Корабль неспасенных (СИ) - Кибальчич Сима
– Ты что, профессиональный гребец?
– Вовсе нет. Почему ты так решила?
Опять заморгал и даже замедлился. Есть в его внешности что-то симпатичное. И цвет глаз все же интересный, не зеленый, не карий, а словно золотистой в крапинку. Женя вытянула ноги, изящно положила одну на другую. Оперлась руками и чуть откинула корпус.
– Ну-у, если не гребец, – протянула задумчиво. – Значит, любишь скорость. Сначала в одиночестве гонял на велике, теперь со мной гоняешь на байдарке.
Петя явно смутился и будто бы даже порозовел, но при этом еще больше ускорился. Такой прямо старший брат, а ведет себя как неуклюжий первокурсник.
– Люблю скорость. Когда что-то делаешь быстро, больше успеваешь. Увидеть, услышать, пощупать. На все хватит времени.
– О боже-ж ты мой! Странные вещи говоришь. У нас же целая жизнь впереди, чтобы увидеть и пощупать. Моему отцу вот уже все успело надоесть.
– Со мной этого не случится.
Он явно помрачнел, замедлил махание веслами.
Больше хочет успеть. У каждого свои тараканы. Она вот, например, тащилась из Пресненского района Москвы в Бирюлёво, чтобы лазить по уступам экобашни, рассматривать чужие беседки в садах и макушки владельцев квартир. Ну не идиотизм ли. Такие конструкты по всем окраинам налепили, после того как стали делать сверхпрочные материалы. Человеку теперь боги по плечу, новые вещества ваяет, наращивает клеточки в таблице Менделева.
Экобашни могут и в центральных районах начать строить, если народу понравятся эти высоченные агломерации: квартиры-усадьбы с выходом на склоны и сердцевина из промышленности и инфраструктуры. Живи, работай и в пробках стоять не придётся.
– А знаешь, что здесь приятно? – спросила Женя и сразу ответила: – Внешние прогулочные тротуары. То шагаешь среди деревьев, то над ними, то ныряешь в туннель с поворотами и ответвлениями. А в какой-то момент вообще не понимаешь, на какой ты высоте и с какой стороны башни.
– Так можно и в обычных кварталах потеряться без навигации.
– Не-е, там распахнуто и далеко видно. Тут все кучно. Без пространственного мышления не сообразить.
Он улыбнулся и пожал плечами, будто бы соглашаясь и будто бы нет. Женя опустила руку в прохладную воду. Канал уютный, три лодки разойдутся, а в широких изгибах и все пять.
– Если хочешь, мы можем на этой пристани выбраться, – предложил Петя. – Тут тротуар-траволатор вглубь и большой лифт.
Они больше двух часов мотались по экобашне. Скоростные лифты, витражные перекрытия траволаторов, уютные парки под световыми панелями, стальные офисные корпуса, идущие вверх сквозь уровни. Петя тараторил как заправский экскурсовод про больницы, лаборатории, заводы и энергетические блоки.
Под конец прогулки от этого муравейника уже подташнивало, и Женя предложила посидеть в кафе с диорамой из мультяшных киногероев. Услышав слово «кафе», новый приятель застыл в нелепой позе, будто под его ногами оказался лед, а вместо обуви – коньки.
– Ты что, не любишь кафе?
– Вовсе нет! – торопливо возразил он. – Просто думал, ты хочешь посмотреть здесь все интересное. А так мы не успеем.
– Ну и ладно. Не успеем и не надо. Лучше, съедим что-нибудь сладкое. Не волнуйся, я за себя заплачу.
Следом за Женей он доплелся до мягкого кресла, опустился медленно, как старик с больной спиной. И вдруг сказал:
– У меня тоже есть деньги.
Не предложил заплатить или разделить траты, а просто сообщил о факте. Женя пожала плечами и развернула электронное меню.
– Возьму фисташковый рулет с мороженным. А тебе?
– Мне ничего, просто посижу.
– Ты же полдня носишься, как робот без копыт. Давай, возьмем тебе хотя бы сок.
Он смотрел в сторону, на лице застыла отчужденная маска. Показалось, что сейчас встанет и уйдет.
– Спасибо, не нужно. Выпью только воду. У меня сейчас особая диета.
