Александр Карпенко - Гребцы галеры
— Ага. Вот и приятная компания для обеда. Шура! Всю икру не бери — отложи половину во что-нибудь.
Коллеги радостно встретили наше появление.
— Ха, а мы тут только что обсуждали, что такой коньяк, — мадам Натали помахала фигурной бутылкой, — с котлетами, яйцами да сырыми сосисками употреблять — сплошная профанация. Теперь вопрос снят.
Ольгерт уже подбрасывал в широких ладонях моего доктора, целуя ее в крошечный носик и сетуя, что, не рассчитывая на встречу, не припас пивка.
Джонс, согнув голыми руками здоровенный шуруп, вкручивал его вместо штопора в пробку благородного напитка.
Рой, отложив бинокль, легко сбежал с холма.
— Тупорыло ищут. Если там и впрямь взрывное устройство, окажется навряд ли найдут. Кого по три раза трясут, а кого — совсем не досматривали. Хоть бы номера записывали. Только нет там ничего.
— Почему так уверен?
— Серьезные люди заранее не звонят — когда жахнет, тогда и берут на себя ответственность. А уж если почему-то необходимо оповестить о взрыве заранее — то не за полдня же! Нельзя давать время на поиски — азбука террориста. Опять же — где заявление о целях акции, где требования? Чем с собаками бегать, лучше б опросили бригады — не было ли конфликтов на вызовах. Может, обиделся кто и решил чуток жизнь отравить. Не на вас ли, господа психиатры? Слышал я, у вас понятия о медицинской этике весьма любопытные.
Компания принялась дружно возражать и оскорбляться, кто-то выкрикнул:
— Что ж ты, деликатный наш, тут хоронишься, коли считаешь, что розыгрыш? Иль жмет все-таки?
Рой ответил, словно не слыша издевки в голосе, вполне серьезно:
— Ну, во-первых, один шанс из тысячи все же существует, и пренебрегать им нельзя. Тот же псих ваш, к примеру, сдуру не только что за год позвонит плакаты о взрыве поразвесит. Вы бы все-таки проверили свои автомобильчики, а? Во-вторых… Это, скажем так, мои проблемы. Не хочется мне что-то к себе в машину полицию пускать. Им там не все видеть надо, а прятать лениво.
— Тоже мне, секретный агент, — пробормотал Хосе, на всякий случай заглядывая под днище фургона своей бригады, — великие тайны скрывает…
— Невелики, да есть. — И, повернувшись ко мне. Рой выразительно подмигнул.
До меня дошло. Да у него ж взрывчатка в машине! Да, десантничек зря словами не бросается. У него, похоже, уже давно все готово к осуществлению его безумного самоубийственного плана.
Я, глядя Рою в глаза, медленно покачал головой. Тот в ответ пожал плечами — твое дело, мол, и тихо добавил:
— Тебя с ответом не торопят.
Пришлось отвернуться и сделать вид, что смакую коньяк. Неплох напиток, хоть и далеко ему до того, что довелось попробовать раз в грязной придорожной таверне на задворках этого мира. Мне вдруг остро захотелось заглянуть туда как-нибудь еще.
Нет, все-таки я очень люблю вкусно поесть. Дома, бывало, и сам к плите встать не брезговал, к удовольствию супруги и детей. Дома… Хороший стол, бутылочка доброго винца, неспешный приятный разговор… Не на мине сидючи, бренди холодной котлетой заедать!
Все, что можно, выпили и съели. Вдоволь посудачили о больных, насплетничались о коллегах и начальстве. Начал было кто-то:
— Вот, помню, там, у нас…
На него хором цыкнули:
— Не порть отдых!
Шоферам — тем проще. Старый раздолбанный автомобиль — тема для бесед неисчерпаемая. От их оживленной кучки то и дело слышится:
— Крестовина… трамблер… со старого «форда» снять… продувай не продувай…
До чего у них жизнь интересная!
Бросил куртку на траву, пристроил свернутые брезентовые носилки вместо подушки, объявляю:
— Как взорветесь — разбудите.
— Не укладывайся, Шура, не укладывайся, — затеребила меня Люси, похоже, там процесс близок к завершению.
Взял у Роя бинокль, выглянул, любуюсь.
Полиция уже, убрав оцепление, расходится по автомобилям, сопровождаемая рыком и клубами дыма, извергающимися из пасти дракончика Зинки, недовольной тем, что ей приходится сидеть прикованной цепью к ограде. Кому-то она-таки изловчилась порвать брюки, внеся в общий шум свою лепту в виде отборной брани, каковой ее долго поливал перепуганный полисмен.
Нарисовалась во дворе старший диспетчер Лизавета с огромной стопой бумажных четвертушек в когтистых лапах и, грациозно помахивая хвостом, отправилась обходить ряды машин «Скорой помощи», распределяя работу по бригадам. За ней поспешала Руфь с журналом приема вызовов, помечая, кому и во сколько они переданы.
