Беглецы. Неземное сияние - Крауч Блейк
Сильно позже полудня Джек лежал на заросшем тополями склоне. Если бы кто-то сказал ему, что он поднимался целый год, Джек поверил бы в это. Он перестал контролировать собственные мысли. Жажда разрушала его разум, и он подумал, что если не поднимется на ноги в ближайшие несколько секунд, то не встанет уже никогда. Еще немного, и ему будет все равно.
Посреди ночи Джек, шатаясь, выбрался из леса на большую поляну, поднимавшуюся в гору еще на тысячу футов слева. Справа при этом виднелся узкий крутой скат между двумя елями. Небо оставалось чистым, луна стояла в зените, и было светло как днем. Перед измученным человеком была площадка для игры в гольф. Крутая площадка. И тут он заметил крошечный охотничий домик на склоне холма и уходящую в горы металлическую канатную дорогу. Джек посмотрел вниз и увидел плакат с надписью «Эмигрант» и изображенным рядом с этим словом черным алмазом.
Ноги беглеца подкосились.
Потом он долго лежал лицом вниз на холодной мертвой траве, глядя на крутой спуск, три горных кряжа, скалы и участки, засыпанные снегом вдоль края леса, сиявшие в лунном свете.
Джек закрыл глаза, повторяя, что должен встать, должен идти, ползти или даже катиться вниз с этой проклятой горы, если потребуется, потому что остановка подобна смерти, а смерть не позволит ему снова увидеть семью.
Он произнес вслух имя жены, и его горло обожгло болью – казалось, Джек проглотил множество осколков стекла, таким оно было сухим и распухшим. Потом он произнес имя дочери. Имя сына. И после этого сел. С минуту его тело сотрясалось от приступов сухой рвоты, а затем он встал и побрел вниз по склону.
Через два часа Джек практически превратился в ходячего мертвеца, но все же добрался до темного охотничьего домика, заполз по ступенькам и с трудом выпрямился, опираясь на деревянную дверную ручку. Дверь была заперта на замок. Колклу сошел с крыльца и подобрал с земли камень.
Он настолько ослабел, что только с четвертой попытки сумел ударить так, что на большом квадратном окне рядом с дверью треснуло стекло. После пятого удара оно рассыпалось на мелкие осколки. Мужчина вошел в комнату, оказавшуюся маленьким кафетерием – там царила темнота, и только в окна проникал лунный свет. Джек почувствовал себя странно, после стольких дней снова оказавшись под крышей. Он добрел до питьевого фонтанчика, и во рту у него появилась слюна. Затем Колклу подошел к автомату, торгующему разными напитками, и последовательно нажал на кнопки с кока-колой, лимонадом, фантой и пивом, но автомат оказался пустым.
Тогда Джек пробрался между столиками к бару и магазинчику сувениров, однако все было закрыто, и он двинулся по темному коридору дальше.
Впереди Колклу разглядел двойные двери и сделал несколько шагов в ту сторону. Все тонуло в темноте, но Джек продолжал идти, вытянув перед собой руки, пока не уперся в стену.
Он толкнул дверь, и она распахнулась.
Джек ничего не видел, но понял, что оказался в туалете, так как уловил запах воды в унитазах.
Он пошарил рукой по стене, нашел выключатель и нажал на кнопку.
Ничего.
Потом мужчина услышал, как закрылась дверь. Он шагнул туда, где должны были находиться раковины, и уперся в стену. Развернувшись, перестал ориентироваться в пространстве и начал двигаться в противоположном направлении. Наконец его рука нащупала раковину, и он принялся искать кран, но открыв его, убедился, что воды не было.
У него ушло несколько минут на поиски двери туалетной кабинки. Наконец он открыл ее и, опустившись на колени, начал шарить руками по кафельному полу. Его пальцы нащупали холодный фаянс. Он засунул руку внутрь, и та коснулась холодной воды.
Джек не думал о том, где побывала эта вода, или о том, кто сидел на этом унитазе, испражнялся или блевал, и о том, какими химикатами его мыли. Он опустил голову и начал пить – и думал только о том, как приятно ощущать сладкую холодную воду, льющуюся в его пересохшее горло.
