Гроза над крышами - Александр Александрович Бушков
— Никогда не пил настоя, — признался Тарик. — Интересно попробовать, расскажу потом...
— Он вкусный... ну, для того, кто привык, — сказала Тами. — Дядя варил утром, надо только разогреть...
Тарику показалось, что она смотрит на плиту чуточку беспомощно, и он осторожно, чтобы невзначай не обидеть, заметил:
— Тами, сдается мне, ты плиту разжигать не умеешь...
— Ни разу не разжигала, — призналась Тами чуть сконфуженно. — В Гаральяне у дяди были и служанка, и кухарка, а здесь мы еще не наняли... Вот костер я умею разжигать распрекрасно, сколько раз была на охоте...
— Тогда я похозяйничаю? — спросил Тарик.
— Ой, да пожалуйста! Тут и нужно-то настой подогреть...
— Столько же времени, сколько нужно, чтобы подогреть чай? — спросил Тарик, никогда прежде дела с настоем не имевший.
— Ага.
Отличный выдался случай показать красивой девчонке, с которой только что познакомился и сразу стал питать надежды, свою кухонную сноровку. По правде, кухарь из Тарика был плохой, но уж что-то разогреть он умел, не Малыш как-никак, это их к плите не допускают, да и Недорослям доверяют не сразу...
Он поднял крышку ящика и догадался правильно — там лежали синеватые полупрозрачные палочки «огневика», хорошего сорта, без вкраплений белесой породы: такие сгорают дочиста, и почти не приходится выгребать золу — ну да дядюшка Пакул был не беден... Тарик зачерпнул ладонью ровнехонько того, что было потребно, распахнул чугунную дверцу, высыпал «огневик» кучкой и плеснул воды мерным стаканчиком из луженой меди. Отпрянул, захлопнув дверцу, как раз вовремя: в дырочках дверцы вспыхнуло ало-золотое сияние, из горелки вырос невысокий язычок пламени — как раз достаточно, чтобы в два счета разогреть чайник. Подхватил высокий начищенный чайник и накрыл его донышком пламя. Сказал скромненько, отряхнув без нужды ладони:
— Ну вот, сейчас будет горячий...
— Ловко как у тебя получается... — заметила Тами.
— Давно уже на кухне маме помогаю, — сказал Тарик. — Могу даже поджарить земляной хруст до корочки, и не пересолить, и не передержать, так что вкусно получается...
Он не стал уточнять, что, кроме этого, ничего почти и не умеет, — в конце концов, он не хвастал, а кое о чем умалчивал, а это большая разница. Главное, Тами глядела на него, право же, чуточку восхищенно.
— А я вообще кухарить не умею ничуть... Зато на костре дикого зайца зажарю так, что пальчики оближешь.
— Часто на охоте бывала?
— Часто, — оживилась Тами. — У нас в Гаральяне на охоту часто берут и девчонок, если видят у них сноровку...
Ага! Усмотрев великолепный повод, Тарик спросил якобы
небрежно:
— Расскажешь как-нибудь побольше про охоту? Я в жизни не охотился, интересно послушать...
— Да сколько угодно! — к его радости, сказала Тами. — Ой, снимай быстрее настойник, а то он закипит и пена полезет!
Тарик проворно взял ручку настойника плоской подушечкой-прихваткой и поставил его, курившийся ароматным парком, на чугунную разляпистую подставку. Тами тем временем накрывала на стол — довольно-таки неуклюже, чуть не разбила овальную тарелку, явно ей и этого не приходилось прежде делать. А вот сыр и колбасу острым ножиком с темной деревянной ручкой резала сноровисто, аккуратными тонкими ломтиками — ну конечно, наловчилась на охоте. Интересно было бы попробовать зажаренного ею на костре дикого зайца, никогда не доводилось.
Все на столе оказалось гаральянское: и желтый дырчатый сыр в паутине зеленых прожилок (Тарик такой пробовал только раз — очень понравилось), и толстая, кривоватая темно-коричневая колбаса в желтых зернах незнакомых приправ (невиданная прежде, но Тарик и без расспросов догадался, что это бизонья копченая), и сахар нездешний, большими прозрачными желтыми кристаллами, и даже свежий хлеб — не круглые караваи, как в столице, а длинные поджаристые булки. И масло с черными зернышками перца — ну да, он слышал, что в Гаральяне особенно любят острые приправы и добавляют куда только можно. Только не в настой горьких бобов, как он тут же убедился, — тут молва преувеличила, как с молвой часто бывает...
Все было вкусно, все свежее, вот только настой горьких бобов, хоть и хорошо сдобренный сахаром, Тарику не особенно и понравился — быть может, оттого, что пробовал его впервые в жизни, привык к чаю. Однако политесному гостю не полагается разочаровывать радушную хозяйку, и Тарик старательно делал вид, что напиток ему крайне пришелся по вкусу, — и Тами, похоже, ничего не заметила. Сама она осушила две больших обливных чашки, пока Тарик отпил из своей едва половину.
К очередной его радости, болтали много, совсем дружески. Тарик узнал, что Тами — его годовичок, разве что на пару недель помладше, что у них в Гаральяне нет Школариумов, а есть Схола, где, как оказалось, учат примерно тому же самому да вдобавок, по желанию, беральдарскому языку — Гаральян на западе граничит с королевством Беральдар. Тами не просто произнесла пару фраз на беральдарском (надо признать, более певучий язык, чем арелатский), но даже прочитала на нем вирш — как она пояснила, о любви охотника и юной мельничихи. Оказалось, она, как многие гаральянки, любит вирши, и Тарик моментально принял эту важную новость к сведению: ни мальчишки, ни девчонки с его улицы виршами как-то не увлекались, даже самый заядлый книжник Чампи-Стекляшка, — а вот теперь, раз уж Тами любит вирши, нужно не откладывая купить парочку голых книжек-букетов 7, на которые он прежде не обращал внимания, хорошенько изучить, а что-то красивое даже наизусть выучить. Пусть такое и не в обычае, но и вполне политесно будет: давно ведь известно, что воздыхатели-дворяне своим красавицам читают вирши...
Тами немного рассказала о жизни в Гаральяне — к сожалению, не о том, что Тарика сейчас интересовало больше всего. Он с превеликим удовольствием послушал бы, как их годовички в Гаральяне дружат, как гуляют и развлекаются (и уж интереснее всего — насколько далеко заходят в отношениях мальчишки и девчонки). Но крайне неполитесно было бы вести такие разговоры с девчонкой, с которой только что познакомился,
