Гроза над крышами - Александр Александрович Бушков
— Слушаю, ваша милость...
— Я так понимаю, ты с этой улицы?
— Правильно изволили подметить, — сказал Тарик. — Родился здесь, всю сознательную жизнь прожил...
— Страшно подумать, сколько у тебя за плечами сознательной жизни! — блеснул в улыбке дворянин великолепными белоснежными зубами.
Прозвучало это ничуть не обидно: дворянин был явно записным балагуром и весельчаком, готовым вышучивать все и вся — вроде одного из приятелей худога Гаспера, студиозуса Клемпера, вольными шутками порой задевавшего даже Святую Дюжину (поначалу Тарик таких шуточек пугался, но потом уяснил, что это не ересь и не богохульство, а попросту невоздержанность в языке, заставлявшая иных святош возмущаться, но церковью не преследовавшаяся).
— Значит, всех тут знаешь?
— От мала до велика, ваша милость, — ответил Тарик, уже начавший строить кое-какие догадки.
— Тогда знаешь наверняка, под каким нумером обитает Марли-нетта-зеленщица?
Ну да, так и есть, верно догадался...
— Знаю, конечно, — сказал Тарик, обозначив легонькую понимающую улыбочку — именно что легонькую. — Только ее в эту пору наверняка дома нету, и политеснее будет...
— А ну-ка, ну-ка! — с живым интересом воскликнул молодой дворянин. — Как будет совершенно политесно?
— В эту пору Марлинетта хозяйничает в отцовской лавке в полном одиночестве — отец давно на нее лавку оставляет, она торговлю умело ведет. Ежели вы, ваша милость, зайдете в лавку и купите полдюжины морквы для вашего коня-красавца, будет весьма политесно. Многие благородные господа так и поступают, чтобы коня свежей морквой побаловать, какая только в Зеленой Околице произрастает...
— А покупателей много?
— В эту пору, ваша милость, считайте, и никого. Хоть товар и добрый, а время для покупателей наступит ближе к вечеру, чтобы на ужин свежая зелень была. В эту пору зеленщица скучает... А лавка с вывеской «Зеленый горошек» в конце улицы, под пятьдесят седьмым нумером...
— Ну ты хват! — блеснул зубами дворянин и подмигнул ухарски, прямо как равному. — Растолковал в лучшем виде... Девчонка есть, а? По лицу вижу, шельмец, что есть. Приласкиваешь ведь?
Тарик, как случалось не впервые, принял многозначительно важный вид — приятно было такое слышать, тем более от дворянина.
— Купи ей что-нибудь, нежнее будет, — засмеялся дворянин. — Девушки они такие, без коврижек к ним не подходи. Держи!
Он запустил руку в коричневой перчатке в карман и щелчком большого пальца послал невысоко в воздух монету, которую Тарик ловко поймал на лету. И, прежде чем Тарик успел политесно поблагодарить, подхлестнул коня, и тот рысью понес его в конец улицы.
Тарик разжал пальцы. Еще поймав монету в кулак и видя, что она серебряная, он предвкушал нечаянную радость. Так оно и оказалось: на ладони у него лежал серебряный шустак новой чеканки — с профилем короля Ромерика на одной стороне и на другой — циферкой «шесть» в обрамлении цветущих веток вереска (на монетах старой династии были дубовые ветки, но она пресеклась, теперь красовался вереск — ничего странного, учитывая происхождение и герб Ромерика, как раз и украшенный цветущим вереском, геральдическим цветком княжества Гаральян).
Щедрый попался дворянин, другие на его месте отделались бы серебряным денаром, а то и медью, а тут гляди-ка, полтешок золотого! Поскольку это не денежка с приработки, вполне политесно будет не отдавать ее родителям и не «ломать», а оставить себе. Надо же, и он разжился на Марлинетте, что далеко не с каждым случается. Будет сегодня чем похвалиться на сходе ватажки, еще и этим...
Глядя вслед быстро удалявшемуся всаднику — на утоптанной земле копыта почти что и не вздымали пыли, — Тарик понимающе ухмыльнулся, как всякий годочек на его месте.
Как именно все началось, не знала даже всеведущая и всезнающая кумушка Стемпари, касаемо которой никто бы не удивился, окажись, что она и в самом деле умеет видеть сквозь стены, а помогает ей не кто иной, как чердачники. Ежели пораскинуть мозгами, самое вероятное — какой-то дворянин действительно мимоездом зашел в лавку без задних мыслей, просто хотел, как многие, полакомить коня морквой. А Марлинетта была в лавке одна, вот и завертелось...
Как бы там ни было, вот уже три года минуло с тех пор, как Марлинетта стала Приказчицей. Иногда в лавку заглядывает спешившийся дворянин, а иногда все улаживается как-то еще. Но кончается всегда одинаково: там, где улица Серебряного Волка берет начало от Аксамитной, вечерней порой Марлинетту поджидает карета без гербов, всякий раз разная, и она исчезает на недельку, а то и на две. И появляется на улице в таких платьях, с такими украшениями, что ей отчаянно завидует все женское население не только родной, но и парочки прилегающих улиц...
По первости родители ужасно сердились и устраивали тихие скандалы, незаметные и неслышные соседям, однако понемногу смирились. Кумушка Стемпари с ухмылочкой поведала: после того, как уяснили, что это не случайные приключения, а, говоря цеховым языком, исправная неустанная работа налаженной мастерской. Она точно разузнала: Марлинетта, в общем, девушка добрая и почтительная дочь, всякий раз после очередной отлучки выкладывает родителю на стол половину привезенного — столько золотых денаров, сколько он зеленной лавкой хорошо если за год заработает. К тому же обставлено все крайне политесно: сколько ни пялят глаза любопытные, Марлинетта ни разу не сделала на людях ничего такого, что давало бы повод для злословия. Тому, что она садится вечерком в карету без гербов, можно вообще-то подыскать и безобидное объяснение — скажем, дружит с юной дворянкой из хорошего дома, и та присылает за подругой карету, а потом Марлинетта у нее гостит. Редко, но бывает и такое. Дорогие платья и украшения тоже можно объяснить политесно — еще не забылась история, как один барон, оставшись без наследников, удочерил молоденькую швею с улицы Звезды Далерани, законным образом передал ей титул и состояние, и она сейчас ездит в карете четверкой, не оставляя милостями родителей. Такое случается не только в сказках и голых книжках. Ну, а в том, что дворянин купил морквы полакомить коня, и вовсе нет ничего необычного — так бывает и с лавками, где торгуют мужчины или старухи.
Одним словом, обитатели улицы давно привыкли к тому, какую жизнь потаенно ведет Марлинетта, давненько о ней не сплетничают, мало того, она пользуется некоторым уважением как «девушка, которая себя понимает» — всем известно, что, в противоположность гулящим,
