Стратегия. Экспансия - Денисов Вадим Владимирович
Нет предела коварной фантазии Смотрящих.
Немцам дали-таки пароход.
Нет, вы не поняли. Пароход! Самый настоящий, с высокой черной трубой и белой полосой по борту, миниатюрный — для разъездов, а не для грузов. Красивый.
И угольный склад есть, причем раз в пять больше нашего, запас хороший. Но красивый пароходик убит вражиной. Еще во второй свой набег зусулы обнаружили кораблик и поступили с ним в традициях имеющейся национальной культуры — свинтили все блестящие детали, разбили все стекла и приборы, нагадили на палубе. После появления у бойцов анклава «лонгов» эти безобразия прекратились, но пароходик теперь придется долго и нудно восстанавливать.
Издевательство Смотрящих? Это как посмотреть, учитывая, что у Германии есть Главный Ништяк, если смотреть с точки зрения Дугина и Ковтонюка, — автокран, такой же, как у франков.
В общем, дружить нам надо, и желательно в едином коллективе — на любой базе и принципах.
Я оглянулся.
На вершине донжона остались двое.
Извинившись, Рольф убежал от нас вниз делать дела.
Только получив оружие, он тут же сформировал сводное звено вояк и охотников и теперь отправляет войско с собой во главе на зачистку «медвежьего леса». И правильно: куда это годится, когда в километре от крепости в небольшой роще засели медведи, не дающие людям пользоваться территорией. Пять человек немцев и Гоблин с ними: Мишутки, я бы на вашем месте рвал когти до мексиканской границы, отряд «Бранденбург» на подходе.
Ага! Началось!
«В лесу раздавался топор… стоп! — отстрел с пулемета».
Впереди по всему фронту пошла бурная трескотня выстрелов — прощай, заповедный лес, прощайте, клыкастые зверушки, теперь вы просто шкуры, без всякого спорта и стортинга — тупо, очередями Злой Гоблин погнал зверье к охотникам. Хотя судя потому, как он там лупит, мало кто добежит…
Со мной рядом стоит Эрих Вайнерт — он не профессиональный военный, хотя в бундесвере отслужил. После армии стал романтиком — наш человек: практическая стрельба, страйк, охота и туризм. Коллега, командир звена разведки, созданной недавно, но реальную возможность для путешествий обретший только что, с получением огнестрела. Наш коллега, так сказать. Эрих, изучавший русский не во времена существования ГСВГ,[5] а в порядке знакомства с языком вероятного противника, говорит хуже капитана, мы общаемся на жуткой смеси русских, английских и частично немецких слов — в равных условиях.
Немецких сталкеров пока всего двое, учитывая малочисленность анклава. Напарник Эриха, Вальтер, драит автомат — основное огневое средство группы. Кроме старого полуживого АК капитан с бургомистром выделили группе целый револьвер системы Нагана. Как горько заметил Вайнерт:
— Армейцы никогда не любили разведку, а наш бургомистр еще не осознает ее важности. Поэтому большего я и не ожидаю: сами добудем.
Думаю, германские сталкеры такие же безбашенные хлопцы, как и мы. Они с напарником — Вальтером Кохом — уже два раза предпринимали попытки пройти по дороге на юг, в ту сторону, где здоровенная осыпь отрезает нас от немцев. С одним самодельным луком, старой щербатой алебардой и выпрямленным на коленке коротким «саксом». Оба раза нарывались на стаю волков и оба раза лишь чудом возвращались в крепость, отстреливаясь и отмахиваясь. Но и имеющимся «огнестрелом» особо не насталкеришь: что это такое — два ствола на группу? Из которых один — не самый удобный в перезарядке и никак не «зверовой» револьвер. В общем, я его прекрасно понимаю, надо что-то делать.
Коллега таки, и это не мутная главсталк-девица франков, а нормальный мужик.
— Знаешь что, дружище, пойдем-ка в закрома, — решил я.
Из боевого арсенала ничего не могу дать.
Гладких стволов мы в рейд не взяли, у меня АКМ и два короткоствола, у Гоблина его любимая «девятка» и ПКМ группы. Отдав «тигра» во временное пользование Рольфу, он с пулеметом крадется в сторону ничего не подозревающих медведей. У экипажа «Дункана» мы уже изъяли два «браунинга», больше оголять палубную команду нельзя.