— Ну что, пора и нам к базе?
— Обожди, покуда Лиза закончит. Сильно трудиться рвешься?
— Нашу работу за нас никто не сделает.
— Мы ж тут не всем составом. Значит, кто-то там, в куче, застрял. Вот пусть и едут. Как это? Кто не спрятался — не моя вина. Лишь бы линейным помогать не сунули.
Во всем, что касается грамотной организации несения службы, суждения моей начальницы, как всегда, логичны до идеальности.
К моменту тушения второго окурка суета вокруг базы улеглась, испаханная сотнями колес окружающая территория очистилась. Пара десятков счастливцев, на которых не хватило работы, гуськом потянулись в двери станции, а их машины — в гараж.
— Вот теперь и нам можно. По коням, ребята!
Сытый, приятно захмелевший, отдохнувший, зашел я в тепло помещения. В ординаторской наше верхнее начальство улаживало последние формальности с полицейскими чинами. Диспетчеры уже раскрыли яркие томики дамских романов.
— А где ж народ?
Народ оказался в столовой. Все свободные от вызова медики навалились на еду с такой силой, что за чавканьем и звоном ложек никто не расслышал моего разговора с мышкой, неспешно расчесывающей шерстку, сидя у меня на плече:
— Скажи, Люси, я правильно помню или как: кажись, в клинику реактивных невротических расстройств входит стремление «заедать» неприятности?
— Верно. Многие от переживаний усиленно жрать начинают.
— Оно и видно. — Я кивнул в сторону едальни. — Ты только глянь, как все расстроились, что все-таки не взорвалось.
Рат звонко расхохоталась, вызвав тем материализацию подле нас медвежьей фигуры старшего доктора.
— Чему смеемся, коллеги? Скажите, вместе повеселимся.
— Да вот взрыв обсуждаем.
— Ну и каковы впечатления?
— Нет, умом-то мы, конечно, понимали, что все это — не более чем глупые шуточки, но в сердце теплилась надежда: а вдруг…
Глава двадцать четвертая
Инверсионный след от «боинга», уносящего тебя, медленно таял в хмуром, сером небе. След пропал, а с ним пропало мое короткое счастье. С ощущением, что из меня вынули что-то, без чего нельзя быть, побрел из шумного здания аэропорта вниз по пологому пандусу — сам не зная куда.
Шел, натыкаясь на прохожих, не обращая внимания на сигналы машин и брань рассерженных водителей. Перед глазами стояло неотступно, неотвязно:
Ты, уже из-за таможенных барьеров, увидела меня в толпе провожающих. Твой взгляд — сквозь сутолоку и сумятицу огромного аэропорта, сквозь мечущихся взад-вперед людей, через головы — встретился с моим.
Ты бросила вещи, повернулась ко мне и долго-долго стояла, не чувствуя, как тебя дергают за рукав и говорят что-то, не замечая машущих руками родственников, в тщетных попытках привлечь к себе твое внимание. Стояла. Смотрела. Смотрела на меня — пристально, не в силах отвести взгляд. Так прощаются навсегда. Словно предчувствовала…
Доводилось ли вам видеть собаку, ползающую на коленях? Не на четвереньках, не на брюхе — на коленях? Мне не доводилось. Сегодня увидел впервые.
Крупный темно-желтый пес в черную тигровую полоску полз ко мне от ворот, цепляясь за полувытоптанную траву передними лапами и подтягивая к ним парализованную заднюю часть тела, опираясь на колени — так, как нормальная собака перемещаться не в состоянии.
За псом тянулась клейкая полоска жидких испражнений — определенно, перебит позвоночник в поясничном отделе. Вот и подтверждение диагнозу продолговатая пролысина шрама поперек хребта — аккурат в размер автоматного приклада.
Обыкновенно таких собак умерщвляют из чисто гуманных соображений: чтобы не мучить и не мучиться самим, на них глядя. Эту оставили жить. Из жалости? На потеху?
Стержневой хребет моей жизни перебила лютая доля, зашвырнув сюда. Лишенный всего, что было мне дорого, ползаю вот так же, бессмысленно цепляясь за возможность смотреть и дышать. Их у меня не отобрали. Из жалости? На потеху?
Ворота лагеря — высокие, сплошные. Мелькнул в окне будки чей-то глаз, железная створка медленно поползла в сторону. Динамик громкоговорителя промычал:
— Быстрее отъезжайте за барак, если хотите остаться целы.
В подтверждение этих слов, поперек предзонника вздыбились фонтанчики земли, завизжал от камня стен рикошет.
Патрик явил чудеса скоростного вождения, прямо-таки телепортировав наш транспорт под прикрытие ободранной стены жилого корпуса.