Глава 25
Джека разбудил острый, точно бритва, луч света, и он стал смотреть на него. Его щека лежала на кафельном полу, и он замерз, хотя и не слишком сильно. Постепенно Колклу вспомнил, как здесь оказался, и окончательно осознал, что ему удалось выжить. Во всяком случае, он был почти в этом уверен.
Джек выполз из кабинки. Теперь его уже не мучила жажда, но желудок мужчины сжимался от голодных спазмов. Кроме того, он так сильно стер ноги, что ему было страшно даже посмотреть на них.
Джек добрел до контейнера с туалетной бумагой, оторвал большой кусок, а потом распахнул дверь, и от яркого света у него заломило виски. Вестибюль кафетерия при свете дня выглядел почти цивилизованно. Джек сел и попытался сделать повязку для своего изуродованного безымянного пальца.
Он распахнул входные двери, но внезапно сообразил, мимо чего прошел, и вернулся обратно, опасаясь, что сейчас все замеченное им краем глаза исчезнет как мираж.
Бросившись в кафетерий, к разбитому окну, Джек поднял с пола камень, вернулся с ним в вестибюль и швырнул его в стекло витрины.
После этого он, вытянув руки, принялся вытаскивать все, до чего ему удавалось дотянуться, – пакеты с картофельными чипсами, шоколадные плитки, крекеры, печенье, – пока не опустошил торговый автомат и все его содержимое не вывалилось на пол.
Первым делом Джек разорвал пакет с маисовыми лепешками «Доритос». Они были несвежими – видимо, остались после прошедшего сезона, – но от их запаха у Джека свело челюсти. Он сидел на полу, в теплых солнечных лучах, до тех пор, пока не прикончил всю пачку. Затем открыл пакет с луковыми колечками в панировке, которые никогда не стал бы есть в прежней жизни. Они закончились очень быстро.
Закончив, Джек напился водой из унитаза и впервые за несколько дней помочился. Потом вытащил из-под раковины пластиковый мешок для мусора и, вернувшись в вестибюль, сложил в него две дюжины разных пакетов с закусками и закинул его за плечо.
Напротив торгового автомата висело огромное зеркало. Джек заметил его немного раньше и теперь подошел к нему. На него смотрел совершенно незнакомый человек с узким, как лезвие топора, лицом и сильно отросшей бородой. Кожа его приобрела цвет ржавчины: он был покрыт засохшей кровью и походил на зомби.
У выхода из отеля Джек наткнулся на стойку, где обнаружил одинокий горный велосипед. Шины его были приспущены, а сиденье покрывал птичий помет, но в остальном он находился в рабочем состоянии. Джек сел в седло и привязал к рулю мешок со съестными припасами. Потом проехал через пустую парковку, свернул на проселочную дорогу и очень скоро уже катил вниз по извилистому шоссе со скоростью тридцать пять миль в час, а в лицо ему дул свежий ветер, напоенный запахом сосен. Шелест шин по асфальту казался совершенно неуместным, хотя еще совсем недавно это могло быть обычной воскресной прогулкой.
Через десяток миль и несколькими тысячами футов ниже Джек притормозил и остановился. Шоссе переходило стадо домашнего скота, и он ждал, когда дорога освободится. После этого выехал из горного леса, и теперь перед ним расстилалось открытое пространство. Воздух заметно потеплел, и в нем повис сильный запах полыни.
Джек ехал все дальше на восток, и шоссе продолжало уходить вниз. До подножия гор оставалось около мили, до самих гор – миль пятнадцать, вокруг расстилались пустоши, а небо казалось огромным и бездонным.
Ехать становилось все труднее, особенно когда полотно шоссе начало выравниваться, но это не могло сравниться с ходьбой вверх по склону, от которой ноги Джека покрылись кровавыми мозолями.
К вечеру Колклу сумел отъехать от гор на двадцать миль и свернуть на север по 89-му шоссе. Руки и ноги у него ломило от усталости и боли, лицо обветрилось и обгорело.
