Виктория Гетто - Исход (СИ)
— Позвольте мне что-нибудь острое, господин эрц.
— Надеюсь, вы не станете вскрывать себе вены?
Шучу я в неуклюжей попытке отвлечься. Потому что такой она вызывает у меня одно желание — просто завалить её в постель. Но похоже, что баронесса этого не видит, или оставляет на крайний случай. Ладно. Протягиваю её письменный нож для разрезания бумаг. Как и все имеющиеся у меня в доме предметы данного назначения, этот украшенный тонкой резьбой небольшой кинжальчик остёр, словно бритва. Дама нагибается, задирает подол длинной юбки, ничуть не смущаясь показать нижние, затем начинает подпарывать длинный подгиб. Из распоротого шва появляются на свет предметы. Какие? Да те, что и следовало ожидать: пара небольших кристаллов аметиста, медная цепочка довольно тонкой работы, что-то вроде перстней, тоже медных, кстати. Всё это она выкладывает передо мной, не забыв поправить одежду. Я презрительно усмехаюсь.
— Это что за хлам?
— Кто вы, эрц?
Неожиданный вопрос, и я сбиваюсь с мысли.
— Что значит — кто?
Её глаза глубокого зелёного цвета чуть сужаются:
— Любой из русов или других бы сейчас стоял с очарованным взглядом, не в силах отвести взгляд от сокровищ перед ним.
— Сокровищ? Вы считаете эти побрякушки драгоценностями?
Моё удивление неподдельно. Как же мало надо для местных обитателей, чтобы разбогатеть! Мне становится смешно, и я не сдерживаю короткий смешок. Потом обхожу стол, выдвигаю ящик, копаюсь там, разыскивая коробку с аметистами, переданными мне из Метрополии. Вот он. Водружаю коробку размером двадцать на сорок сантиметров, высотой в пятнадцать перед ней. Делаю разрешающий жест:
— Откройте, баронесса.
Недоумевающий взгляд, но она не делает попытки выполнить мою просьбу.
— Что же вы, госпожа?
Женщина медленно подносит руку к крышке, потом отдёргивает.
— Нет. Если позже.
Застывает, словно ей в голову пришла какая то мысль. Чуть подаётся назад, потом встаёт со своего места, объясняя причину отказа:
— У меня есть ещё кое-что, что может вас заинтересовать, эрц… Но если я открою шкатулку сейчас, то не смогу воспользоваться этим…
Теперь мне становится интересно не на шутку. Что она может мне ещё предложить? Какую то тайну почившего двора? Секреты императорской тайной службы? Родовое знание? Аора медленно подходит к двери, защёлкивает засов, затем возвращается ко мне. Становится так, чтобы я видел её всю, бросая взгляд на плотно занавешенные окна. Ох, не нравится мне это…
— Вы действительно собираетесь выставить меня и дочь завтра днём прочь из вашего дома?
Киваю в ответ.
— Потому что вы ничем не обязаны ни моему покойному мужу, ни, тем более, лично нам?
Опять согласный кивок.
— А если вам придётся…
Прерывается, затем поднимает руки и начинает торопливо, нервно расстёгивать крохотные пуговицы платья.
— Что вы делаете, баронесса?
Женщина заливается краской стыда, тем не менее не прекращая своего занятия:
— Больше у меня с собой ничего нет… Кроме самой меня. Очень многие мужчины… Вас не интересуют ни деньги, ни драгоценности… На вас не действуют слёзы… Что я могу ещё дать вам, кроме себя самой?
— Предлагает оценить товар?
Она зло выпаливает, забыв о скромности. Похоже, я разозлил её до глубины души.
— Да! Можете взглянуть на то, что будет вашим, если вы спасёте нас!
Сдёргивает платье, оставшись в нижнем белье. Ну… Что сказать… За толстым слоем нижних юбок, корсетов и рубашки видно ровно столько же, сколько и тогда, когда платье на женщине. Единственное, что меняется — её щёки становятся пунцовыми. Мне смешно и… Скучно. Чего-то похожего я от неё и ожидал. Молчание становится нестерпимым. Для неё. Мне то… И женщина не выдерживает:
— Неужели и я вам неинтересна, эрц?!
Машу рукой.
— Демон с вами, баронесса. Оставайтесь. В конце концов, два рта меня не объедят, а при первой же возможности я отправлю вас в Океанию.
— А почему не в Нуварру?!
Не выдерживает она. Поясняю:
— А зачем вы там нужны? Вы ничего не умеете, ничего не знаете. Нахлебники нам в государстве не нужны. Нуварра принимает тех, кто имеет специальность, может работать, обладает жаждой знаний, чтобы принять нашу науку. А что можете вы? Допустим даже, что вы хорошая мать и жена. Способны переступить через гордость и стыд, чтобы спасти свою дочь. Но этого мало. Что вы умеете ещё?
