Виктория Гетто - Исход (СИ)
— Значит, на медь и камни?
Парнишка внезапно становится хмурым:
— На еду больше всего, ваша светлость. Я потолкался между людьми — жрать то нечего. Лавки и магазины закрыты. Когда что появится — неведомо никому. А кушать каждый день хочется. Там, среди женщин, и благородные появились, ваша светлость. Честное слово!
…Я ему верю. По словам Петра, рабочие кварталы вообще окружены и пока военным не выдадут зачинщиков и руководителей восстания, скрывающихся в них, ни один человек оттуда не выйдет. А учитывая, что в бедных районах города почти вся торговля велась с колёс… Ну, есть тут такие лавки. Телега, накрытая тентом, в ней продавец. Приезжает либо рано утром, перед началом рабочей смены. Либо поздно вечером, после неё. Становится на площади. Вот хозяева и хозяйки и собираются за покупками. Всем удобно. А теперь и смельчаков таких нет. И товара тоже… Эх, господа военные! Власть делите, а народ страдает. Ведь всякому терпению предел есть! Молчат люди, молчат, а потом…
— Ладно, Стан. Отдыхай. Завтра поедим, и проводишь меня.
— Ваша светлость, не ходили бы вы туда?..
…Это что за…
— Народ там всякий, но больше бедовый. Как бы плохое что не случилось…
— Не переживай. Управлюсь.
Парнишка умолкает, затем кланяется и уходит на половину слуг, где у каждого своя каморка. Небольшая, естественно, зато своя, что здесь неслыханная редкость…
…Возвращаюсь в спальню. Вечерний душ, растягиваюсь в кровати. Надо обработать новые данные. Значит, барахолки появились. Это раз. Второе — власти так и не думают организовывать обеспечение населения продовольствием хотя бы по минимальным нормам, а городские запасы частично уничтожены во время хаоса, частично разграблены, а что уцелело — реквизировано на нужды армии. Третье… А что — третье? Город ждут нелёгкие времена… Тук-тук. Что за?.. Да нет, показалось. Тук-тук. Кому не спится?! Приподнимаюсь на локте, рявкаю:
— Я сплю!
Тишина. Точно Стан забыл что-то важное сказать. Прибежал, когда вспомнил. Ага. Вот и шаги удаляются. Ну теперь можно и поспать… Завтрак проходит теперь весело, его оживляет радостная маленькая девочка. Мы болтаем на всякие нейтральные темы, рассказываю о мультфильме, который они вчера смотрели. Аора тоже вступает в беседу, только Хьяма почему то молчит, не поднимая глаз. Какая муха опять её укусила? Ладно. Принесу одежду — оттает. Наконец всё заканчивается, и мы расходимся по своим комнатам. Я быстро набрасываю на себя полную сбрую, которую одеваю во время своих последних вылазок в город: камуфляж, бронежилет, куртку. Оружие и боезапас уже распихано по своим местам. Спускаюсь на кухню, где меня ждёт парень. Он немного испуганно косится на меня, но ведёт себя вполне адекватно.
— Готов?
Спрашиваю я его.
— Да, ваша светлость. Разумеется.
— Идём в подвал.
Он не рассуждая и не задавая вопрос вскакивает со своей табуретки, идёт за мной. Открываю наш продуктовый склад, кидаю в вещевой мешок пару кругов копчёной колбасы, небольшой кусок сала, пяток банок консервов с мясом и рыбой.
— Хватит?
— Как бы не прибили нас, ваша светлость…
Ёжится Стан. Улыбаюсь:
— Сорок положили. Думаешь, там больше будет? Три — пять от силы. Я с такими и голыми руками управлюсь.
— Не, ваша милость. Опасно с мешком идти. Уж лучше по карманам распихать. Так все делают.
А он дело говорит! Вынимаю отложенное из мешка. Пару секунд думаю, как всё приспособить, а потом достаю хомуты и через пять минут продукты распределены по местам. И незаметно, и удобно, если что. Консервные банки засовываю в карманы его жилетки, которую парень поддел под извозчичий армяк.
— Пошли.
— А… Вы никого предупреждать не будете, ваша светлость?
— Горн знает. А остальных — не касается.
Парень снова опасливо на меня косится, но молчит, и мы выходит на улицу. Снег уже посерел. Зато вчерашняя оттепель закончилась, и сейчас лёгкий морозец. Не спеша шествуем по известному парнишке маршруту к ближайшей барахолке. Время по моим часам — около десяти. Самая торговля. Так что, надеюсь, для Хьямы удастся приобрести всё, что требуется… Большая площадь просто переполнена людьми! Я застываю на месте от неожиданности. Думал, человек сто, двести от силы. А тут — не меньше трёх-четырёх тысяч! Ловя на себе оценивающие, примеряющиеся взгляды, не спеша иду со Станом между рядов, представляющих собой расстеленные прямо на снегу листы ватмана или толстого рыхлого картона, на котором выложен товар. Продавцы сидят позади импровизированного прилавка, закутанные по самые глаза. Тоскливые и безнадёжные. Они резко отличаются от прежних, нагловатых, но вместе с тем и услужливых торговцев совсем недавнего прошлого. Стан не обманул: картины, посуда, статуэтки, книги, среди которых попадаются настоящие раритеты в обтянутых натурально кожей, с металлическими замками.
