Урсула Ле Гуин - Морская дорога
Теннисные туфли, чуть свободноватые для ее худощавых узких ступней, были уже полны песка. Хочется ли ей идти дальше, спуститься на пляж? Там всегда такой сильный ветер... Пока Рита колебалась, озираясь вокруг, она заметила чью-то голову, которая мелькала и подскакивала между дюнами над верхушками трав. Это Мэг возвращалась домой из магазина с покупками.
Мерно подскакивавшая черноволосая голова - точно голова старого мула, поднимавшегося по заросшему полынью склону ранчо... Когда это было? Того мула звали Старый Билл... И Мэг так на него похожа: идет и упрямо молчит... Рита спустилась к дороге и, по очереди приподняв сперва одну ногу, потом другую, вытряхнула из туфель песок и двинулась навстречу дочери.
- Как дела в "Хэмблтоне"?
- Как всегда, очень весело. И народу много, - сказала Мэг. - Правда, там действительно весело! Кстати, когда к нам приезжает эта.., как-там-ее?
- Часам к двенадцати, кажется. - Рита вздохнула. - Я-то встала в пять, так что, пожалуй, пойду да немного прилягу, пока она действительно не заявилась. Надеюсь, она не будет сидеть здесь ЧАСАМИ?
- А кто она? И как ее все же зовут?
- Ох.., черт побери.., совсем забыла!
- Да нет, я просто хотела спросить: чем она занимается?
Рита тут же охотно сдалась, прекратив тщетные поиски забытого имени.
- Она помогает какому-то адъюнкт-профессору из университета, его имя я тоже совершенно не помню.., в общем, она помогает ему писать книгу про Амори. По-моему, ему кто-то подсказал, что биография Амори будет выглядеть странновато, если он ни разу не возьмет интервью у его вдовы; хотя в действительности его, конечно же, интересуют только идеи самого Амори; мне кажется, он весь состоит из каких-то теорий; впрочем, все они нынче такие. Возможно, его до смерти раздражает даже мысль о реально существующих людях, хорошо знавших Амори, не говоря уж о том, чтобы с этими людьми побеседовать. Вот он и послал свою аспирантку в наш курятник.
- Чтобы ты не подала на него в суд?
- Ох, Мэг, ты ведь так не думаешь, правда?
- Конечно, думаю! Тоже мне сотрудничество! А потом в предисловии он в одной строке поблагодарит тебя за "поистине бесценную" помощь, свою жену и машинистку.
- Кстати, что за ужасные вещи ты мне рассказывала о госпоже Толстой?
- Она шесть раз от руки переписала "Войну и мир".
Но это, конечно, настоящий рекорд! "Война и мир", переписанные от руки шесть раз...
- Шепард!
- Что? Ты о чем?
- Она - Шепард. Эта девушка. Кажется, ее фамилия Шепард. Или что-то в этом роде.
- Чью бесценную помощь профессору как-его-там тоже будет "невозможно переоценить"... Впрочем, она ведь всего лишь аспирантка, верно? Так что ей крупно повезет, если ее имя он вообще упомянет в своем предисловии. Какую замечательную страховочную сеть они сплели, верно? И все основные узлы этой сети - женщины.
Однако это был уж слишком откровенный намек на особенности жизни покойного Амори Инмана, и его вдова промолчала, помогая дочери тащить сумки с мукой, кукурузными хлопьями, йогуртом, печеньем, бананами, виноградом, салатом-латуком, авокадо, помидорами, уксусом и т, д. - со всем тем, что Мэг купила в магазине, забыв все же купить пресловутый блокнот.
- Ну ладно, я ушла к себе, а ты крикни, когда она приедет, - сказала Рита и мимо своего зятя, по-прежнему сидевшего в холле на полу возле книжного шкафа, прошла к лестнице и поднялась на второй этаж.
Там все было выкрашено белой краской и устроено очень просто и рационально: посредине лестничная площадка и ванная комната, а в каждом из четырех углов по спальне. Мэг и Фил - на юго-западе, бабушка - на северо-западе, Грет - на северо-востоке, мальчики - на юго-востоке. Старшее поколение, таким образом, получало возможность любоваться закатами, младшее - восходами. Рита первой в доме начинала прислушиваться к ударам океанских волн. Над вершинами дюн она видела могучий прибой и морскую пену на гребнях огромных волн, которую ветер трепал, точно гривы белых лошадей. Она легла на постель, с удовольствием глядя на узкие, чистые, выкрашенные белой краской доски потолка, которым отсвет моря придавал ни с чем не сравнимый оттенок. Спать ей совсем не хотелось, но глаза у нее устали от яркого света, а никакой книги она наверх не захватила. Потом она услышала внизу голос девушки, нет, голоса двух девушек, звонкие и одновременно негромкие, сливающиеся с тихим рокотом моря...
