Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич
Ретро-холодильник Siemens («винтаж» конца 90-х годов прошлого века — 6,3 кредитных юэна за появление; у него, Страхова, дома такой же). Стол, письменный, заваленный каким-то хламом. Зато есть новенький чайник IBM (10,2 кредитных юэна за появление), в нем вода.
Страхов втыкает вилку в розетку. Низкая постель, казенное, мятое белье. На больничном одеяле ворох каких-то, опять же, допотопных журналов. На стене — несколько не менее древних постеров: слившиеся с треш-фоном рок-группы, портреты неизвестных киноактеров. Света вроде не хватает, чтобы их разглядеть, да и не хочется. Ничего не хочется, не хочется никакой информации, все хорошо, уютно, чайник начинает убаюкивающее шипеть.
Проходит много времени. Чайник все еще шипит, не требуя никаких действий, чувства как-то мирно угасают… до того момента, как бытие во сне обостряется внезапно возникшей и быстро растущей тревогой. Он выглядывает в окно.
Небо темное совсем, и в нем висит, налитая еще более плотной и холодной тьмой тяжесть с мигающей красной точкой. То ли вертолет, то ли воздушный шар. Хорошо бы открыть окно, чтобы опознать объект по звуку или тишине…
Он тянется через стол к окну — и видит уже совсем другое. Какие-то люди, трое или четверо, в маскировочной одежде, движутся решительным шагом по гальке, от моря к лестнице, ведущей с берега на платформу, а с платформы в комнату надстройки. Во главе их невысокая худенькая девушка в мятой военной фуражке. Широкие десантные штаны создают эффектную непропорциональность в ее фигуре. Та, что обещала принести ваучер?..
Во сне воля требует не убегать и спасаться, а достать из фанерного шкафчика карабин-автомат. Там он должен быть. Страхов открывает хлипкую дверцу, достает карабин и наставляет его в окно, сев за стол и опершись на него локтями. Как только снизу появятся их головы, он нажмет на курок… Уже слышно, как звонко бухают десантные ботинки по железным ступеням… Сейчас…
…И тут он осознает, что в магазине нет патронов. Вспышка страха. Пробуждение.
Страхов заметил, что холодный пот может приятно освежать лицо, когда пробуждаешься от ночного кошмара легкой степени тяжести, лежа на спине… Что это было?
Утром, еще не открывая глаз, он сказал себе: стандартный расклад, ничего нового.
Уже давно он перестал вдохновенно поверять свою жизнь психоаналитическими картами доктора Юнга — с тех пор, как его вдруг осенило, какую цену заплатил этот великий интерпретатор человеческой души, доктор Карл Густав Юнг, за обретенную способность поглотить все мифы, как дракон поглощает солнце. Впрочем, он, мудрый доктор Юнг, наверняка знал, под какую ставку брал на это кредит, однажды уже не возвращенный его коллегой, доктором Фаустом.
Зато и распорядился кредитом с куда большим умом… и альтруизмом. Его предшественник отдал все, чтобы купить мгновение для себя. А он, доктор Юнг, приобрел и передал в дар человечеству целую эпоху, эон.
Ведь и вправду эпоху Равновесия создали доктор Юнг, воплотивший в себе архетип мудрого профессора, и его способный подмастерье Джозеф Кемпбелл, динамичный американский интеллектуал, придумавший «менделеевскую таблицу мифов».
Новая эпоха, эпоха умело осушенного, как болота, человеческого подсознания началась, когда Голливуд, наконец, смог собирать дань с детей всего земного шара — хотя бы по миллиарду долларов за просмотр каждого нового фильма. И вскоре Голливуд доказал, что мудрый доктор Юнг придумал настоящую правду…
Еще пятьдесят лет назад сюжеты всех голливудских блокбастеров стали разрабатывать по схеме, предложенной Джозефом Кемпбеллом. Но сначала Карл Юнг сказал, что все древние мифы воплощают в себе земное путешествие каждой отдельно взятой человеческой души, и стал без труда доказывать это, объясняя сны и излечивая неврозы благополучных и состоятельных неудачников с западным типом сознания — тех, кто жаловался на вероломство карьеры и коварство любви.