— Ваша светлость, торгую в основном слуги. Но и сами господа тоже встречаются…
Шепчет мне парень. Киваю, иду дальше. Как бы не хотелось мне покопаться в книжных развалах, но мне они ни к чему, потому что пришёл я с конкретной целью.
— Где тут вещи продают?
— Меняют, ваша светлость. Меняют.
Вздыхает он.
— Ошибочка вышла. Ладно. Веди.
Стан отлично разведал всё вчера, недаром он проторчал на барахолке почти до самой темноты, и быстро приводит меня в одёжные ряды. Женские платья, мужские костюмы, детская одежда висит на верёвках, натянутых между столбов. Редкие покупатели подходят, снимают понравившееся, прикидывают. Продавцы вьются между ними, перебивая и переманивая клиентов друг у друга…
— Чего изволите, молодые люди?
…Молодые люди?! Ладно Стан. Но я… Льстит. Заманивает просто.
— Одежда нужна. Девушке. Платья, Шубка. Бельё.
Отвечаю я пронырливой дамочке, по виду явно из люмпенов. Та согласно кивает:
— А комплекции какой ваша дама, молодой человек?
— Стройная. Высокая. Повыше его. На полголовы.
Показываю на коренастую фигуру слуги возле себя. Женщина пару секунд прикидывает, потом растягивает губы в улыбке:
— Такое — найдём. Только оно дорогое. Потому как из господского дома. Цельный гардероб! Владелица велела продать. Мол, ей сейчас ни к чему. Лишнее. А всё и ненадёванное вовсе!
— Показывай.
— Сюда, прошу, господа хорошие.
Она показывает за занавеску, огораживающую небольшой закуток, где чадит печка-буржуйка., к которой продавщица сразу протягивает иззябшие руки.
— Ух, холодно, ваша милость. Да вы там смотрите, вон те чумаданы… А то я иззябла.
Стан снаружи, если что, подаст знать. Приседаю перед тремя большими сундуками из кожи. Так тут выглядят чемоданы. Откидываю крышки. Женщина не врёт. В первом — платья. Всяких фасонов и видов. Я угадываю даже вечернее. Новые, отлично сшитые. Как бы ещё не лучше, чем у Аоры… Во втором сундуке обнаруживается бельё. Женское, разумеется. Эту крышку я почти сразу захлопываю. В третьем, кроме трёх шуб из пушистого меха нахожу две пары тёплых дамских сапожек, небольшие валеночки, три пары туфель. Размер, вроде бы, подходящий… Продавщица поняла, что я заинтересовался, и теперь собирается ломить цену. Ей же тоже надо на что-то жить. Выпрямляюсь:
— Сколько за всё?
Тут люмпен-дама замирает:
— За всё, ваша милость?
Переспрашивает она.
— Ваша светлость.
Поправляю я её. Женщина икает, потом с опаской выдавливает:
— Консервов мясных три банки дадите?
— Даже две рыбных добавлю. Стан!
Парень просовывает голову через щель занавески.
— Ваша светлость?
— Отдай ей.
Показываю глазами на его оттопыренные карманы. Тот вытаскивает банки и ставит их перед хозяйкой торговой точки. Та опасливо коситься на блестящие банки, потому что много обманщиков.
— Не веришь? Нож есть?
Она выуживает откуда то обыкновенный столовый ножик с круглым носком.
— Тю, сдурела, баба?
Это уже влезает Стан.
— Как таким банку откроешь?!
— Так нету…
Беспомощно лепечет она.
— Хочешь, я открою тебе? Только потом не отказывайся, мол, закрытые надо.
Колебания торговки достигают высшей точки, и она тыкает в первую попавшуюся банку:
— Вот эту, ваша… Светлость…
Молниеносный взмах '78-ого' заставляет консервную тару распасться на две половинки. Там тушёнка. Причём такого качества, которое производителям в России на моей планете и не снилось! Облегчённый вздох женщины. Она молниеносно сгребает всё с ящика в корзину, которую жестом фокусника куда то прячет.
— Забирайте, ваша светлость! Всё ваше!
Я киваю Стану, тот тут же вытаскивает сундуки наружу.
— Ваша светлость! Постойте тут, я бредуна найду. Одному мне сундуки не упереть, а вам помогать мне не по чину.
