На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Сокол Аня
— Стежка северных пределов Заячий холм, — четко выговаривая каждое слово, объявил распорядитель.
Я едва не присела от испуга, и не я одна, водитель Сенька и тот дернулся. У мужчины не было ни микрофона, ни другого усилителя, но его голос слышал каждый находящийся в зале. Троица во главе с женщиной замерла на мгновение и переступила порог. Двери захлопнулись. Снова молчание, будто разговаривать в этом месте мог лишь человек в черном. Я хмыкнула, старик ожег злым взглядом, пришлось вернуть подходящее случаю торжественно-идиотское выражение на лицо. К нам присоединилось сразу десять человек, не маленькое у кого-то представительство. Кивки. Гипноз дверей. Свет, тепло, музыка и очередное объявление.
— Стежка северных пределов Береговая, — глубокий баритон распорядителя отразившись от стен устремился вглубь зала.
Семерка с шейными платками, по-военному печатая шаг, скрылась внутри. Мы следующие. Староста прав: много времени это не займет. Вряд ли представление стежек имеет практическое значение, скорее, дань традициям. Войдем, присядем, и нас взмахом руки отпустят.
Дверь открылась в третий раз.
— Стежка северных пределов Юково, — объявил мужчина и посторонился.
Семеныч покрепче перехватив шкатулку, обтянутую кожей, шагнул за порог. Алексий не отставал. Гробокопатель подтолкнул меня в спину.
Огромный с пару футбольных полей зал, потолок, уходящий ввысь, расписанный странными животными и растениями. Знакомый графит пола и стен, звуки шагов. Ропот нарастал, распадался на отдельные слова и фразы. Я подняла глаза. Сколько людей! И нелюдей! И странных существ у них на поводках, от живых скелетов до больших пауков. Лица старые и молодые, нереально красивые и уродливые, отталкивающие, обычные человеческие и свиные рыла, птичьи клювы, собачьи головы или подвижная дымка черного тумана под тканью капюшона да красные уголья, плавающие в нем. Множество глаз, следящих за каждым нашим шагом. Я видела их, чувствовала грузом между лопатками, слышала насмешливо снисходительные шепотки, отворачивалась от липких, как репей, улыбок. Минута прохода сквозь зал, как путь на плаху, не хватает камней и тухлых яиц, с успехом заменяемых брошенными сквозь зубы тихими словами. Никто из нашего представительства не мог причислить себя к нечистой знати: если бы не свадьба, не видать бы нам высочайшего приема, свиным рылом для калашного ряда не вышли.
Диковато-яркая мешанина нарядов и драгоценностей. Бальные платья, ожерелья, смокинги, деловые костюмы, швейцарские часы, сюртуки прошлых веков, тяжелые церемониальные цепи, джинсы, рубашки поло, странные робы в пол, как у священников, серебряные пентаграммы вместо серег, откровенные лохмотья, голые пальцы но, вместо туфелек, ботинок или кроссовок, пеньковая веревка на шее. На такой прием я могла одеться хоть Красной Шапочкой, и никто бы не удивился, разве что Серый Волк порадовался.
В конце зала на каменном возвышении стояли два кресла, наверное, все-таки правильнее называть их тронами, но, несмотря на украшения из драгоценных камней, они выглядели слишком удобными: кожаные сиденья, изогнутые спинки, колесиков внизу не хватает. За ними четверка брежатых,[7] или солдат почетного караула, две до смерти напуганные девушки и человек с записной книжкой и ручкой наперевес. Ну, а на них — чета молодоженов.
— Верные слуги склоняются перед волей и законом, плотью и кровью Северных пределов, повелителем нечисти и стражем переходов Седым демоном и его супругой. Мы клянемся исполнять ее волю, как волю хозяина. Мы клянемся, что ни словом, ни делом, ни взглядом не оскорбим высокий союз, — выдал старик на одном дыхании, не разгибая спины.
Все замерли в подобострастных позах.
— Мы принимаем ваши клятвы, — от знакомого голоса по спине побежали мурашки, — можете встать.
