Лайон де Камп - Башня Занида
— Женщина благодарна, но, боюсь я, истратил ты последнее.
Феллон развязал кошелек, который свисал у него с пояса, и продемонстрировал горсть золотых монет, полученных от Квейса. Глаза Гази расширились, и она попыталась выхватить деньги. Феллон отдернул руку, рассмеявшись, потом отдал ей две десятикардовых монеты, остальные же спрятал обратно в кошелек.
— Этого должно хватить на хозяйство на несколько недель, — сказал он. — Если понадобится еще, попроси.
— Бакхан, — пробормотала она, опускаясь в кресло и отпивая из бокала. — Насколько знаю я тебя, нет смысла никакого спрашивать, откуда взялись эти.
— Совершенно никакого, — весело ответил он. — Когда-нибудь ты, наконец, поймешь, что я никогда не обсуждаю своих дел. Поэтому я и жив пока.
— И гнусные, неблагородные дела, могу поклясться, у тебя.
— Они нас кормят. Что сегодня на ужин?
— Котлеты из унха с бадром, и тунест на десерт. Твои загадочные дела завершены сегодня?
— Думаю, да, — осторожно ответил он.
— Тогда что мешает тебе повести меня на Фестиваль? Там будет фейерверк и праздничная битва.
— Извини, дорогая, но ты забываешь, что у меня сегодня дежурство.
— Всегда что-то! — она мрачно заглянула в свой бокал. — Чем провинилась я перед богами, что так казнят меня они?
— Выпей еще, и полегчает. Когда-нибудь, когда я верну свой трон…
— И сколько слышать мне еще такие песни?
— …когда я верну свой трон, у нас будет достаточно времени для игр и веселья. А пока, делу время — потехе час.
Третий взвод роты Джуру муниципальной занидской стражи гражданской гвардии Балхиба уже начал строиться, когда Феллон влетел в оружейную. Он выхватил из пирамиды копье-багор и занял свое место.
Как Феллон объяснил Мджипе на фестивале, роту Джуру было непрактично демонстрировать на парадах. Занидский квартал Джуру был населен по большей части беднотой некришнаитского происхождения, и состав стражей отражал демографическую ситуацию, представляя собой будто специально сделанную выборку разумных обитателей планет земного типа. Помимо кришнаитов в роте было несколько землян: Вимс, Кисари, Нуньес, Рамананд и так далее. Имелся торианин (не путать с тотианами) — что-то вроде страуса, но с руками вместо крыльев. Был и исидианин — кошмарный восьминогий гибрид слона и овчарки. И многие другие, различной наружности и происхождения.
Перед строем гвардейцев стоял подтянутый Кордак’ эр-Джилан, капитан регулярной балхибской армии. Он хмурился из-под огромного плюмажа своего шлема. Феллон понимал, почему Кордак’ не в духе. Капитан был добросовестным служакой и очень хотел бы вколотить дисциплину и единообразие профессионалов в свою роту гражданской гвардии. Но о каком единообразии могла идти речь, когда ему приходилось иметь дело с таким разномастным сбродом? Их нельзя было даже заставить обзавестись формой, потому что тотиане утверждали, будто в одежде поверх меха они задыхаются, а сшить мундир для исидианина не брался ни один занидский портной.
— Зухо’й! — рявкнул капитан Кордак’, и неровный строй кое-как принял стойку смирно.
Капитан объявил:
— Моим героям предстоит боевое учение на западной равнине в следующую пятницу в тот час, когда Рок’ир прольет свои первые карминно-красные лучи. Мы возьмем с собой…
Капитан Кордак’ начал демонстрировать свойственную всем кришнаитам тенденцию слишком цветисто выражать даже самые простые мысли, причем он был многословен даже для кришнаита. На этот раз, однако, его речь прервали громкие стоны, которых не смогли сдержать многие гвардейцы.
— Какого Хишкака вы, ленивейшие из мерзавцев, воете и скрипите, как древнее дерево от ветра? — воскликнул капитан. — Подумать можно, внимая вашим воплям, будто приказано вам было, под страхом четвертования, сразиться с шаном, вооружившись палкой от метлы!
— Боевое учение! — простонал толстяк Савейч, держатель таверны на улице Шимад и он же старший из командиров отделений. — Какая может быть нам польза от него? Всем давно известно, что один лишь джунгаит рассеять может парой стрел всю роту, как Кварар рассеял полчища дунуланов. Зачем нам эти игры в солдатиков?
Джунгаитами, или джунгавцами, в Балхибе называли жителей западных степей: воинственные народы Кваата, Дхаукии и Йерамиса.
