Последний секрет - Вербер Бернард
В такие вечера он был рыцарем, а она – королевой.
Ему, уставшему от приключений, показалось, что через Наташу он касается самой женственности. Топ-модель была его дополнением. Как и он, Наташа была существом, жаждущим новых ощущений. Вместе они втянулись в водоворот все более и более сильных удовольствий.
В этот момент он задал себе вопрос, который мучил его до последнего вздоха.
120
Действительно… что меня мотивирует на самом деле, чтобы я сделал то, что сделал? Что побуждает меня к действию?
Акт 3
Сокровище у нас в головах
121
Блестит солнце. Над Седьмым шоссе, среди цветущей мимозы, Щебечут птицы. Мотоцикл Лукреции летит вперед, обгоняя грузовики и лавируя между легковушками. Исидор придерживает свой шлем, ветер хлещет его по щекам. Волосы Лукреции взъерошены. Они проезжают мимо римских развалин, затем мимо других, куда более древних.
Американское компьютерное предприятие, изготовившее DEEP DLUE TV, решило устроить презентацию в Валлариусе, городке гончаров по соседству с Каннами. Ультрасовременные помещения высятся среди отреставрированных камней.
Лукреция привязывает свой мотоцикл к знаку, запрещающему парковку.
Истинный технократ, в отличном зеленом костюме, в рубашке и галстуке бежевого цвета, с короткой стрижкой, принимает их с живостью коммерсанта, типичной для хороших школ менеджмента: взгляд прямой, манеры неестественно открытые.
– Крис Мак-Инли, – сообщает он, протягивая сухую руку; рукопожатие его довольно сильно. – Мы гордимся тем, что принимаем парижскую печать в нашем провинциальном филиале, но, думаю, у вас нет причин отправиться в США, в Орландо, Флорида, чтобы посетить головную фирму и описать ее вашим читателям.
Лукреция встряхивает рыжей шевелюрой.
– Мы здесь для того, чтобы поговорить не о вашем предприятии, а об одном из ваших служащих.
– Кто-то совершил оплошность? Как его фамилия?
– Имя: DEEP. Фамилия: DLUE IV. Это квадратный здоровяк с посеребренным лбом.
Крис Мак-Инли ведет их в свой кабинет. На широких жидкокристаллических мониторах – галереи Лувра, каждые пять секунд картины меняются. Над креслом висят плакаты с турниров DEEP DLUE. Это первый крупный игровой компьютер, сражающийся с великими гроссмейстерами. Слева – изображение DEEPER DLUE, или DEEP DLUE II, побеждающего Гарри Каспарова, а внизу, на этажерке, кубок с надписью: «Чемпион мира по шахматам». Далее – DEEP DLUE III, играющий против Леонида Каминского, и там же – кубок, в подтверждение, что компьютер победил.
– Садитесь. DEEP DLUE IV был уволен. Он проиграл. Он плохо представил своих работодателей. Это почти как в корриде. У проигравшего нет второго шанса.
– Во время корриды, если побеждает бык, ему тоже не оставляют второго шанса, – напоминает Исидор Лукреции.
Мак-Инли машинально протягивает им свою посеребренную гофрированную визитку.
– Это справедливо. По крайней мере, я так считаю. DEEP DLUE IV перед всем миром выставил нас на посмешище. Руководитель проекта был уволен, а что касается машины – мы от нее избавились. Один из девизов нашей компании: «Кто терпит неудачу, получает извинения. Кто имеет успех, получает деньги». Надпись и правда висит над его столом.
– К тому же это, так сказать, «существо» было безответственным.
Менеджер морщится.
– В любом случае, даже выиграй он, его бы выставили. В информатике прогресс идет так быстро, что по окончании партии DEEP DLUE IV в любом случае считался бы устаревшим. Сейчас мы завершаем последние проверки DEEP DLUE V, который, как вы, возможно, уже прочитали в газетах, вскоре должен сразиться с новым шахматным чемпионом. Вот наш последний гладиатор.
Он тянется к рекламным брошюрам.
– До какой степени ваши машины способны думать? – лукаво спрашивает Исидор.