Я выпрямилась, чтобы тут же наткнуться на полное иронии выражение на лице Кирилла, он изо всех сил сдерживал смех. Я чуть повернула голову. Девушка выглядела ослепительно, кожа сияла молодостью, длинные волосы поражали блеском и здоровьем, даже мне захотелось провести рукой по гладким прядям, алые губы, с которыми мне, слава святым, ничего не захотелось делать, длинные ресницы, платье, обтягивающее фигурку, на которой еще нет изменений грядущего материнства. Не женщина — мечта. Я ожидала от той, что сидела по правую руку, гнева, презрения, вспышки ярости. Мы встретились глазами: в моих томилось ожидание, в ее поблескивал алый огонек любопытства, но не более. Мне приходилось сталкиваться с таким пассивным интересом, с любопытством человека знающего, кто я, но видящего впервые в жизни. У девушки были те же глаза, те же волосы и даже клычки, которыми она осторожно закусывала губу, прямо как на моем пороге десять дней назад, были те же самые. Но в эту минуту она смотрела и не узнавала.
— Окажите честь, хозяин, — ведьмак открыл крышку шкатулки, — в знак нашей преданности примите в подарок «артефакт доверия». Надевший его всегда будет знать, верны ему или предали.
Возвышение окутала вязкая тишина. Я видела, как напряглись спины стоящих впереди мужчин, как нервно переступил с ноги на ногу мохнобровый водитель, как привстала красавица Влада, стараясь рассмотреть содержимое шкатулки, парень с записной книжкой вытянул шею, девушки, наоборот, отступили назад.
Дело не в доверии и предательстве, дело в знании. Седой может не знать, задумал ли младший помощник третьего подмастерья пятого повара сыпануть ему яду в суп, и торжественно умереть от угрызений совести. Вряд ли он вообще хочет знать подобное. Но артефакт не громкоговоритель, а, скажем, рация. На какую волну настроишь, такую и услышишь. Пусть теперь нечистые приглашенные гадают, а не их ли «преданность» подвергается проверке. Друзей у ведьмака после подарка явно прибавится. Гости выражали негодование тихим гулом, вызывающе сморщенными мордами, не осмеливаясь на большее.
Двое оставались абсолютно спокойными, Веник, которому было наплевать на все это расшаркивание, и Седой демон, который разглядывал шкатулку с безмятежной улыбкой.
— Удивил, — с некоторой задумчивостью нарушил молчание Кирилл. — Даже не знал, что мастера, способные на такое, еще существуют. Я готов принять подарок, пусть ваша девушка его и вручит.
Хозяин взмахнул рукой, Феникс отошел в сторону, ведьмак протянул шкатулку, там на темном бархате отделки блестела золотом массивная мужская цепочка, ну, я предположила, что мужская, надеть такой вариант собачьей цепи на себя ни одна женщина не позволит.
«Ваша девушка» подцепила украшение и под нарастающий ропот преодолела эти церемониальные шаги от трона. Стражники на ладонь вытащили черные лезвия мечей. Кирилл шевельнул пальцами, и оружие вернулось в ножны, но солдаты оставались все такими же напряженными. Смешно, Седой одним движением переломит и меня, и их, если захочет.
Я протянула украшение хозяину замка. Он не взял. Вместо этого расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и повел плечами. Недвусмысленный жест, вручаешь, так вручай до конца. Артефакт предстояло надеть на хозяина. Девушка на соседнем кресле тихонько засмеялась, без злобы и ревности. Все это ее забавляло.
Я подошла к мужчине вплотную, соприкоснувшись коленями. С вырезом я погорячилась, потому как открывшийся вид тут же завладел его вниманием. Я вздохнула и усугубила эффект, потянулась, обвивая блестящую змейку вокруг шеи, стараясь не вздрагивать от каждого прикосновения к его коже. Такие теплые, такие знакомые ощущения. Кирилл вдохнул мой запах, и по шее побежали мурашки. Да когда же это кончится? Мы на свадьбе, рядом сидит красавица-супруга. Что себе позволяет этот демон! И мне! Замочек щелкнул.
Я отпрянула, едва не оступившись и не скатившись с возвышения в зал под ноги гостям.
— Мы довольны подарком, а потому первую завтрашнюю аудиенцию я закрепляю за стежкой Юково, — демон щелкнул пальцами, и парень с записной книжкой стал что-то быстро записывать, — а пока, — наконец-то взмах рукой, — наслаждайтесь праздником.