В зале я полез в суму и достал дугинскую «вундервафлю».
Главный механик давно уже на нас обижается: вручив на испытание первый ствол местного разлива, он уже месяц не может дождаться полного и всеобъемлющего отчета о реальных полевых испытаниях — все никак не складывается.
— Смотри, Эрих. Вот — самый настоящий «хаудах», а не тот кастрированный обрез вашего капитана, реплика из фильма про бешеного австралийца.
Ребята дугинские практически все сделали сами, кроме капсюлей, естественно, даже насечку на пистолетной рукояти. Черный порох своего производства, только селитра пришла каналом, пока своя не созрела. По мне — вполне изящная вещь. Дульнозарядный капсюльный «громобой» о двух стволах, в полтора раза длиннее «Хадсона» — пока только такие Дугин смог добывать сверловкой. Третий удачный экземпляр, первые два — у охотников нашего анклава. Несколько штук пошли в брак по причине неудачной пайки стволов. Двенадцатый калибр, в комплекте пули и картечь, пороховница, пыжи и мерка. Шомпол под стволами.
Мы, конечно, из этого «зверька» постреляли. Что сказать, пушка. Особенно если вдумчиво и опытно работать с навеской. Сноровки у меня нет в перезарядке — так и появиться ей неоткуда, если постоянно пользуешься штатным оружием.
Разглядывая тяжелый девайс, Эрих не сразу поверил, что русский анклав уже налаживает производство огнестрельного оружия. Я показал ему клеймо на стволе и лейбл новой русской марки в названии модели — «Арсенал-111».
— На близкой дистанции эта «страсть» посадит на задницу слона, — обнадежил я сталкера. И тут же нагрузил: — Вот и испытывай его, но осторожно. Только помни: отчет, рекомендации и предложения — теперь с тебя. Дугину расскажу, так он только обрадуется — у нас, чувствую, никогда руки до нормальной практики не дойдут. А тебе все помощь, три ствола — не два.
— Костя, ты хочешь сказать, что у вас уже есть производство такого уровня? — искренне удивился немец.
— Какой тут уровень, Эрих… Еще плыть и плыть. Нас теперь заставили гильзы собирать, теперь все пулеметы с мешками, автоматные тоже собираем, по возможности, — слукавил я: ни черта мы не собираем автоматные, ленимся.
Но и тут скоро прижмут.
— Технари собираются пробовать переоснащать нарезные патроны, испытывать и складировать гильзы на будущее. Сейчас же только практики нарабатываются, опыт, оборудование отлаживается. Пока поставки есть…
Немец забрал «хаудах» с причиндалами и чехлом для переноски — и прямо тут же начал заряжать стволы. Не терпится!
И тут я понял, чего мне не хватает.
Зусулов!
Отчаянно, просто по-мальчишечьи захотелось, чтобы именно сейчас, в этот самый момент на Новый Берлин напал супостат — хрен с вами, валите в любом количестве, зуавы и зусулы, панфиловцы готовы к отражению атаки и переходу в наступление с выходом на новые стратегические рубежи! Хоть полсотни давай, аж руки зачесались.
Я прислушался.
Стрельба в лесу затихла.
Не сбыться твоим желаниям, Кастет…
Ну какой «зусул» полезет на такую акустическую огневую плотность? Разве только… а у них штрафбаты имеются?
Ну да, идут, машут. Вон они, возвращаются, усталые, но довольные. Теперь лишь бы германцы медвежьего мяса не наелись от радости: мы-то потребляем медвежатину только после анализа в лаборатории медцентра. Правда, пока ни одного заразного медведя не попалось — чистый мир, незагаженный.
На площадку донжона пулей выскочил вихрастый малец, поглядывая в мою сторону, что-то быстро доложил Вайнерту.
— Дружище Кастет, как докладывает наш радист, связь появляется! — объявил мне заметно заволновавшийся Эрих. — Сейчас сюда поднимется дежурный стрелок.
А я вспомнил еще одно важное немецкое слово и, протягивая руку в направлении лестницы, предложил немцу:
— Vorwarts!
И взял рацию.
Пш-шш…
— «Гоблин» — «Кастету».
— В канале такой орел!
