Ксеноцид - Кард Орсон Скотт
Создание такого размера, ведущее себя совершенно как насекомое, вызывало гротескное и ужасающее впечатление. Тем не менее, Валентина совершенно не была готова к тому, что произошло после этого. Вместо того, чтобы сунуть яйцеклад в следующую дыру, королева обернулась и схватила одну из работниц, что крутились поблизости. Держа жертву между передними конечностями, она приблизила ее к себе, и одну за другой откусила ноги. После каждого стискивания челюстей оставшиеся еще конечности дергались все сильнее и сильнее, как бы в беззвучном крике. Когда упала последняя, Валентина почувствовала какое-то отчаянное облегчение от того, что больше не придется испытывать этого немого вопля.
Королева улья сунула безногую работницу в отверстие, головой вниз. И только после этого вставила туда же свой яйцеклад. Валентина глядела, как слизь на конце густеет и разливается. Но это уже не была простая слизь, во всяком случае – не совсем; в громадной капле находилось мягкое, студенистое яйцо. Королева улья расположила собственное тело так, чтобы глядеть прямо в солнце, и ее фасетчатые глаза засияли тысячами изумрудных звезд. Яйцеклад упал в отверстие. Когда он возвратился, яйцо все еще находилось на его конце, но после следующего погружения осталось в ямке. Еще несколько раз брюшко выгибалось и совало яйцеклад в ямку, и тот возвращался, вытягивая за собой все больше и больше густых нитей.
– Nossa Senhora, – прошептал Миро.
Валентина поняла, зная испанский эквивалент этих слов: Nuestra Senora, Матерь Божья. Обычно это было банальнейшее восклицание, лишенное смысла, только здесь оно наполнилось чудовищной иронией. Не Святая Дева правит в этой глубокой пещере. Королева Улья – это Матерь Божья из Тьмы. Свои яйца она откладывала в телах недвижных работниц, которыми потом будет питаться личинка.
– Но всегда она так не может, – заявила Пликт.
На какое-то мгновение Валентина была попросту изумлена тем, что слышит голос Пликт. Потом же она осознала значение ее слов и была вынуждена признать их правоту. Если бы для каждой выходящей их яйца личинки нужно было бы пожертвовать одной живой работницей, численность вида никак не могла бы расти. Даже этого улья не существовало бы, поскольку королеве пришлось бы отложить первые яйца, не имея безногих работниц, чтобы питать их.
Всего лишь новая королева.
Эти слова возникли в мыслях Валентины, как будто бы она сама их придумала. Королева улья должна была помещать под яичком живое тело работницы только тогда, когда из него должна появиться будущая королева. Но Валентина не выдумала этого; уж слишком была она уверена, что мысль истинна. Сама она никак не могла обладать подобными сведениями, тем не менее, идея сформировалась ясно и четко, мгновенная и лишенная каких-либо сомнений. Валентина представила, что именно таким вот образом древние пророки и мистики слыхали глас Господен.
– Вы слышали ее? Кто-нибудь из вас? – спросил Эндер.
– Да, – ответила Пликт.
– По-моему, так, – засомневалась Валентина.
– Что мы слышали? – не понял Миро.
– Королеву улья, – объяснил Эндер. – Она объясняла, что работницу в отверстии ей нужно оставить только тогда, когда откладывает яйцо с новой королевой. Таких яиц она отложит пять; два уже на месте. Она пригласила нас сюда, чтобы мы сами все увидели. Таким вот образом она желает нам сообщить, что высылает колонизационный корабль. Сейчас она откладывает пять яиц с новыми королевами и ждет, какая из них окажется самой сильной. Именно ее она и вышлет в космос.
– А что же с остальными? – спросила Валентина.
– Если какая-нибудь будет на что-то пригодна, личинка попадет в кокон. С этой было точно так же. Остальных же она убьет и съест. Она должна. Если бы какой-нибудь из трутней хотя бы случайно прикоснулся к телу соперницы, он сошел бы с ума и пытался бы убить королеву улья. Трутни очень верные и лояльные партнеры.
– И вы все это слышали? – спросил Миро. Парень был разочарован и огорчен. Королева улья не могла с ним разговаривать.