Кордак’ сказал:
— Стыдно, мастер Савейч, что представитель нашего отважного народа ведет столь недостойные речи! Прямой приказ министра гласит, что всем без изъятья ротам упражняться надлежит в искусствах боевых. По доброй воле — иль по принуждению.
— Я подаю в отставку, — пробурчал Савейч.
— Отставки не принимаются, несчастный трус! — Кордак’ конфиденциально понизил голос. — Между мной и вами говоря, до ушей моих доносит молва слухи с западных степей: и обстановка там опасна и воистину непредсказуема. Камуран Кваата — да выест Йешт его бесстыжие глаза — созвал племенное ополчение и марширует с ним из конца в конец своей обширнейшей державы, — буква «Т» на балхибу звучала немного шепеляво, и «Кваат» получалось у капитана как «Кваасф».
— Он не может так просто взять и напасть на нас! — сказал Савейч. — Мы ничем его не спровоцировали, и, к тому же, обязан он обещанием по договору, подписанному после Гэджрошской битвы.
Кордак’ подчеркнуто терпеливо вздохнул.
— На то же самое, старая бочка с жиром, надеялись и добрые граждане Джо’ола, Зурии, Дхаукии и многих других стран, которые я мог бы перечислить, когда б в сей вечер мне делать было нечего, кроме как спорить с подчиненными. Так ли, иначе ли — таков приказ. А теперь отправляйтесь по споим постам, и пусть ни лавки винные, ни тенета борделей не отвратят вас от достойного исполнения долга вашего и полученных заданий. И наблюдайте особливо за домами, которые ворье лишить пытается даже самих дверных священных гонгов. С тех пор, как воинские приготовленья наши взвинтили цену на металл, на город снизошла чума такого рода татей.
— Ты, мастер Антане, веди людей в восточную часть города, по улице Я’фал, вкруг Сафка и назад по улице Барфур. Особо обрати внимание на переулки близ фонтана в честь Кварара. За последнюю неделю произошли там три дерзких ограбления и мерзкое убийство, что тень бросает на доблестную бдительность гвардейцев. Мастер Мокку, надлежит хранить тебе…
Получая приказы и участки патрулирования, отделения разбредались в ночь, держа багры не по уставу, как придется. Почти все предусмотрительно утеплились, натянув поверх кольчуг стеганые туники, потому что, хоть времена года на Кришне и не были выражены так же сильно, как на Земле, разброс температур в течение суток был довольно значителен, особенно в степных районах, в одном из которых и находился Занид.
В отделении Феллона, помимо него самого, было еще трое стражников: два кришнаита и осирианин. Вообще говоря, некришнаитам редко доставались командные армейские посты, но рота Джуру устанавливала собственные правила.
Патрулировать в районе, в котором располагался Сафк, вполне устраивало Феллона. Отделение прошло переулком на улицу Я’фал и двинулось по этой магистрали — по двое с каждой стороны — заглядывая в подворотни и дверные проемы и высматривая грабителей и прочих правонарушителей. Две самых крупных из трех кришнаитских лун, Каррим и Голназ, обеспечивали хоть и тусклое, но достаточное освещение, особенно когда ему помогали небольшие костры, разведенные в специальных железных решетках на главных перекрестках. Один раз стражникам встретилась повозка, запряженная шайханом, которая регулярно объезжала город по ночам, развозя дрова для этих осветительных приспособлений.
До Феллона доходили слухи о планах по замене устаревших решеток более эффективными битумными лампами, но проект был похоронен в угоду магнату, который снабжал Занид дровами.
Изредка Феллон и его «люди» останавливались, привлеченные звуками, доносившимися из домов, но, похоже, в эту ночь в их районе не происходило ничего противозаконного. Один раз шум явно производила какая-то женщина, ссорившаяся со своим джагейном, а в другом случае они безошибочно определили, что лихие голоса принадлежат участникам хмельной пирушки.
Перед тем, как перейти в Квадрат Кварара, восточная оконечность улицы Я’фал загибалась под острым углом. Приближаясь к повороту, Феллон услышал какой-то шум, доносившийся из-за него. Отделение ускорило шаг и отважно вылетело на площадь, чтобы обнаружить столпившихся вокруг фонтана Кварара кришнаитов, к которым спешили присоединиться другие.
Квадрат Кварара (или Гарара, как имя произносилось на балхибу) был вовсе не квадратом, а вытянутым неправильным многоугольником. В одном его конце находился фонтан Кварара, в центре которого возвышалась статуя знаменитого героя, взиравшего на освещенные лунным светом головы толпы. Скульптор изобразил полубога топчущим ногами чудовище, душащим одной рукой еще одно и обнимающим другой одну из своих бесчисленных возлюбленых. На другом конце площади была гробница царя Балейда, украшенная его сидячей статуей, недовольно наблюдавшей за происходящим.
