Assassin's Creed. Откровения - Боуден Оливер
Уйдя подальше, он саблей пробил бок нижней бочки. Посыпался порох. Эцио набрал его в кожаный мешок и насыпал пороховую дорожку. Она тянулась во всю длину первого хранилища и подходила ко второму. То же самое Эцио проделал со вторым и третьим хранилищами, пока дорожка не достигла арочной двери. Это был второй выход. Теперь следовало дождаться, пока работники из местных закончат дневную работу и уйдут.
В хранилище остались лишь караульные.
Эцио убедился, что путь отступления свободен. Он отошел на несколько метров от двери, выдвинул пистолет и выстрелил, после чего бросился бежать.
Взрывы трясли и раскачивали подземный город, как при настоящем землетрясении. За спиной Эцио рушились стены и потолки. Повсюду клубился дым и пыль, дождем падали обломки. Подземный город был ввергнут в хаос.
63
Эцио достиг просторного зала на втором ярусе почти одновременно с Мануилом и большим отрядом его солдат. Похоже, это был цвет его армии. Спрятавшись за выступом, ассасин принялся наблюдать. Если получится, он намеревался покончить с Мануилом этим же вечером. К его удивлению, он увидел в руках Мануила последний масиафский ключ – тот, что тамплиеры нашли в подземелье дворца Топкапы. Скорее всего, претендент на титул византийского императора собирался бежать из подземного города.
– Что происходит, черт побери? – Чувствовалось, Мануил не только разгневан, но и напуган.
– Саботаж, – ответил стоящий рядом тамплиерский капитан. – Мануил, вам необходимо скрыться.
Зал наполнялся перепуганными жителями подземного города. Они громко кричали, размахивая руками. Взрывы пощадили их тела, но губительно сказались на рассудке. Мануил торопливо спрятал каменный диск в сумку, что висела на его внушительном животе, и грубо оттолкнул капитана:
– Не путайся у меня под ногами.
В зале имелся помост, на который и взобрался Мануил. Эцио смешался с толпой, подбираясь ближе к своей жертве.
– Граждане! – высоким, срывающимся голосом начал Мануил. – Солдаты! Возьмите себя в руки. Не поддавайтесь страху. Мы – истинные пастыри Константинополя. Мы – правители этой земли. Мы – византийцы!
Он замолчал, как актер на сцене. Мануил надеялся услышать рукоплескания, но слушатели молчали. Тогда он продолжил свою речь:
– Τολµηρά![74] Будьте мужественны! Держитесь! Не позволяйте никому сломить вашу…
Он не договорил, увидев приближающегося Эцио. Каким-то шестым чувством Мануил почувствовал опасность, проворно спрыгнул с помоста и бросился к выходу.
– Задержите этого человека! – на бегу кричал он своим телохранителям. – Высокого, в плаще с остроконечным капюшоном! Убейте его!
Эцио протолкнулся сквозь толпу и поспешил вслед за Мануилом, уворачиваясь от одних тамплиерских солдат и сбивая с ног других. Отбежав на некоторое расстояние, он позволил себе обернуться. Солдаты были растеряны не меньше горожан. Они таращились куда угодно, только не в его направлении, выкрикивали ругательства и бессмысленные приказы. Они разбежались по сторонам и лишь потом начали очухиваться. Мануил умчался слишком быстро, и теперь им требовалось время, чтобы его нагнать. Зато Эцио ни на секунду не выпускал его из поля зрения.
При такой грузности Мануил бегал на удивление быстро. Эцио несся за ним по длинному коридору, освещенному редкими факелами. Мешали боковые ответвления. Приходилось замедлять бег и проверять, не свернул ли Мануил в одно из них. Эцио тратил драгоценные секунды. Переливчатые шелковые одежды Мануила мелькали далеко впереди. Эцио видел, как Мануил сдернул со стены факел и стал подниматься по узкой лестнице, прорубленной в камне. Лестница вела на первый ярус. Человек, мечтавший об императорском титуле, торопился спасти свою шкуру. Его арсенал был уничтожен, а армия находилась в полном смятении.
Эцио поспешил следом.
Он нагнал Мануила в каменной хижине первого яруса. Палеолог повернулся к нему, и пухлые губы скривились в улыбке. Казалось, происходящее его изумляло, не более того.
– Пожаловал сюда за масиафским ключом? – спросил Мануил. – Я угадал? Хочешь лишить нас плодов двухлетних усилий и вернуть то, что в свое время ассасины так беспечно бросили?
Эцио молчал, настороженно глядя на Мануила. Этот человек был отнюдь не прост. Еще не известно, какие ловушки он способен подстроить даже сейчас.