Белковая не иначе. Все эти спортивные парни вечно себе что-то сушат или растят, будто в собственности у них не тело, а сельскохозяйственные угодья.
– Хорошо, как скажешь. Если не секрет, а чем ты занимаешься?
– Сейчас ничем. У меня закончился контракт, и я как бы отдыхаю и живу здесь.
– А почему именно здесь?
– Выделили квартиру, ну… от работы, – пожал он плечами и растерянно улыбнулся. – В принципе без разницы, где жить одному.
Спустя неделю Женя снова приехала потусоваться с Петей. Он встретил ее на северной парковке квартала, махал издалека рукой, как флагом на демонстрации. Шевелюра в этот раз стояла торчком, не иначе как наэлектризовалась от радости встречи. Такой здоровенный, взрослый, а смешной. Натянул оранжевую толстовку в цвет глаз.
– Привет! Как дела?
– Все хорошо. А у тебя?
– Как обычно. Пары надоели, родичи достали. Готова даже смотреть, как ты орудуешь веслами.
Он засиял на целую роту зубов. Снова начнет гонять ее по своей любимой экобашне. Но лучше беготня по уровням, чем факультативное занятие с андроидом-полиглотом. Придумали же бред.
– Любишь экстремальные покатушки?
– Ого. У меня пока нет прав.
– Они и не понадобятся. Главное – крепко держаться за руль.
И потащил ее внутрь горы, как тролль добычу.
Отец в голове занудел, что острые ощущения – последнее, за чем нужно гоняться, и важно всегда понимать, во что ввязываешься. А она водится с очень странным парнем и не рассказала о нем никому.
Радостное возбуждение Пети передавалось как вирус. Когда распахнулись лифтовые стеклянные двери, опасения куда-то рассеялись, и Женя сама взяла его руку. Он с удивлением покосился, но крепко сжал ладонь.
В просторную кабину вошло человек десять, все с лицами утомленных клерков и начищенными для офиса башмаками. Значит, до экстремальных покатушек не доедут. Двери открывались и закрывались, наверное, раз пять. В какой-то момент Женя с Петей остались одни и полетели так, что уровни сливались в цветной калейдоскоп.
– Почему только мы с тобой наверх?
Он небрежно пожал плечами, внимательно рассматривая их сцепленные руки.
– Начало рабочего дня. К тому же мы поднимаемся по второстепенной ветке.
– Ты не спрашиваешь, почему я не в универе?
– А ты должна быть? Это обязательно штука – универ?
Женя буквально онемела. Ну ничего себе, просто странный знакомый.
– Петя, откуда ты такой взялся? Как человек с другой планеты.
– Я мало что знаю об универах. У меня было специальное обучение.
– Ага, закрытая спортивная школа-тюрьма.
Двери распахнулись, впуская прохладу, и вместо вопросов у Жени вырвалось:
– Вау! Как здорово!
Вид с вершины экобашни захватывал. Под сводами гигантских пещер или храмов ползаешь, как восторженная букашка. А величественный простор под ногами, и из букашки превращаешься в торжествующего властелина. Хочется раскинуть руки и кричать что-нибудь громкое и бессмысленное.
– Смотри, как красиво переходит свет с полей на лес. А пригород отсюда – просто свалка подарочных коробочек от бижутерии.
– Мне тоже нравится смотреть сверху. Одно время я ходил сюда каждый день.
– А потом перестал?
– Ага. С высоты мир будто всегда одинаковый. Застыл. Во всем мелком много жизни и движения. А в большом – ничего. Отпечаток вечности и гробница времени.
– Да ты философ. И поэт. Мои однокурсники бы оценили.
– Прошлый раз ты говорила, что я спортсмен.
– И это. Значит, многосторонне развитая личность, хоть и миновал универ!
И они заржали, как кони, пьяные от свежего воздуха.
Он привел ее не к гоночным карам или планерам, а к велосипедам. Опять! На склоне у вершины горы торчала небольшая прокатная площадка с автоматической выдачей и лучащимся приветливостью андроидом.
Женя как-то спрашивала мать, зачем нужны роботы в местах, где со всем прекрасно справляются программы и механика. Та ответила, что для создания атмосферы человеческого участия. Торчать в одиночестве на такой высоте не слишком уютно, тут и компания похожей на человека машины согреет.
