Незапертые двери - Илья Александрович Шумей
– Сиарна произвела радикальные перестановки в высших эшелонах своей Канцелярии! Почти вся старая гвардия отправлена в отставку, и сейчас вся ее Священная Империя полным ходом готовится к войне!
– Рад вас видеть, Ваше Темнейшество! – Калим откровенно дерзил своему непростому гостю, но его бесцеремонность просто вывела старика из себя. – Как ваше здоровье? Как семья, как дети?
Огонь в камине испуганно затрепетал и погас, уступив заполонившему комнату мраку, а пустой стакан задребезжал и заелозил по подносу от прокатившейся по дому короткой дрожи. Боги крайне не любят, когда смертные осмеливаются над ними подшучивать. Обычно после подобных проявлений неуместного остроумия эти смертные весьма быстро превращаются в просто мертвых.
Но Анрайс все же сдержался.
– Прошу меня извинить, – более того, он даже снизошел до извинений! – но события набрали такой темп, что любое промедление может оказаться роковым. Война уже на нашем пороге, и время возможных компромиссов или нерешительных полумер безвозвратно ушло. Пора определяться.
– Все-таки война? – Калим печально вздохнул. – И что вам неймется? Вы же всю галактику разнесете по кирпичику! Превратите десятки некогда цветущих планет в выжженные пустыни!
– Ради приготовления главного блюда дров жалеть не стоит, не так ли? – Наместник небрежно махнул рукой, и в камине вновь вспыхнуло пламя.
– Для вас с Сиарной люди – всего лишь дрова?! Топливо, подпитывающее огонь вашего божественного тщеславия?!
– В вашей власти избавить их от этой скорбной участи, изменить их судьбу!
– Иногда наша судьба – это то, что мы сами заслужили, – Калим умолк, прислушиваясь к пробивающемуся сквозь шум дождя далекому гулу очередного взлетающего корабля, – и она не отступится от нас, пока мы сполна не искупим все прошлые ошибки.
– Но цена вовсе не обязана быть настолько высокой! Я бы предпочел решить вопрос одним молниеносным и милосердным ударом, нежели растягивать сомнительное удовольствие на долгие годы кровопролития и страданий. Если у вас есть, что положить на чашу весов, чтобы склонить их в нашу пользу, то не берите грех на душу – скажите!
– Забавно… Все перевернулось с ног на голову! Богиня Света ведет свое воинство в бой под знаменами мести и гнева, в то время как паства Повелителя Тлена обуяна обезоруживающим раскаянием, а сам он рассуждает о милосердии. Куда катится мир?!
– А что поделать? Моя сестра не оставила мне выбора! Она настолько хорошо освоилась с темной стороной своей сущности, что фактически сделала меня безоружным! Насилие, жестокость, страх и боль – теперь едва ли не основные инструменты ее арсенала, и мне ничего не остается, как подбирать с пола отброшенные ею за ненадобностью милосердие и сострадание. А с таким вооружением много не навоюешь.
– «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю», разве нет? Немного смирения – и галактика сама падет к вашим ногам. Со временем.
– Возможно. Когда от человеческой цивилизации останется лишь пепел, – Наместник тряхнул головой. – Ну почему, почему вы так упорно отказываетесь поделиться имеющимися у вас сведениями?! Что заставляет вас делать из нее такую сокровенную тайну?! Неужели она стоит дороже миллиардов человеческих жизней и десятков выжженных планет?!
– А с чего вы, вообще, взяли, будто у меня такая тайна есть? – покосился Калим на собеседника. – Мне кажется, я ни разу не давал вам оснований для подобных подозрений.
– Да вся ваша жизнь, если разобраться, буквально кричит о том, что вы владеете некоей информацией, которая, с одной стороны, помогла вам верно оценить угрозу, которую несла экспансия Клиссы, и организовать ей эффективное противодействие, но, с другой, она же является и вашим главным страхом, старательно скрываемым от окружающих. Я наблюдал за вами достаточно долго, через глаза и воспоминания очень многих людей, и сейчас у меня не осталось в этом ни малейших сомнений.
Сейдуран внимательнее всмотрелся в давно и хорошо знакомое лицо Меранина, тем более, что в ранге Наместника Альберт перестал стареть, в отличие от него самого. Однако ему так и не удалось ничего разглядеть сквозь безжизненную маску, губами которой сейчас управлял Анрайс. Могущественный бог демонстрировал на удивление хорошее знание человеческой психологии, хотя, если верно его утверждение, что он мог смотреть на мир глазами многих других людей, то… В конце концов, где-то глубоко внутри него таилось и то, что осталось от Советника Руорна, а уж он-то уж точно дураком не был.
– Даже если предположить, что вы правы, – Калим поднял вверх сухой желтоватый палец, подчеркивая, что все его слова – не более, чем занятная гипотеза, – то почему вы так уверены, что секреты выжившего из ума старика хоть чем-то вам помогут?
– Однажды они уже помогли вам в противостоянии с моей сестренкой, грех ими не воспользоваться и в этот раз!
– А вам не приходило в голову, что та карта уже разыграна, и теперь от нее более нет никакого проку? Сувенир, да и только.
– Почему же тогда вы так рьяно за него цепляетесь, оберегая как зеницу ока?!
– То, что для одного – безделушка, для кого-то может представлять немалую ценность. И мало кто захочет делиться с посторонними своими сокровенными сожалениями и разочарованиями, хотя им, скорее всего, глубоко наплевать на его старую боль, – Калим снова отвернулся к окну, по которому ползли змеящиеся струйки воды. – Сейчас я больше всего мечтаю об одном – чтобы меня оставили в покое. Неужели это настолько сложно?!
– Я уйду, но неумолимый рок вас все равно настигнет. Не надо думать, что здесь, на задворках космоса, вы сумеете избежать печальной судьбы, что ждет все покоренные моей сестренкой миры и народы. Ее возмездия не избежит никто.
– Будем надеяться, что я до того мрачного времени не доживу, мне все же недолго осталось.
– Так присягните мне, и вы сможете жить вечно! – кулак Меранина ударил по подлокотнику, и от его удара вздрогнул весь дом. – Я избавлю вас от болезней, ну а после победы над Сиарной у вас не останется поводов для сожалений. Почему вы не хотите помочь и себе и всему миру?!
– Бессмертие – глупость! Если у человека будет возможность безнаказанно обнулить прошлые грехи, то что удержит его от совершения новых? – Калим помотал головой. – Нет уж, увольте! Смерть – самый главный экзамен, пересдать
