Путь безнадежного - Степной Аркадий
– Какой тебе, к черту, господин хороший?! Обращаться к сержанту – господин сержант! – рычит прямо в ухо новобранцу Гарт и выразительно хлопает по ладони капральской дубинкой.
– Господин сержант! – поспешно повторяет за ним длинный парень с рябым лицом, испуганно поглядывая на дубинку.
– Как попал к нам? – Рустам старается спрашивать спокойно, хотя сам чуть было не подпрыгнул на месте от гартовского рева.
– Крестьяне мы, господин сержант. – Рябой заметно робеет от близкого присутствия Гарта.
– И что? – Рустам хочет усмехнуться, но вовремя вспоминает, что с этого дня для этих людей он – командир, и, делая над собой усилие, сохраняет невозмутимый вид.
– Урожай был никудышный, скотина пала, господин сержант, – с робостью объясняет рябой новобранец. – Тут и приставы королевские подоспели, за налогами для короля, стало быть. А у нас зерна с гулькин нос, денег с прошлого года в глаза не видели, одна коровенка, да маленьких сестренок с братишками полный дом. Выбор был невелик: или коровенку надо отдать, или мне как старшему в безнадежные продаться. Так в солдаты и попал… господин сержант.
– Почему корову не отдали? Или ты не понимал, куда идешь? – хмурится молодой сержант.
– Куда попал, то мне ведомо, так ведь кто же его знает, авось еще поживу, – переминается с ноги на ногу Бришноби. – Опять-таки сыт буду, одет, и крыша над головой будет. А ребятишкам без молочка ну никак нельзя, лучше уж мне… господин сержант.
Рустам молча смотрит на худое от недоедания рябое лицо и шагает дальше. Следующим в шеренге стоит пожилой уже мужик, невысокий, с изрезанным морщинами лицом.
– Как зовут?
– Млоки… господин сержант.
Мужик опасливо косится на Гарта, неотступно следующего за сержантом.
– Как к нам попал?
– Крестьянин я, господин сержант. Урожая нет, а налоги подняли, отдавать уже стало нечего. Приставы хотели дочку забрать, она у меня уже заневестилась, да только что ей в ее годы пропадать-то. Уж лучше мне, господин сержант. Я свое уже небось пожил.
Рустам вглядывается в простое открытое лицо и идет дальше.
– Как зовут?
– Гастер, господин сержант…
И далее по списку. Двадцать восемь имен, двадцать восемь нехитрых крестьянских историй. Двадцать восемь жизней под его ответственность. Он не пропустил никого. Узнал их имена, выслушал их истории, заглянул им в глаза. Теперь это его люди, и он должен знать, кто они и что из себя представляют.
Двадцать восемь мужчин, совсем немало, если подумать. Но ведь должно было быть больше?
– Гарт.
– Да, господин сержант. – Гарт вытянулся перед другом в струнку, выражая готовность к любому приказу своего командира и подавая пример будущим солдатам.
– Здесь всего двадцать восемь человек и не хватает одного капрала.
– Так точно, господин сержант. – Рустам подозрительно на него посмотрел, но в лице Гарта нет ни намека на насмешку, одно служебное рвение. – Капрала обещали прислать вечером, а еще двое новобранцев сидят в холодной, господин сержант.
– В холодной? – Рустаму стоило труда сохранить невозмутимое лицо.
– Так точно, их посадил лично капитан, господин сержант.
– Что же они натворили?
– Подрались, господин сержант. Их должны будут выпустить завтра, рано утром, еще до завтрака.
Рустаму кажется или Гарт действительно как-то особенно выделяет последнее слово. Ах да – завтрак.
– Хорошо, капрал. Распустите людей на завтрак, а сами останьтесь.
Голос у Гарта поставлен что надо, Рустам невольно ловит себя на том, что испытывает сильное желание выполнить его команду вместе с остальными.
Вчерашние крестьяне, неуверенно переглядываясь, вернулись в казарму. Дайлин молодцевато отдал честь, украдкой подмигнул и ушел вслед за солдатами, чтобы проследить за раздачей пищи. Рустам подметил, что к дубинке он даже не прикоснулся.
– Ну что, Гарт. Как тебе новобранцы?
– Нормально, – кивнул Гарт, – не умеют, правда, ни хрена, но это мы поправим.