– Да, – подтвердила Пликт.
– Только частично, – призналась Валентина.
– Постарайся очистить свой разум от ненужных мыслей, – посоветовал ей Эндер. – Попробуй петь про себя. Это помогает.
Тем временем королева улья закончила последующую серию ампутаций. Валентина вдруг представила, что наступает на растущую кучу конечностей, и те ломаются словно веточки, с отвратительным треском.
Очень мягкие. Ножки не ломаются. Сгибаются.
Королева ответила на мысли Валентины.
Ты часть Эндера. Можешь меня слышать.
Слова в мозгу звучали все явственней. Валентине даже удалось заметить разницу между сообщениями королевы и своими собственными мыслями.
– О-о, – шепнул Миро. Наконец-то и он что-то услышал. – Fala mais, escuto. Скажи что-нибудь еще, я слушаю.
Филотические соединения. Вы связаны с Эндером. Когда я обращаюсь к нему через филотическое соединение, вы слышите. Эхо. Отражения.
Валентина пыталась понять, как удается королеве улья обращаться к ее сознанию на старке. И тут же поняла, что все это происходит не так. Миро слыхал королеву на своем родном языке; сама же Валентина не слышала слов на старке, но на английском, который и был основой старка – американском английском языке, который был для нее родным с детства. Королева вовсе не высылала какие-либо слова. Она пересылала мысль, а уж их мозги пытались интерпретировать ее на том языке, который глубже всего был укоренен в памяти. Когда Валентина слыхала: «эхо», и сразу же после того: «отражения», это не королева улья подыскивала подходящее слово. Это разум Валентины искал слова, передающие значение.
Связанные с ним. Как и мой народ. Но у вас имеется свободная воля. Независимые филоты. Одичавшие люди, все вы.
– Это шутка, – шепнул Эндер. – Вовсе не осуждение.
Валентина была благодарна брату за эту интерпретацию. Образ, появившийся в ее мыслях вместе со словом «одичавшие», представлял собой слона, растаптывающего человека насмерть. Это было представление еще со времен детства. Рассказ, в котором она впервые встретилась с этим определением. Теперь этот образ перепугал ее точно так же, как и тогда. Валентине было ненавистно присутствие королевы улья в собственных мыслях. Ей был ненавистен метод, с помощью которого та призывала давно забытые кошмары. Все в королеве улья было кошмарным. И вообще, как Валентина могла посчитать это существо раменом? Ну что, просто случилось взимосоглашение. Как между сумасшедшими.
И что она такого сказала? Что слышат ее лишь потому хорошо, что они филотически связаны с Эндером. Валентина вспомнила, о чем говорили во время полета Миро и Джейн. Разве возможно такое, что ее филотическая прядь спуталась с прядью Эндера, а уже через него – с королевой улья? И каким вообще образом могло получиться соединение Эндера и королевы?
Мы искали его. Он был нашим врагом. Он пытался нас уничтожить. Мы же хотели его поработить. Как одичавшую.
Понимание произошло неожиданно, как будто внезапно открылась дверь. Не все жукеры рождались подчиненными. Они могли обладать и собственным "я". Во всяком случае, что-то мешало ими управлять. Поэтому королевы улья в ходе эволюции развили в себе способность филотически связывать их с собой, чтобы овладеть ими ментально.
Мы нашли его. Но привязать к себе не смогли. Слишком сильный.
И никто и не подозревал, что грозило Эндеру. Королева улья считала, что ей удастся схватить его, привязать к себе и превратить в такое же не имеющее собственных мыслей, послушное ее воле орудие, каким был каждый жукер.
Мы расставили на него сеть. Мы нашли такое, о чем он тоскует, чего желает. Мы много размышляли. Вошли в это. Передали филотическое ядро. Связанное с ним. Только этого не хватило. Теперь ты. Ты.
Слово молотом ударило в мыслях Валентины. Она имеет в виду меня. Она говорит обо мне, обо мне, мне… Она попыталась обдумать, что означает это слово «мне». Я – Валентина. Королева улья имеет в виду Валентину.
