Валерия Осенняя - Книжный клуб заблудших душ (CИ)
— Бекки, ты ведь даже не представляешь, как я перенервничал, узнав, что ты нарушила мои указания и выходила из дома… вновь рисковала своей жизнью!
— Но я ведь хотела помочь! — возразила, попытавшись вырваться из его объятий, но меня никто не отпустил.
— Притом сделала это за моей спиной… несмотря на просьбу! — жестко уточнил Данкарэ, недовольно заглядывая мне в глаза.
— Извините, но так было нужно. Я не хотела говорить, потому что знала, как именно вы отреагируете. Если бы рассказала, то вы бы точно не пустили. Сами отправились бы на встречу, но не факт, что этот пройдоха Вернон захотел бы говорить с вами… — быстро протараторила, желая объяснить, как я вижу свой поступок.
Но Данкарэ ничего не ответил, только фыркнул и крепче прижал к себе. А мне вдруг совершенно не захотелось вырываться. Но некстати вспомнились его слова, набатом пробившие в голове: «Наверное, я сам дал повод считать наши отношения более близкими, но…»
И волшебство исчезло. Я вновь забилась в его руках. Это подействовало — меня все-таки отпустили.
— Рэбекка, — глухо произнес мое имя Данкарэ, аккуратно проводя рукой по щеке. — Все то, что я утром наговорил, было сказано в пылу. Не стоит принимать все близко к сердцу.
Я невольно замерла, чувствуя, как его бархатный голос обволакивает, словно дорогой чинийский шелк. Следователь, в самом деле, испытывал вину. Извинялся, хотя у него были все основания сердиться на меня. Ведь он волновался за меня, а я так беспечно пренебрегла его защитой.
Да, возможно, Данкарэ перегнул палку, но сейчас это не имело значение. То как он извиняется… сколько искренности и сожаления в его словах. Признаться, даже сложно поверить, что передовой следователь КМН может вести себя столь нежно и заботливо. Что таить — то, как он дорожил мною, заставляло сердце трепыхаться пойманной в клетку птицей. Я сама загнала себя в ловушку.
— Ты простишь меня?
Я давно уже простила. Но как же тяжело переступить через себя. Забыть сказанное им вы пылу. Слишком глубоко засели его жестокие слова…
Он попытался взять вновь меня за руки, притянуть к себе, но я отстранилась и тихо проговорила:
— Не стоит переступать грань, иначе может снова возникнуть нежелательный повод…
Слова попали точно в цель. Данкарэ моментально понял, о чем я. На его лице ясно отразилась досада, видимо от собственных сказанных тогда слов. По крайней мере, мне хотелось в это верить.
— Бекка, — сипло прошептал мужчина, делая вновь попытку взять мою ладошку, но я вовремя убрала ее.
— И я не люблю, когда меня называют «Беккой», — с легким равнодушием уточнила, сама не ожидая от себя такой холодности. — Помнится, вы как-то говорили, что мой дар слишком ценный, лишь поэтому я все еще не за решеткой…
— Ох, Рэбекка! — мужчина неожиданно схватился за голову, нервно запуская пальцы в волосы. — За что ты так со мной? Разве я еще не заслужил твоего доверия? Может ты права, мне стоило давно открыться тебе, как это сделала ты… — на мгновение он запнулся, будто бы не находя слов и все-таки решительно продолжил: — Поверь, я нисколько не использую тебя и никогда не использовал. Просто не мог признаться. Но клянусь тебе, мне известно о твоем даре намного больше, нежели ты можешь себе представить…
Его слова вызвали во мне очередную волну любопытства. О чем он? Я даже слегка поддалась вперед.
— Моя мать, — Данкарэ кинул быстрый взгляд на снимок в серванте. — Она видела духов и также скрывала свой дар. Я вырос в маленьком городке, на окраине нашего королевства. Да и тогда все было по-другому. Там, откуда я родом все по старинке: нет людей с магическим даром, нет КМНа, по сути, обратиться не к кому. Честно говоря, я долго не знал о тайне матери. Не знал даже, когда отец отправил ее на лечение. Не понимал, что происходит. Помню, как спрашивал отца, но он всегда отвечал, что мать больна и требует лечения. Однажды после очередного курса, папа привез ее домой. Ночью я проснулся оттого, что услышал какой-то странный шум. Принадлежал он маме, которая вела себя очень странно — зажимала уши, словно пытаясь заглушить голоса в своей голове. Я испугался за нее, а она, заметив меня, только горько улыбнулась, подошла и успокаивающе взяла меня за руку…
Данкарэ все говорил и говорил, глядя куда угодно, лишь бы не на меня. А я… я не знала как успокоить, чуточку придать спокойствия, просто решительно сжала его холодные ладони. Он с удивлением взглянул на меня и с хрипотцой продолжил:
— Она спросила, может ли доверять, откровенно общаться со мной, как когда-то до ее поездки в больницу. И я сказал: да. Тогда мама призналась, что не может больше терпеть лечения, сказала, будто дома ей намного лучше. Она многое наговорила в ту ночь… как не может больше справляться с магическими разрядами, которые посылают ей в голову, как начинает все забывать. Спрашивала, зачем ей ездить в то плохое место, ведь нет ничего страшного, если она будет видеть их… И знаешь, что я ответил? Несмышленый ребенок, который должен был понять и не выдавать! Я ответил, что нужно продолжить лечение. Господи, ведь из-за меня отец отослал ее очередной раз в психиатрическую клинику! До сих пор задаюсь вопросом… Зачем я это сказал?
