхов не выдержал, загреб ее правой рукой — и припал к ее губам, все еще пахнувшим речкой детства.
И услышал аплодисменты.
И не смутился.
И увидел все.
Внизу, под деревней, на широком лугу, стояла большая, как цирк-шапито, деревянная беседка-шатер, выкрашенная в белый цвет. Там было много разного, явно хорошего и доброго народа, неторопливо суетившегося в режиме раннего пикника. Тот народ и хлопал в ладоши счастливой паре, замершей в поцелуе на горушке.
— Пошли… — сказала Лиза.
И они пошли спускаться в приятную, счастливую тишину, наступившую после добрых аплодисментов.
Стол был уже накрыт, а народ по мере их приближения расчленялся на отдельных интересных и добрых персонажей.
С ним все здоровались и здоровались так запросто, как со старым знакомым, что у него не возникло никакого стеснения подойти к этому новому в его жизни столу.
Страхов еще не адаптировался к отсутствию доступов к любым уровням памяти и не успевал сразу узнавать всех.
Проводник-Вергилий, он же Мудрый Старец и просто добрый человек Владимир Алипкович снова выступил вперед «встречающей стороной».
— Давайте, давайте, быстренько, все стынет и заветривается, — сказал он, и Страхов с Лизой очутились под сводом беседки, продуваемой нехолодным ветерком.
— А наследник-то? — не досчитался Алипкович.
— Бежит, — счастливо улыбнулась Лиза.
— Бегу! — уже бежал сверху Андрей.
Народ под сводом был разный, приятный и скромный, и всех возрастов, как в обычном подъезде небоскреба, на улице коттеджного поселка или линии старинного, доравновесной эпохи кладбища. Страхов помнил и все еще радовался, что никаких запретов по допускам памяти нет. По ходу обзора Страхов зацепил взглядом очень симпатичную девчушку лет шестнадцати, чем-то похожую на Дрозофилу, но без битого стекла во взгляде, и он понял, что сын тут не пропадет.
Все как-то ненавязчиво суетились, делали салатики, резали хлеб, мазали на него ослепительно свежайший творог — коровы явно стояли где-то неподалеку.
Тихо сидел на круговой лавочке у большого стола, почти не двигался и блаженно-мудро улыбался только один человек. Его Страхов заметил, выделил еще, когда спускался сверху.
Человек был в больших очках — и улыбнулся им с Лизой всем своим по-настоящему добрым лицом, выглядевшим тем более добрым в украшении больших ретро-очков.
«Билл Гейтс!» — приятно осенило Страхова, когда старый добрый человек в больших очках улыбнулся именно ему.
— Точно, он, — шепотом кивнул Алипкович. — Десять лет жил в юго-западном массиве, а потом потянуло сюда, в нашу Сибирь. Были большие переговоры. Но все устроилось. Вот великий человек!.. Приятного аппетита.
Аппетит был действительно приятным и — самым живым, сколько Страхов себя помнил после наступления Равновесия. Не было тут изысков, как в мире аутов, но и совсем их не хотелось. Даже легкое отвращение-тошнота появилась при воспоминании, которое Страхов сразу сбросил в «корзину»… Он потянулся за хлебом, за приглянувшимся ему творогом, взял перышко лука и стал наслаждаться…
— А почему крыши медные? — полубессознательно спросил он, также машинально пересчитав на столе всякую медную утварь — кружки, плошки… Фарфора и стекла не было, только легкий пластик под стекло и фарфор. Медь и пластик.
Спросил он не Лизу, а, конечно, Алипковича, оставшегося рядом с ним ненавязчиво, но явно намеренно — как раз на случай новых вопросов и недоумений.
— Да у нас тут «Медное царство», разве не заметили? — иронично, но явно не фигурально ответил Алипкович.
— Да? — уже не удивился Страхов.
Мир наоборот: он прибыл в Медное царство из Золотого, пройдя Серебряное… Нет ничего нового под Луной — все дело в расстановке… и финансировании… Под Луной. «Под Луной…», — еще раз почему-то подумал Страхов.