Потом Кемпбелл сумел встроить все мифы всех народов и племен в единую схему, назвав ее мономифом, и предложил свою схему Голливуду в качестве универсального клише для проработки сюжетов. Потом в дело вложились вдохновением и средствами великие маги большого кино, кино больших тиражей — Миллер, Лукас, Спилберг, Камерон — и получили то, что рассчитывали получить — всемирную известность и безоговорочную всемирную прибыль. Практика подтвердила теорию. Инвестиции в мир подсознания стали не менее значительными, чем в разработку и развитие новых энергетических ресурсов.
Оказалось, что бережно заимствованные из коллективного бессознательного и аккуратно, скрупулезно выложенные на экране — теперь и в голографическом формате — древние сюжеты завораживают всех, независимо от расовой, гендерной, возрастной и поверхностно религиозной принадлежности. Новое, визуальное бытие определило новое сознание. Коллективное бессознательное стало стремительно и необратимо структурироваться киносюжетами. Наукой доказано, что черно-белые сны люди видели в эпоху черно-белого кинематографа, а потом дружно перешли на цветное изображение. Коллективное бессознательное очень восприимчиво, хотя и снится людям в образе неподдающегося воздействию океана…
В глубине души и миллиардер в Палм Бич, и пастух в Верхней Монголии реагировали на выверенные на единой «платформе Юнга-Кемпбелла» сюжеты идентично, а уже к началу двадцать первого века «весть Голливуда» добралась до самых дальних и затерянных уголков Земли.
Всего три четверти века понадобилось на то, чтобы идеи этих двух гениев полностью унифицировали коллективное бессознательное всех людей, обладающих покупательной способностью, и тем самым позволили создавать бесчисленные паттерны новых потребностей.
Бессознательное стало прозрачным и куда более предсказуемым, специалисты лишь продолжали спорить, понравилось бы это Юнгу или не очень, и насколько дальнейшая структуризация коллективного бессознательного соотносится с поддержанием демократических устоев общества. В одном мнении все были едины: развитие «платформы Юнга-Кемпбелла» вкупе с развитием единой платформы «общих сервисных центров» (Share Service Centre), обеспечившей равный доступ к высоким сервисным технологиям маленьким фирмам и крупнейшим корпорациям, привело в итоге к позитивной мутации сознания. Внешне эта мутация проявилась в самоограничении, добровольном принятии лимитированного потребления брендов и, соответственно, привело к возникновению новой цивилизации — цивилизации Равновесия. Все произошло почти также быстро, как в свое время Ноев потоп.
Юнгианский анализ сновидений стал приносить прибыль не меньшую, чем добыча нефти, газа и расщепление ядра. Страхов ясно сознавал, что находится явно не в конце этой энергетической «пищевой» цепочки. Как сознавал и то, что именно его «партизанская стратегия» творчества позволяет ему создавать рекламные дрим-паттерны, которые принимаются крупными корпорациями на «ура»… Работа с опасным материалом — это он, Страхов, делал его опасным — требовала и «саперной тренировки». И Страхов продолжал практиковать утреннюю разминку мозгов, придумывая минувшему сну сиюминутное, грубое объяснение «по общедоступному Юнгу».
…Там, во сне, обшарпанные бетонные платформы под ногами, осенний мусор, более-менее теплые и комфортные, «отпускные» сумерки — разве это не его нынешняя жизнь? Плоская, во всех смыслах «железо-бетонная», искусственная…
Роскошный отель — бизнес-перспектива, карьерный предел, в который он вот-вот получит ваучер… но тянет в отстойную, с позиции всех норм жизненного успеха, каморку детства. Пятизвездный отель в прямой перспективе на берегу тихого моря, символизирующего усмиренное подсознательное, — вполне объективный успех. Прежде, чем добраться до отеля, он еще, чего доброго, еще тормознул бы на захолустной дискотеке — потусоваться с однокашниками…
Море темного бессознательного… В мире Страхова оно всегда поблизости. Ведь он любит нырять в него по утрам и вечерам… Но сегодня оттуда появились «морпехи», чтобы дать ему взбучку. Оттуда? Из моря?.. Или спустились с темных небес, не отличимых от морского мрака? Их ведет… ну да, анима, женская сторона его души… сила души, противостоящая рассудку. Непредсказуемая, капризная… Что ей надо? Почему хочется от нее сегодня отстреливаться?.. Как ее усмирить на этот раз?