– Ассасин, ты ведешь битву, которую проиграешь! – продолжал Мануил, хотя в его тоне чувствовалось отчаяние. – Наши ряды растут. Наше влияние крепнет. Мы прячемся и в то же время мы у всех на виду.
Эцио шагнул к нему.
– Остановись и подумай, – сказал ему Мануил, взмахивая пухлой рукой, где на каждом пальце блестели перстни. – Подумай о тех, чьи жизни ты сегодня загубил! О порожденном тобою хаосе. Это сделал ты, больше некому! Ради своих никчемных поисков ты взбаламутил жизнь несчастных, ни в чем не повинных людей, вынужденных жить под землей! Но мы сражаемся ради чести и достоинства. Вот так-то, ассасин! Мы сражаемся, чтобы на эту многострадальную землю снова пришел мир.
– Тамплиеры всегда горазды говорить о мире, – ответил Эцио. – Но очень не любят расставаться с властью.
Мануил нетерпеливо махнул рукой:
– Это потому, что власть несет с собой мир. Неужели ты настолько глуп и не понимаешь очевидных вещей? Обратное невозможно. Эти люди утонули бы без твердой руки, способной вытащить их и не дать превратиться в стадо!
Эцио улыбнулся:
– Говорить ты умеешь. Послушаешь тебя, и даже не верится, что ты и есть чудовище, которое я собираюсь убить.
Мануил посмотрел ему в глаза. Эцио стало не по себе. Похоже, Мануил уже смирился со своей участью. В этом толстом, щеголевато одетом человеке с ухоженными усами и обилием драгоценностей сохранялось какое-то странное чувство собственного достоинства. Эцио выдвинул клинок и вонзил его в грудь Мануила. Удивляясь себе, он даже помог своей жертве опуститься на колени. Однако Мануил не упал на пол. Он прислонился к каменной скамье и спокойно поглядел на Эцио. Потом заговорил, тихо и устало:
– Я должен был стать наследником Константина. У меня было столько планов. Знаешь ли ты, как долго я ждал?
– Твои мечты умрут вместе с тобой, Мануил. Твоей империи давно нет.
Боль мешала Мануилу говорить, но он продолжал:
– Но так, как я, думают многие, ассасин. Весь наш орден живет одной мечтой. Оттоманы, византийцы… Это лишь ярлыки. Костюмы и маски. Все тамплиеры, что носят их, принадлежат к одной семье.
Эцио терял терпение и время. Ведь ему нужно было еще выбраться отсюда.
– Хватит болтать. Я пришел за ключом Масиафа.
Он сдернул сумку с плеча византийского аристократа. Мануил вдруг показался ему гораздо старше своих пятидесяти восьми лет.
– Так бери его, – превозмогая боль, сказал Палеолог, не переставая изумляться дерзости ассасина. – Бери и попытай счастья. Посмотрим, сможешь ли ты дойти до библиотеки Масиафа без греческого клинка в спине.
Тело Мануила одеревенело. Он потянулся, будто только что пробудился ото сна, и упал, провалившись в черноту, где нет ни пространства, ни звуков.
Эцио смотрел на тело своего очередного противника, затем прогнал нахлынувшие мысли и быстро полез в сумку. Оттуда он взял только каменный ключ, а сумку бросил рядом с убитым.
Пора было выбираться отсюда.
64
Но выбраться на поверхность было не так-то просто. Все выходы с верхних ярусов охранялись солдатами тамплиеров и византийцев, верных командирам и неуверенных в своем ближайшем будущем. Очень скоро кто-то обнаружит тело Мануила. Обдумав все это, Эцио решил, что самым лучшим и, возможно, единственным способом выбраться отсюда остается подземная река. Он начал спускаться к одиннадцатому ярусу.
Нижние ярусы Деринкую представляли собой ад на земле. Подземные улицы заволокло дымом. Во многих местах полыхали пожары. Особенно пострадали ярусы, находящиеся непосредственно над и под уничтоженными хранилищами. Из-за рухнувших потолков и стен образовались многочисленные завалы. Эцио был вынужден то и дело искать обходные пути. Несколько раз ему попадались торчащие руки и ноги тех, кто погиб под развалинами. Он гнал от себя мысли о последствиях содеянного, но они упорно возвращались. Солдаты и жители бродили, как пьяные, закрывая лица платками и шарфами. У всех слезились глаза. Временами и Эцио становилось трудно дышать. Но он заставлял себя двигаться дальше. Он спускался по пандусам, коридорам и лестницам, прорубленным в камне, пока не достиг самого нижнего яруса.