Она опускает голову, держа в руке своё скомканное платье. Машу рукой в этаком презрительном жесте:
— Оденьтесь, баронесса. И мой совет на будущее — соблазнить нуваррца вашим нижним бельём просто невозможно. Скорее — наоборот. Разденься вы совсем — тогда ещё можно было попытаться добиться своего. Или приди вы ночью в постель. А в таком виде, простите, это просто… Гхм… Мне смешно. Поскольку, что в верхнем платье, что в нижнем — выглядите вы одинаково. Всё тело, каким бы роскошным оно не было, забронировано, словно императорский военный броненосец.
Женщина алеет ещё больше, хотя кажется, что дальше некуда:
— Вы желаете, чтобы я разделась совсем?!
— Упаси вас Боги, госпожа! Наоборот, я хочу, чтобы вы, наоборот, оделись и покинули мой кабинет. Я уже сказал — пока можете остаться в доме. А там будет видно.
Она торопливо натягивает своё балахон, пальцы не слушаются, и пуговички не лезут в петли. А их тут не один десяток…
— Долго вы ещё, баронесса?
— Лучше бы помогли!
Не подумав выпаливает она.
— Желание дамы — закон.
Я подхожу к ней и с ловкостью, выдающей немалый опыт, быстро застёгиваю её наряд, помогаю одёрнуть и поправить. Машинально она бормочет:
— Спасибо…
Затем кровь отливает от её щёк. Она покачивается, начинает заваливаться. Едва успеваю подхватить за талию, поддержать.
— Ноги не слушаются…
Шепчет она мне. Помогаю дойти до небольшой софы в углу. Усаживаю.
— Переволновались?
Аора кивает.
— Сейчас.
Нахожу в аптечке кофеин, наливаю стакан воды, протягиваю ей пилюлю и сосуд.
— Примите.
Женщина с благодарностью кивает, глотает лекарство, запивает. Я забираю у неё стакан, ставлю на подоконник. Пара минут молчания — бледность на её щеках сменяется слабым румянцем.
— Как себя чувствуете, госпожа?
— Уже лучше.
— Хорошо. Тогда можете идти спать. И не волноваться. По крайней мере, вы будете в безопасности…
— Спасибо вам, эрц…
Шепчет она. Встаёт, с любопытством смотрит на шкатулку:
— Может, теперь покажете, что там?
Но я прячу её обратно в стол:
— Думаю, не стоит…
Аора кивает головой в знак согласия и, чуть покачиваясь на своих неудобных туфлях-ботиночках, выходит прочь из кабинета, не забыв прикрыть за собой дверь. Уф… Ну, женщина! И ведь красивая, до жути! Что же с ней не так? Слишком она отличается от всех, кого я встречал здесь… Стоп!!! Она же сказала, что все деньги её семьи в Океанских банках! Значит… Мне становится легко и просто настолько, что я едва не смеюсь в голос — она океанка! Всего-навсего. То-то у неё почти незаметный акцент, хотя говорит она на русийском привычно. Так уже больше десяти лет здесь живёт! А дочь обучила только своему языку, вот девочка и молчит, стесняясь своей речи. Хотя всё прекрасно понимает… Млин! Как всё просто! Словно манная каша! Тогда Горн… Как же он мог быть слугой в их особняке? Опять не выкладывается. Ничего не понимаю. А должен бы… Чертовщина какая то! Мотаю головой, пытаясь привести в порядок свои мысли. Сплошные загадки, как и всё здесь, в этом мире… Но с добротой надо завязывать! Не хватало ещё, чтобы все аристократы Русии собрались в моём доме! Нужны они мне, как зайцу стоп-сигнал!..
…Спускаюсь вниз, прохожу на кухню. На ловца и зверь бежит! Застаю там Горна и ещё не спящую Аору, со страхом застывших за столом при моём появлении и о чём-то шептавшихся перед этим.
— Что?!
Зло я спрашиваю их. Горн начинает бледнеть. Аора смотрит на него с недоумением, переводит взгляд на меня, но обращаюсь к слуге:
— Если ты ещё раз пустишь в мой дом кого-нибудь без моего разрешения или ведома — вышвырну прочь без всякой жалости.
Ровным тоном произношу я. Баронесса ахает, прикрывая ладошкой рот.
— Относительно вас же, госпожа… Постарайтесь быть полезной, или, по крайней мере, незаметной, чтобы я меньше жалел о своей добросердечности.
Сказал, словно отрезал. Открываю шкафчик, достаю оттуда банку растворимого кофе. Кстати, такой мы тоже научились делать. Снимаю с плиты чайник, который только что вскипел, делаю себе большую чашку напитка. Молча сажусь у стены, привалившись к ней, наблюдая за молчащими стариком и женщиной. Тишина давит мне нервы. Твою ж… Недопив, выплёскиваю кофе, потерявший вдруг весь свой вкус, в отхожее ведро, швыряю кружку в мойку. Выхожу прочь. Пора спать…
