Дарья Аредова - Не наша сказка (СИ)
Я ощутила, как пол куда-то проваливается, и едва не вцепилась в столешницу.
— Будут дипломатические осложнения, – заставив голос звучать по-прежнему спокойно рискнула я, но Дольгар не впечатлился.
— Не будет, – заверил он. – От тебя требуется только ребенок. Дела я тебе, конечно же, не доверю.
— Я сбегу, – заявила я, чувствуя, как холодеют руки. Черт, черт, черт! Неужто, никак теперь не выбраться?!
— Не сбежишь, – лениво заверил Дольгар. Я вскочила.
— Вы не можете меня силой удерживать. Мне домой надо. У меня семья есть!
Дольгар тоже встал и подошел ко мне, чеканя шаг. Затем ухватил мою руку, секунду смотрел на кольцо. Потом сорвал и, размахнувшись, швырнул в очаг.
— Теперь нет.
Я задохнулась от ярости и обиды, рванулась изо всех сил, но Дольгар без особых усилий перехватил меня и швырнул на пол.
Удар вышиб воздух из легких, боль взорвалась, холодные грязные плиты оказались прямо перед глазами. Я вскочила, кинулась к очагу и непроизвольно отшатнулась – топили на славу. Внутри лежали пять-шесть здоровенных бревен и целая гора хвороста. Угли сияли острой волной жара.
В груди похолодело. Знаете, я как-то держалась, когда охотника сшибли копытами, словно не живой человек перед ними, а мусор. Потом изображала равнодушие к угрозам. А теперь… Колечко было единственным, что связывало меня с прошлой жизнью, единственным, за что можно было ухватиться в чужом жестоком мире, что напоминало о человеке с зелеными глазами.
А теперь – его нипочем не найти. Оно наверняка уже оплавилось – такое тоненькое…
Слезы обожгли глаза, не позволяя вдохнуть, а на плечи опустилась жесткая рука. Дольгар заглянул через плечо.
— Прекрати ныть, – сухо приказал он. – Мы оба знаем, что никакая ты не княжна. Думаешь, я стану выяснять, кто ты такая? Мне плевать на твое происхождение. Одно я знаю точно: никто за тобой не придет.
— Сука. – Я смотрела на огонь. Слезы высохли. – Подонок. Мразь. Тронешь меня – убью. Отравлю. Или зарежу.
— И тебя повесят.
— А мне плевать. Главное, что тебя с собой на тот свет прихвачу.
— Сильный не прибегает к угрозам.
— А это не угроза, не мечтай. Это я с тобой планами на будущее делюсь.
Дольгар улыбнулся и наклонился к самому моему уху.
— Я смотрю, тебе небезразличен этот охотник?..
Я дернулась, но он только крепче стиснул плечо.
— Будешь хорошо себя вести – он останется жив и цел. Провинишься – отрежу ему руку. Затем вторую. И так пока не сдохнет. Все ясно?
Меня затрясло.
— Он в таком состоянии в подвале умрет. И шантажировать будет нечем.
— Пошлю ему врача. Так мы договорились?
Я кивнула.
— Договорились.
Сбегу. Непременно сбегу.
В дверь постучали.
— Соберись! – прошипел Дольгар, вздернул меня на ноги и толкнул в направлении стола так, что я едва не впечаталась в него носом. Сам зарлицкий господин уселся на свое прежнее место. – Ешь.
— Не стану.
— Ешь, – с нажимом повторил Дольгар. – Мне нужна живая и здоровая жена, а не дохлятина.
Голод, все же, победил, и я потянулась за рыбой, смутно надеясь, что за незаконную рыбалку тут у них руки не отрезают. Дольгар крикнул «войдите!» и двери распахнулись, впуская старого знакомого Ришцена с большущим мешком. Он небрежно сбросил свою ношу на пол, и мешок зашевелился, отчего я едва не подавилась и поспешно опустила вилку. Ришцен потянул веревку, развязывая мешок и освобождая его обитателя, который не замедлил подняться в полный рост. Я постаралась не пялиться слишком откровенно.
Полный рост составил чуть больше половины обычного человеческого роста. Карлик был одет, как и я до того, в лохмотья; длинные всклокоченные волосы, похожие на тонкую паклю, закрыли лицо и торчали во все стороны. Чуть левее макушки, правда, голову уродовал большой шрам – не то химический ожог, не то даже не знаю, что, и на нем волосы не росли. Карлик поднял голову, оправил лохмотья. В каждом его движении неуловимо сквозило столько спокойного достоинства, что я удивилась окончательно.
— День добрый, – приветствовал он пронзительным скрипучим голосом. Лицо оказалось сморщенным, носатым и покрытым бородавками, один глаз вытек, оставив шрам, создавший болезненную асимметрию, длинный нос нависал над верхней губой – при отсутствии подбородка, и потому лицо напоминало свиное рыльце с клювом. Ох, и не повезло парню…
Дольгар небрежно махнул рукой – не до церемоний, мол.