- А где бабушка?
- Наверху.
- Эта интервьюерша приехала! - вполголоса сообщила матери Грет.
Мэг вышла в переднюю, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем; это означало: я работаю на кухне и не имею ни малейшего отношения к вашему интервью.
Гостья по-прежнему стояла на крыльце, где ее оставила Грет.
- Здравствуйте. Не хотите ли пройти в дом?
- Спасибо. Меня зовут Сьюзен Шепард.
- Мэг Райлоу. А это Грет. Сходи, пожалуйста, наверх, Грет, и скажи бабушке, хорошо?
- У вас здесь так замечательно! Так удивительно красиво!
- Может быть, вы предпочитаете побеседовать с моей матерью на веранде? Деньки стоят замечательные, совсем тепло. Хотите кофе? Или, может, пива? Или еще что-нибудь?
- Ода.., кофе...
- Или чай?
- Чай - это просто чудесно!
- Чай из трав? - Все они в университете увлекались автохтонными традициями индейцев, некогда живших по берегам реки Кламат, и пили травяные чаи. Вообще-то чай с перечной мятой - это действительно очень вкусно! Мэг усадила Сьюзен в плетеное кресло на веранде и снова прошла на кухню мимо Фила, который так и сидел на полу возле книжного шкафа. - Ты бы хоть на свету читал! - посоветовала она мужу, и он откликнулся, не поднимая головы от книги:
- Да-да, конечно, я сейчас подвинусь, - улыбнулся и перевернул страницу.
Грет сбежала по лестнице и сообщила:
- Бабушка через минутку спустится.
- Пойди-ка, поговори пока с этой девушкой. Она в университете учится.
- А на каком факультете?
- Не знаю. Вот заодно и спросишь.
Грет фыркнула и отвернулась. Пробираясь мимо отца в узком холле, она сказала:
- Ты почему свет не зажжешь?
Он улыбнулся, перевернул страницу и сказал:
- Да-да, сейчас зажгу.
Грет выбежала на веранду и сказала:
- Мама сказала, что вы тоже в университете учитесь? - И одновременно с нею гостья тоже спросила:
- Вы ведь в университете учитесь, верно?
Грет кивнула.
- Я на педагогическом, - сказала Сьюзен. - Помогаю профессору Нейбу в работе над его книгой. Честно говоря, я здорово волнуюсь из-за этого интервью!
- А мне все это кажется таким странным...
- То, что я тоже в университете учусь?
- Нет...
Возникла небольшая пауза, заполненная лишь рокотом океана.
- Вы на первом курсе? - спросила Сьюзен.
- Да. - Грет осторожно двинулась к ступенькам.
- А диплом вы будете защищать по педагогике?
- О, господи, конечно же, нет!
- Мне кажется, при таком выдающемся дедушке от вас все чего-нибудь подобного ожидают, верно? Ваша мать ведь тоже педагог?
- Да, она тоже преподаватель, - сказала Грет. Она уже добралась до ступеней и теперь медленно спускалась с крыльца, потому что в данный момент это был самый короткий путь к отступлению, хотя она вообще-то собиралась подняться к себе в комнату. Но эта "студентка Сью", неожиданно подъехав к дому и попав прямо на нее, застала ее врасплох.
Наконец в дверях показалась бабушка; выглядела она усталой, взор был несколько затуманенный, однако на лице уже сияла корректная дипломатическая улыбка и голос звучал приветливо и бодро:
- Добрый день! Я - Рита Инман.
Тут "студентка Сью" принялась совершать всякие ужимки и прыжки, изображая, как невероятно она счастлива и как волнуется, и несколько позабыла про Грет, а та опять незаметно поднялась на крыльцо и проскользнула мимо бабушки и гостьи в дом.
Отец по-прежнему сидел на полу спиной к свету и читал. Грет открепила длинношеюю настольную лампу от столика, стоявшего возле дивана в гостиной, привинтила ее к книжной полке в холле и поняла, что розетка слишком далеко и провод до нее не дотянется.
Тогда она пристроила лампу на полу, как можно ближе к отцу, и включила ее в розетку. Свет буквально залил страницы той книги, которую он держал в руках.
- Ой, заяц, отлично! - воскликнул он, благодарно улыбаясь, и перевернул страницу.
Грет поднялась по лестнице к себе. Стены и потолок в ее комнате были белыми, покрывала на двух одинаковых узких кроватях - синими. Картина, на которой были изображены синие горы и которую Грет нарисовала еще в девятом классе художественной школы, была кнопками прикреплена к дверце стенного шкафа.