Не отрываясь от разговора с журналистами, Мак-Инли включает персональный компьютер с широким плоским экраном, словно желая проверить электронную почту. Он входит в базу данных, где может узнать, кто его собеседники. Он видит, что мужчина – бывший журналист, а девушка – писака на сдельном окладе. Только ради нее он делает усилие.
Он откидывается в своем кресле и профессорским тоном сообщает:
– Надо разграничивать вещи. Компьютеры, какими бы сложными они ни были, еще не способны размышлять, как люди. Как вы думаете, если объединить процессоры – а это миллионы схем, – скольким человеческим умам это равнялось бы?
– Десяти миллионам? Ста миллионам?
– Нет. Одному.
Журналисты пытаются понять.
– Да-да… Только человеческий мозг представляет собой идеальную схему. В одном человеческом мозге такое количество соединений, которое равно совокупности всех машинных производных. Считается, что мозг содержит двести миллиардов нейронов. Столько же звезд в Млечном Пути. Каждый нейрон может иметь тысячу соединений.
Журналисты задумываются.
– Таким образом, превзойти людей невозможно.
– Не так-то просто. Ведь мы думаем медленно. Скорость нервного импульса – триста километров в час. Сигнал компьютера идет в тысячу раз быстрее.
Лукреция записывает цифру.
– Получается, компьютеры превосходят нас…
– Нет. Поскольку мы компенсируем свою относительную «медлительность» «множеством» мыслей. Мозг синхронно выполняет сотни операций в секунду, тогда как компьютер самое большее – десяток.
Лукреция зачеркивает записанное.
– Таким образом, мы сильнее их.
Мак-Инли тем временем просматривает резюме мадемуазель Немро и кое-какие ее фотографии, которые он собирает по различным адресам.
– Можно было бы подумать и так. Но именно знания увеличивают наши соединения. Чем больше мы питаем мозг, тем сильнее он становится.
– Итак, человек всегда одержит верх.
Менеджер делает знак отрицания.
– Не все так просто. Ведь человеческие знания удваиваются каждые десять лет, а мощность компьютеров – каждые восемнадцать месяцев. Что же касается Интернета, здесь объем информации увеличивается каждый год вдвое.
– Следовательно, время работает на них, в конце концов они нас сделают, – замечает Лукреция.
– Нет. Ведь они еще не умеют отделять действительно важную информацию от менее значимой, они превосходят нас в количестве, но не в качестве. Они много времени теряют на обдумывание бесполезных вещей, тогда как мы отбираем только самые важные элементы. Например, в шахматах компьютер проверяет тысячи пустых комбинаций, а человек сразу же выбирает три лучшие.
– Тогда… человек… всегда будет…
– Не так просто. Программы тоже меняются очень быстро. Программа – это культура компьютера. Сегодня программы искусственного интеллекта способны программироваться, исходя из своих достижений или новых встреч, которые происходят в Сети. Опыт за опытом, таким образом, компьютеры учатся не терять времени на пустяки и пытаются анализировать самое себя.
– Значит…
Он соединяет концы своих пальцев.
– На самом деле, это равный бой, поскольку никто в точности не знает, что есть компьютерный интеллект, даже человеческий. Вот парадокс. Чем дальше мы продвинемся, тем меньше будем знать об этом. Если дело не в том, что…
Он указывает на плакат сзади.
– Шахматные турниры – единственные объективные показатели противостояния: мозг человека – мозг машины.
– Мы говорим об интеллекте, но у компьютеров нет своего сознания, – замечает Исидор Катценберг.
Мак-Инли поправляет узел галстука. Это ведь журналисты, им надо давать готовые формулы, которые они смогли бы воспроизвести.
– Инженеры обычно говорят, что в настоящее время уровень сознания компьютеров как у шестилетнего ребенка.
– Сознания?
– Конечно. Новое программное обеспечение уже не для Искусственного интеллекта (AI), а для Искусственного сознания (АС). Благодаря этим программам машина способна осознавать, что она – машина.
– DEEP DLUE IV знал, что он машина? – спрашивает Исидор.
Чуть помедлив, Мак-Инли произносит:
– Да.
– Мог ли он иметь иное стремление, нежели выиграть у человека в шахматы? – спрашивает Лукреция.