– И когда начнем?
– Сразу после завтрака. Выведем их на поле – и вперед.
– Э-э-э… Гарт.
– Да, господин сержант?
– А где оно, это поле?
Тренировочное поле раскинулось сразу за складами. В свое время его оснастили на совесть. Здесь можно было без особого труда обучать триста человек одновременно. Но время былого рассвета кануло в Лету, поле заросло травой по пояс, от былых турников и брусьев остались лишь гнилые деревянные остовы. Неудивительно, что за все время службы ни Рустам, ни Дайлин о существовании этого поля даже не подозревали.
– Ты имел в виду это поле? – Рустам с сомнением окинул взглядом густые заросли.
– Отличное место.
Голос Гарта выразил искреннее удовлетворение.
– Правда? – удивился подошедший к ним Дайлин. – И чем же оно такое отличное?
– Сейчас увидишь, – пообещал ему Гарт и криво усмехнулся.
Гарт выполнил все свои обещания сполна, он не только превратил жизнь всего пула в ад, но и последовательно провел их по всем девяти кругам. Первый день оказался самым страшным, хотя бы потому что он был – первым.
А начали они с бега. Гарт погнал их по полю, прямо сквозь заросли цепких сорняков и колючек. Первые круги бежать было неимоверно трудно, люди то и дело спотыкались и падали, обдирая в кровь локти и ладони. А Гарт все гнал и гнал, не давая им покоя и увеличивая с каждым кругом темп. После первых пяти кругов трава примялась, и бежать стало легче, но уже подступила усталость. Солдаты задыхались, жадно хватая раскрытыми ртами пыльный воздух. И только Гарт был неутомим, он был везде, задавал темп и подстегивал отстающих. Вначале Рустам считал каждый пройденный круг, после восьмого стало тяжело дышать, и он сбился со счета и перестал заниматься ерундой, сосредоточившись на том, чтобы не отстать от основной группы. Какое-то время он беспокоился за Дайлина, опасаясь что мальчишка не выдержит, но вовремя понял, что его опасения напрасны. Ноги у Дайлина были легкими и крепкими, а молодые легкие работали не хуже кузнечных мехов. Парень бежал в числе первых и даже не думал об усталости.
Наконец произошло неизбежное: один из солдат сошел с дистанции и, упав на землю, наотрез отказался подниматься. Гарт среагировал немедленно, прекратив бег и приказав солдатам построиться возле их упавшего товарища. Рустам с завистью услышал голос Дайлина, помогающий Гарту построить в ровную шеренгу бывших крестьян. У самого у него хватило дыхания только приковылять на подгибающихся ногах к месту события.
Как ни странно, но первым с дистанции сошел молодой и крепкий с виду парень. Кажется, это был Гастер.
– Что случилось? – спросил Рустам, нагнувшись к лежавшему на спине новобранцу.
– Все… господин сержант. Больше не могу, хоть убейте… Сил моих больше нет… выдохся, – плаксиво запричитал Гастер, жадно глотая воздух и временами даже постанывая.
Рустам невольно поморщился: Гастер не производил впечатления слабака, и его скулеж произвел на него неприятное впечатление. Непохоже, чтобы парень на самом деле окончательно выбился из сил, ведь держатся же пока другие? Нужно было что-то делать, но что?
Рустам поглядел на Гарта, тот успокаивающе кивнул в ответ.
– Разрешите, господин сержант? – Его первый капрал знал ответ на его невысказанный вопрос.
Рустам облегченно кивнул:
– Действуйте, капрал.
Сам он встал в сторонке, покрепче расставив уставшие ноги и заложив руки за спину.
Гарт, не обращая больше внимания на лежавшего на земле солдата, подошел к выстроившемуся строю. Прошелся вдоль, заглянул в уставшие лица:
– Воины, вы – копейщики. Ваше основное оружие – копье. Этим оружием вам предстоит овладеть в совершенстве. – Строй удивленно замер, не понимая, к чему клонит громила-капрал. Гарт окинул удивленные лица невозмутимым взглядом и продолжил: – Но в бою может случиться всякое: копье могут выбить из рук, его могут сломать или отобрать.
Гарт наконец обратил внимание на застывшего в тревожном ожидании Гастера и, подойдя к нему, добродушно приказал:
