Макс Мах - Авиатор
Она приняла душ, оделась по погоде, в широкие и короткие — на пядь выше щиколотки, — штаны и блузку из франкского батиста. Налила себе из термоса стакан холодного чая с мятой и лимоном, села за письменный стол, на котором с вечера осталась едва начатая прочтением книга «Были и небыли старой Африки», закурила и перелистнула страницу.
«Шествие царей. Некрополь Кассосу», — прочла Лиза название нового параграфа.
Перед ней на странице книги была фотография рельефа на стене царской усыпальницы близ деревни Кассосу. По какой-то одним яруба известной причине, царский некрополь был построен в отдаленной горной местности, без дорог и человеческих поселений. Царей в нем хоронили без малого триста пятьдесят лет, но затем без видимых причин прекратили, оставив сооружение, похожее на дворцовый или храмовый комплекс, в запустении и безвестности на следующие двести лет. Даже деревня, давшая название некрополю, и та возникла всего сто лет назад, когда река Дессеу сменила русло. Но дело не в этом, а в самом рельефе. Барельеф украшал фронтальную стену так называемой Передней камеры. Он, как, впрочем, и все помещение, пострадал во время одного из многочисленных землетрясений, а может быть, и от нескольких. Но четыре крайние левые фигуры «первых царей» народа яруба, искусно вырезанные из твердого камня, сохранились. И у всех четверых, как с изумлением обнаружила сейчас Лиза, был афаэр. У троих он висел, как украшение, на шее, и у одного, того, кто начинал ряд, — на вытянутой вперед правой руке. Казалось, царь указывает на что-то, видимое только ему одному, и афаэр свешивается с его запястья…
«Так просто?»
Но она ошибалась. Не просто.
Лиза пробежала глазами текст. История открытия царской усыпальницы, ее описание, гипотезы о происхождении, назначении и причинах долгого забвения, и ни слова об афаэре. Похоже, для тех, кто изучал некрополь яруба, это была всего лишь мелкая, маловажная деталь. Одно из множества украшений, — ожерелий, браслетов, серег и прочего, — которых на царях, и в самом деле, было более чем достаточно.
«Мило… Но, с другой стороны…»
С другой стороны находился рисунок из блокнота Мари Нольф, и значит, кто-то эту мелкую деталь все-таки обнаружил, и более того, этот кто-то видел или сам предмет, или его точное изображение. И еще этот человек знал, как эта вещь называется.
«Афаэр… Что это за слово?»
Словаря языка яруба Скиапорелли Лизе не подарил. Она его купила сама. В том самом книжном магазине, с которого и начались ее падуанские приключения. Купила по спонтанной прихоти. Без цели, и уж точно, без задней мысли. Захотела и купила…
Лиза взяла с книжной полки увесистый том «Грамматики языка яруба с приложением самого полного яруба-немецкого словаря» и начала его пролистывать в поисках слова «афаэр». По идее, по-немецки оно должно было выглядеть точно так же, как и на франкском языке. Слово-то, скорее всего, не переводилось, а транскрибировалось.
«Или это называется транслитерацией?» — но этого Лиза не помнила.
Впрочем, не суть. Слово нашлось, вот в чем дело.
«Афаэр — нуминозное понятие, относящееся к древнейшей составляющей системы верований народа яруба, обозначает врата в сакральное пространство, в котором перемещаются трансцендентные аватары богов и души царей и героев. В частности, упоминается в „Сказании о Кво“, повествующем о древнем герое народа яруба Кво Анаташи — „щите народа“, — который после смерти вошел в сонм богов, так называемого, Нижнего пантеона, то есть в круг „исполняющих обязанности“, став „привратником афаэр“ — или в другом переводе „ключником дверей обратной стороны“.»
«Ох, ты ж! Вот же, умеют люди сказать так, что ни хрена не поймешь! Афаэр, твою душу мать!»
«Ну, и что мне теперь с этим делать? — подумала Лиза, прочитав словарную статью в третий раз подряд. — Может быть, это и вовсе ерунда? Какой-нибудь хренов артефакт, интересный, разве что, музейным крысам! Артефакт… Трансцендентный… Вот же б-дь!»
В конце концов, что бы ни думала Лиза о дочери профессора Нольфа и о нем самом, Мари девушка ученая. И афаэр в этом случае мог оказаться всего лишь темой ее очередного изыскания.
* * *Снялись в ранних сумерках и до рассвета шли общим направлением на юго-запад. При этом, как и прежде, часто меняли курс и старались, где только возможно, использовать для укрытия естественные складки местности. Учитывая последнее обстоятельство, каждую ночь Лиза проводила в кресле пилота по две вахты подряд. Ее гоглы позволяли отчасти видеть в темноте, концентрируя остаточное освещение — свет звезд, например, или луны, скрытой тонким облачным покровом, — но дело, разумеется, не в изумительных свойствах венецианских очков, а в том, что у Лизы реакция лучше, чем у других, да и зрение, как выяснилось, острее.
