Уильям Дитрих - Изумрудный шторм
Теперь мы уже шариком катились вниз по склону холма к морю, но тут вдруг откуда-то из темноты вырвались мастиффы. Они неслись к нам с ужасающей скоростью и уже почти догнали нас, набрасываясь на колеса с оглушительным яростным лаем. Один огромный пес подпрыгнул, чтобы вскочить в фургон, но Джубаль размахнулся и метнул в него тяжелый крюк от фургона – с такой легкостью, точно это была деревянная дубинка. Крюк описал в воздухе дугу и угодил в зверя. Его отбросило в сторону, он шмякнулся о стенку дома, подлетел вверх и рухнул на землю. Эту собаку тут же окружили сородичи, которые стали покусывать ее и рычать, и это помогло нам выиграть несколько секунд.
Теперь мы неслись по инерции уже с ужасающей скоростью, не меньше, чем у летательного аппарата Кейли. Здания проносились мимо нас, сливаясь в единое мутное пятно. Впереди показались воды Карибского моря, мерцающие в лунном свете. Теплый ветер дул в лицо.
– Как будем тормозить? – спросил Джубаль.
– Попробуем тормозным рычагом.
– Думаете, сработает при такой скорости?
– Возможно. Сейчас дерну.
Я попробовал. Раздался треск – и деревяшка сломалась пополам, рванувшись у меня из рук так резко, что мне даже обожгло ладони. Фургон дернулся, и мы понеслись еще быстрей.
– А вот и нет, не получилось. Попробуй дышлом! – крикнул я.
Негр попробовал. Деревянный шест подскочил, вздымая фонтанчик грязи, за что-то зацепился и отлетел в сторону, едва не утащив за собой Джубаля. Теперь мы летели по улице, как ветер, и ни одна лошадь не смогла бы догнать нас.
Преследовавшие нас собаки и солдаты остались где-то позади, в темноте.
А потом я вдруг услышал, как кто-то выкрикнул какую-то команду. Я повернул голову и увидел, куда мы катимся. Впереди улица была заблокирована отрядом французских солдат, и один из них подносил зажженный фитиль к полевой пушке, стреляющей пятифутовыми ядрами.
– Стой! – крикнул он.
Но остановиться мы никак не могли. Джубаль заставил меня пригнуться.
– Сейчас будут стрелять! – крикнул он.
Пушка выстрелила. Все кругом содрогнулось и заходило ходуном. Они едва не попали в нас, и фургон ненадолго сбавил скорость. Ядро угодило в бочку с сахаром – она разлетелась, выбросив ослепительно-белое искрящееся облако. Очевидно, этот сахар подвергся дорогостоящей очистке – не случайно его решили отложить про запас, рассеянно подумал я. А затем мы вновь начали набирать скорость, налетели на пушку и отшвырнули ее с дороги. Ее колеса и ствол разбросало в разные стороны, как и вопящих в ужасе солдат. Думаю, мы переехали одного или двух, а кроме того, всех вокруг засыпало белыми кристаллами сахара, и люди превратились в подобие снеговиков. Кому-то из солдат хватило ума и выдержки открыть стрельбу из мушкетов, и в бочки вонзилось несколько пуль. Фургон оставлял за собой на улице длинные белые следы из сахара.
Где же Астиза и Гарри?
– Вон там еще французы! – предупредил меня Джубаль.
Я посмотрел на быстро приближающийся берег моря. На пристани тоже толпились солдаты, а от каменных ступеней причала в гавань отплывал баркас. Матросы налегали на весла, и тут среди них я увидел женщину, которая смотрела на берег. А на корме стоял какой-то мужчина и целился в нее – вроде бы из пистоля. Она вскинула руку и указала в нашу сторону, и мужчина – я был уверен, что это Мартель – обернулся и посмотрел на нас. А потом я заметил, что женщина держит на руках ребенка.
– Сейчас перевернемся! – крикнул Джубаль.
Фургон налетел на каменную балюстраду, что тянулась вдоль набережной, и все так и полетело в разные стороны – камни и бочки с сахаром со свистом проносились в воздухе, ну точь-в-точь, как новые бомбы, изобретенные англичанами. Я читал в газетах об этом изобретении лейтенанта Генри Шрапнеля – этого имени мне никогда не доводилось слышать прежде. И мы с Джубалем тоже полетели куда-то в облаке сверкающего белоснежного сахара. А потом я упал в темные волны Карибского моря, а рядом в воду с громкими всплесками попадали обломки нашего фургона.
Опасаясь выстрелов с берега, я постарался как можно дольше задержать дыхание, не спеша выныривать на поверхность. Затем все же вынырнул и начал озираться по сторонам, в надежде увидеть двоих самых дорогих мне на свете людей.
– Астиза! Гарри!.. – позвал я их.
– Итан! – донесся откуда-то издалека крик моей жены. – Уплывай!