— Вот, кстати о финансировании… — заметил чуть громче, то есть для всех Алипкович, отпив из медной кружки глоток молока. — Сегодня для утренней разминки у нас кое-что легенькое, но срочное. Второй транш по сетке добывающих платформ в секторе Малого Таймыра и к ним вся инфраструктура Sotechso от компрессоров Усть-Куйги и выше… А уж после обеда мы вплотную займемся нашими «инъекциями» в Тургайский мегаполис… Ну вот, наш новый герой… только не будем его смущать… В общем, вот у Александра Васильевича по Sotechso есть хорошие наработки. И вообще, у него сейчас отличный потенциал. Дадим ему первым и начать с легкого, чтобы включиться без лишнего напряжения… И прошу: поддержим не как обычно, а особо — в режиме каскада. Финансовая энергия у Александра Васильевича лучше не только Urals’a, но и Brent’a аж на три пункта, нечего ее попусту терять на выходе.
Страхов понимал, что речь о нем, но «героя» и «Александра Васильевича» он, конечно же, воспринял как некие отстраненные объекты и абстрактные понятия.
— Начинаем полегоньку… — сказал Алипкович.
Ничего не произошло. Все продолжали неторопливо завтракать — кто сидя, кто стоя у стола. Только стало как-то умиротворенней и тише.
— Начинайте, Александр Васильевич, — ненавязчиво, но безоговорочно предложил Алипкович.
— А как, я не знаю… — не слишком смутился Страхов, тоже продолжая жевать.
— Да знаете, — без упрека уверил его Алипкович. — Просто представьте себе транш… А потом — обычную трансакцию. Просто денежный перевод как он есть. Из одного места в другое. Из банка в банк на счет. Без всяких хитростей и метафор. Это то же самое электричество. Есть кабель, есть разность потенциалов. Включаем эту линию и — все.
— Ну, это можно представить себе, — кивнул Страхов.
— Вот и отлично. Только не забывайте, что мы не дома, а непосредственно на электростанции… Чтобы четче представить, скажем так — на атомной электростанции, а не на гидро… У нас тут и источник энергии и все остальное. Генераторы, конденсаторы. В подробности не вникайте. Просто вот сравните про себя банк с электростанцией, а потом… да?
Страхов попытался — и легко получилось.
— Вот! — поддержал Алипкович. — Не застывайте только. Базовые источники энергии, конденсаторы, генераторы — повторяю, пока не ваше дело. Это, скажем так, наше общее большое коллективное бессознательное. Считай, «колхоз»… Помните такие? Сейчас ваша задача — просто представить себе транш, как электроэнергию как таковую, и трансакцию, как электрический ток… ну, а потом еще — какой-нибудь простенький распределительный щит… Не тормозите себя… Здесь допусков нет… Просто поработайте на уровне пусть примтивного, но зато и самого непосредственного детского воображения… Это такая, можно сказать, финансовая медитация…
«Вот оно что!» — просветлело сознание Страхова.
Это просто
ФИНАНСОВАЯ МЕДИТАЦИЯ
Он легко представил себе транш, трансакцию и распределительный щит, а заодно — новые нефтедобывающие платформы вблизи острова Малый Таймыр и острова Большевик Малой Земли, проложил в воображении кабель…
И сознание сдвинулось… Точнее, раздвинулось.
На миг-мгновение, длившееся не долю секунды, не секунду и не вечность, а ровно столько, сколько нужно было для всеохватного осознания здешней самости и достигнутой целостности личности, Страхова развезло всего. Расчленило на отдельные органы, тенями которых как бы сделались окружавшие стол люди — на каждый орган по человеку и наоборот, — а потом и на отдельные клетки, готовые превратиться в чистую энергию, вспыхнуть облаком не слабее сверхновой звезды и затем обратиться в Ничто. Игла-ось-молния всеохватного страха пронзила сверху донизу это облако клеток — и все соединилось вновь. Только совершенно в новом качестве.
Пока Страхов продолжал дожевывать, втягивая в рот перышко лука, он постиг все.
Он постиг, ЧТО есть эта «атомная электростанция». Он теперь был в ней, а она в нем. И он, Страхов, был в ней самым свежим и качественным ТВЭЛом — тепловыделяющим элементом, что содержит делящееся вещество. И при этом не каким-нибудь неодушевленным ТВЭЛом, несознательной и несвободной частью целого, а частью, подобной части голограммы, то есть части, содержащей в себе целое. Он был частью свободной и осознающей свою свободу как осознанную необходимость быть необходимой частью… Конечно, это была не «атомная электростанция», а нечто куда более важное и нужное для всех.