В ужасе замерла, догадываясь, что последует дальше. Я видела, как тяжело ему решиться произнести вслух столь тягостные слова. Он словно собирался с мыслями, все сильнее сжимая мои пальцы, и тогда я решилась… просто не зная, что сказать и как отреагировать… впервые в жизни поддалась уговорам сердца!
Теплые губы Данкарэ в удивлении раскрылись, руки отпустили пальцы и нежно обхватили за спину, притягивая к себе. Я словно провалилась в бездну, теряясь в этом поцелуе. Весь мир сузился до одного мгновения…
Дышать становилось все труднее, но я только сильнее потянулась вперед, запустив руки в его мягкие волосы. Внутри все стягивало в тугой ком, будто бы на мне не легкий наряд, а узкое бальное платье. Но все это казалось таким неважным. Мне не хотелось отпускать Данкарэ, казалось, стоит это сделать, как я вновь упаду в пучину терзаний и угнетающих мыслей. Не хочу больше! Хочу, чтобы Данкарэ был рядом…
Он словно испытывал все тоже, что и я. Отпустив слегка припухшие губы, стал отрывисто, с жаром покрывать поцелуями лицо, шею, плечи… я словно таяла под его ласками.
Но спустя время, показавшееся мне блаженной вечностью, Данкарэ остановился, заглядывая мне в глаза. Я невольно утонула в его долгом пронзительном взгляде. Меня накрыло лучившейся нежностью и теплотой от мужчины. Смятение от собственной смелости куда-то исчезло, и охватило счастье. Даже утренняя ссора ушла на задний план, и был только он — миг с Данкарэ. Ведь он ответил на поцелуй, не оттолкнул и… раскрылся мне!
— Прошу, не поступай больше столь опрометчиво, — тихим голосом проговорил мужчина, не отпуская из своих объятий. — По крайней мере, пока не будет готов твой новый браслет.
— Хорошо, — кивнула, невольно поддаваясь вперед и тем самым давая понять, как сильно желаю очередную порцию ласк.
Но Данкарэ не ответил на мой порыв. Легонько, совсем неощутимо поцеловал в висок, высвобождая из своих крепких объятий. Мне ничего не оставалось, как недоуменно проследить за ним взглядом. Признаться, я не понимала, почему он так резко изменил поведение…
— Прости, я зашел всего на секунду, — виновато произнес следователь. — Мое обеденное время уже закончилось. Просто хотел убедиться, что с тобой все хорошо…
Ясное дело, мне нечего было возразить. С разочарованием наблюдала, как он уходит.
Какое-то мгновение, и снова одна. И что мне думать вот в такой ситуации? Может зря поддалась чувствам?
Кто же мы друг другу, в конце концов…
***
Последующие дни превратились в домашний персональный ад. Данкарэ запретил куда бы то ни было выходить. Ко всему прочему, приставил у входа в подъезд теперь постоянно дежурившего полицейского. Так что даже пожелай я выйти, не смогла бы покинуть здание.
Сам следователь тоже не радовал своим присутствием. Он все время пропадал на работе, всячески пытаясь разобраться с добытыми у Криса Вернона бумагами. Насколько мне было известно, Данкарэ несколько раз вызывал журналиста в отделение, желая расспросить о деле.
Я маялась от безделья и одиночества, терзаемая угнетающими мрачными мыслями. Не было ни дня, чтобы не проснулась от кошмара, а каждая ночь сопровождалась мучительной бессонницей. Все эти события изматывали. Я боялась… боялась, что однажды Данкарэ возьмет и не вернется. Мысль о том, что лорд Имбарин проведает обо всем и захочет убрать с дороги слишком прознавшего следователя, не давала покоя. Слишком опасные документы передал журналист…
В то же время я хотела, чтобы все закончилось. И мы смогли хотя бы разок снова поговорить со следователем по душам. Однажды такой день настал…