Шли, почти прижимаясь к земле, пятнадцатиузловым ходом, без прожекторов и габаритных огней. Кое в чем помогал радиоискатель, обнаруживая загодя серьезные препятствия на пути брига. Однако основным инструментом пилотирования оставались собственные глаза пилота. Ну, или пилотов, потому что рядом с собой Лиза посадила Генриха Корба, который сильно прибавил за последнее время и к тому же отличался завидной выносливостью. В помощь к пилотам, сидевшим в ходовой рубке, в носовой артиллерийской башне и на обеих надстройках шкипер организовал посты впередсмотрящих.
— Это мне кажется, — спросила Лиза, — или мы их, и в самом деле, сбросили с хвоста?
— Похоже на то, — откликнулся Райт, который высиживал вместе с пилотами две ночные вахты подряд. — Две недели и ни одной отметки, может быть, и зря перестраховываемся.
— Меня одиночество не утомляет, — все эти дни навигатор Варзугина составляла им компанию. Из солидарности и из чувства долга.
— Ну, тогда, как только достигнем реки… — предложила Лиза, передавая управление Корбу и доставая портсигар. — Как кстати она называется?
— Не знаю, — фыркнула навигатор. — То есть, не знаю, как правильно. У меня карта английская… Что-то вроде Согуросу, она нас как раз выведет к ярубскому лесу.
— Я думаю, мы могли бы пойти над водой, и за счет этого поднять скорость, — закончила Лиза свою мысль.
— Идти вдоль русла? — Райт тоже закурил, изучая выведенную на экран карту. — Долина достаточно глубокая, и ширина подходящая. Узлов двадцать, как думаешь?
— Двадцать пять — тридцать, — пыхнула папироской Лиза. — Пойдем, как курьерский швертбот!
— На этом можно сэкономить сутки…
— Да, нет, — возразила Райту Анфиса. — Если пойти затем над рекой Моу, направление на юго-восток, как раз выйдем к плато Карсона. Над рекой, я чаю, Лиза опять разгонится…
— И мы окажемся там, где нас не ждут? — усмехнулась Лиза, предвкушая гонку над медленной водой.
— Или, напротив, с нетерпением поджидают, — пожал плечами Райт.
— Холм по курсу! — сообщил наблюдатель.
— Вижу! — отрапортовал Корб. — Внимание, маневр!
Он заложил плавный вираж с минимальными углами по горизонтали и вертикали, обошел препятствие по вытянутой дуге и снова встал на курс.
— Как самочувствие, дамы и господа? Хотите кофе или что-нибудь покрепче?
Лиза посмотрела в сторону лифта. Там появились Тюрдеев со своим лекарским саквояжем и стюард с термосом и кружками.
— «Покрепче» это что? — оживилась Анфиса, но Лиза уже вполне разобралась в стиле докторского мышления. На такой вахте, как эта, Тюрдеев им всем, — а не только пилотам, — ничего алкогольного не разрешит. Никогда.
— «Покрепче» это кофе по-пилотски, — усмехнулся Тюрдеев, подходя ближе, — или кофе с «пирожными».
Это была старая шутка. Во всяком случае, Лиза слышала ее не в первый раз, да и не во второй. Кофе по-пилотски, это кофе с двумя миллилитрами двадцатипроцентного раствора кофеина. Сильная штука, но ужасно портит вкус напитка и к тому же сушит рот. Впрочем, можно и по-другому. Вкусный ароматный кофе — разумеется, без сахара и молока, — и таблетка амфетамина, которую, собственно, и называют «пирожным». Приход от амфетамина не совсем такой, как от кокаина, но нервную систему вздергивает основательно. Голова прочищается, энергия переливается через край, внимание выше всяческих похвал, да и настроение отменное. И это, не считая мидриаза, сиречь расширения зрачков, что при ночном пилотировании более чем приветствуется. Правда у Лизы от амфетомина всегда появлялись легкий озноб и сухость во рту, и пульс — сука — начинал стучать прямо в ушах, но это была минимальная плата за состояние «боевого взвода».
Лиза бросила взгляд на часы. Четверть третьего…
«Как раз хватит до конца вахты!»
— Давай, Тюрдеев, кофе и таблетку, а кофеин можешь оставить себе!
— Не злоупотребляй! — строго напомнил лекарь, но таблетку все-таки дал.
— И правильно, — усмехнулась Лиза, — со мной спорить…