— Здравствуйте, – улыбнулась я, привстав из-за стола. Карлик обернулся, прищурив единственный глаз.
— Здравствуй, госпожа, – отозвался он. Я, смутившись, прикрылась кубком. Дольгар вопросительно поглядел на Ришцена.
— Вы, господин, говорили, шут нужен… – неловко заговорил тот, переминаясь с ноги на ногу. – А этот около замка ошивался, грить, мол, ищу работу. Ну, мы с парнями его, того, как положено, не шпиён ли. А он шутить умеить, господин, вы его спросите тока. И на лютне бренчит, а еще песни поеть. Дразнилки придумывает смешные.
— Да?.. – Дольгар внимательно разглядывал соискателя. Средневековье – это тебе не резюме составлять с испытательным сроком, и карлик не мог этого не знать. Однако я не заметила ни страха, ни беспокойства. Он стоял в непринужденной, расслабленной позе и смотрел на нас с легкой усмешкой. – Ну, пошути чего-нибудь.
— У вас ратник так много брешет, и каждый угол метит, что я его с его же собакой спутал, – немедленно отозвался приблудный сатирик. – Зато я знаю, зачем они по трое ходят, – без труда перекрыл он хохот Дольгара. – Один брешет, другой держит, а собака зато знает дорогу до замка.
Тут даже я улыбнулась примитивной шутке. Ришцен действительно не умолкал ни на минуту, и голос у него был грубый и резкий, как собачий лай. А собака знала дорогу до замка лучше него – он задумывался на каждой развилке и украдкой поглядывал на остальных, как бы невзначай придерживая лошадь, или слезая справить нужду. Дольгар после этих слов едва со скамьи не опрокинулся, Ришцен побагровел, а карлик улыбнулся мне в ответ.
— Работу ищешь? – уточнил Дольгар, отсмеявшись и вытирая кулаком выступившие на глазах слезы.
— В городе работы – все о платьях заботы, платье у меня есть, да вот, нечего есть, а за городом здесь – работы не перечесть.
Ришцен перестал изображать свеклу и хмыкнул. Дольгар снова засмеялся, уже сдержаннее.
— Что ж за платье – все в дырах?
— А ты дырки-то не трожь – сам, вон, в кружевах тож. – Шут шпарил экспромтом, совершенно не напрягаясь. – Кружева бедняка – не барина шелка, каждая нитка дороже золотого слитка. Потому шелка-то ткут глобально, а у нас всякая дырка уникальна…
Я вздрогнула и пригляделась к нему внимательнее. Словечки-то не простецкие. Шут понял, осекся и подмигнул мне. Дольгар, правда, хохотал так, что ничего не заметил.
— Ладно, принят, – решил он и кивнул Ришцену: – Оденьте его, что ли, уже. А то неприлично, ей-богу.
— Бывайте, господа хорошие! – помахал рукой явно довольный новоявленный шут и вышел вслед за Ришценом.
— Эй, шут! – окликнул Дольгар. – Как звать-то тебя?
В коридоре помедлили секунду.
— Патрик.
— Ступай, Патрик, и приготовь-ка песен к свадьбе.
— Не вопрос! – бодренько отозвались из коридора.
— А можно мне Тадеуша навестить? – спросила я.
— Обойдешься, – лениво отозвался Дольгар. – Ниллияна!
В зал заглянула знакомая мне черноглазая девчонка – словно ждала под дверью. – Проводи славянскую княжну в ее покои.
Я встала и, улыбнувшись служанке, поспешила следом за ней в вышеозначенные покои.
Покои… говорил бы прямо – тюрьма. Правда, тюрьма довольно комфортабельная.
Я так устала, что, едва Ниллияна и Врацет ушли, и в замке провернулся ключ, стянула одежду и забралась под тяжелое пуховое одеяло. Бежать было некуда, а дергаться бессмысленно, и наверное, именно поэтому, мною овладело какое-то тупое равнодушие.
В сущности, мне повезло. Я могла и замерзнуть где-нибудь в лесу, и нарваться на Олькмера и его ребят без Тадеуша, который придумал обман с княжной, благодаря чему меня не изнасиловали и не бросили куда-нибудь в придорожную канаву. А здесь тепло, и грозит мне только Дольгар. Заделает наследника – и отстанет. Главное – перетерпеть, потому что один Дольгар – не такое унижение, как весь его гарнизон. Наперекор гордости и разуму, тело радовалось, что покормили и есть, где спать. Надеюсь, до свадьбы меня не тронут…
Правда, где-то на грани сознания настойчиво звенел маленький комарик – «сбегу-сбегу-сбегу… не дамся… сбегу… все равно сбегу…» Но я его отгоняла на потом, зная, что позже, когда я высплюсь и восстановлю силы, он победит.