Неподалеку от меня взлетали маленькие фонтанчики воды – это люди Мартеля стреляли на мой голос. Затем стрельба прекратилась – видно, они стали перезаряжать мушкеты. Воспользовавшись этой передышкой, я снова завертел головой, решая, в какую сторону плыть, и радуясь несовершенству зарядных устройств французских мушкетов.
И тут кто-то ухватил меня за плечо. Я вздрогнул от неожиданности и страха и лишь через секунду сообразил, что это мой чернокожий товарищ. Он пытался оттащить меня от баркаса как можно дальше, гребя одной рукой.
– Сюда, – прошипел Джубаль. – Ваша глупость все погубила, но, возможно, еще есть шанс.
– Мне нужно забрать жену!
– Хотите посоревноваться в скорости с судном? А потом дать им шанс перерезать вам глотку, когда вы станете подниматься на борт?
Я повиновался и стал отплывать в сторону вместе с ним.
– Все пошло не так!
– Наш единственный шанс – это бежать к Дессалину, о чем я говорил с самого начала.
– Ты ведь не женат, нет?
Джубаль на секунду остановился, а потом притянул меня к себе. Лицо его искажали гнев и нетерпение.
– Думаете, я никогда не был женат? Думаете, лишь потому, что я черный и бывший раб, то не могу понять ваши чувства? Я убил хозяина, изнасиловавшего женщину, которой я отдал свое сердце. А потом она погибла, из-за него. Но я не прожил бы эти последние пятнадцать лет, если б позволил гневу целиком овладеть мной. Я использовал разум. Наверное, пришло время и вам обрести хоть толику здравого смысла.
Эти его слова сразу отрезвили меня. Я не привык к тому, что меня поучает какой-то беглый раб, но понимал, что заслужил это. Вместо того чтобы незаметно проследить за Мартелем – а Астиза не сомневалась, что именно этим и занят ее муж, – я затеял безумную беготню с тесаком для разделки мясных туш и поднял на ноги весь город. «Гнев – худший на свете советчик», – так говорил мне Бен Франклин.
Может, и стоит позволить Джубалю какое-то время поуправлять моими действиями…
И вот мы с ним поплыли на восток, держась примерно в ста ярдах от берега. Мы двигались параллельно бухте Кап-Франсуа к устью реки, которую я видел ранее. Увы, но мои жена и сын уплывали сейчас в противоположном направлении.
– Она сядет на борт какого-нибудь большого судна, и я снова потеряю ее, – жалобно пробормотал я.
– Она сбежала от осады и чумы. Может, это и есть благословение Господне. Теперь, чтобы найти ее, надо просить помощи у черных.
– Ты хочешь сказать, у Дессалина?
– Да. Ну и, возможно, еще у меня, – ворчливо добавил Джубаль, хотя предложение его прозвучало искренне.
Я же пребывал в отчаянии от собственной бестолковости. Астиза наверняка пыталась подать мне какой-то знак перед тем, как уйти с Мартелем, но я не заметил этого и опрометью бросился наверх. Почему она не кричала, не звала французских офицеров на помощь? Они бы сочувственно отнеслись к матери и сурово наказали бы похитителя ее ребенка.
Я видел, как по набережной бегают солдаты, как они кричат и целятся из мушкетов, но выстрелы их не достигали цели. Да и обнаружить ночью в темноте людей, у которых торчат из воды лишь головы, не так-то просто. Собаки тоже носились по каменным плитам, заливаясь злобным лаем, но даже острый нюх не помог им определить наше точное местонахождение.
– Что-то я подустал немного, – признался я.
– Скиньте сюртук и обувь и полежите на спине. Вот так, я вас поддержу.
И Джубаль помог мне, бережно поддерживая меня какое-то время на плаву. Оба мы поняли в этот момент, что между нами больше общего, чем предполагалось. Нас объединяла личная трагедия.
– А что, тот плантатор и вправду забрал твою жену? – спросил я своего спутника.
– Мою любовь. Чтобы наказать меня. Я был способным парнишкой, и он обучал меня чтению и письму, хотя на полевых работах я очень пригодился бы из-за силы и роста. И я использовал все эти знания, чтобы общаться с черными, которые готовили восстание. Ну, и он узнал об этом и решил, что я его предал. И придумал наказание, которое было для меня в сто раз больнее любой порки. А ведь мы с ним успели сблизиться, были почти как отец и сын, и он обещал за мое усердие в науках дать мне свободу… Чтобы наказать меня, он изнасиловал мою подругу и угрожал продать, как бы напоминая тем самым мне о моем статусе. Ну, и я его убил, чтобы напомнить: я тоже человек.
– Но он успел ее убить, да?
– Я напал на него неожиданно, в точности как вы пытались напасть на Рошамбо. И она погибла в этой схватке. Все вокруг так страшно кричали… Взаимоотношения между людьми на плантациях тоже бывают сложными.
