Бриллиантовый дождь - Буркин Юлий Сергеевич

– Зачем так много? – искренне поразился я.

– А как же иначе?! Такие крупные вещи способны к воспроизводству не чаще двух раз в год. А еще у меня четыре холодильника и шесть музыкальных центров. И у каждого – свой характер. Разборки, сцены ревности, квазиложество!..

– Это еще что такое?

– Это когда ни с того ни с сего симпатии друг к другу начинают питать представители разных видов техники. Тостер соблазняет миксер, термос пристает к кофеварке, а будильник лезет на плойку… И что самое отвратительное, у них случается потомство. По инструкции не должно, но случается. Особенно, если устройства одной фирмы. О моем кладбище уродцев уже сплетничают во дворе. Хорошо еще, что я ничего в сексшопе на развод не взяла, эти приспособления, говорят, такое вытворяют!.. У одной моей подружки был квазивибратор и две электровагины, так вот, представь, этот, прямо скажем…

– Оленька, – прервал я ее, чувствуя, что в пылу она может ляпнуть нечто такое, за что потом ей будет стыдно. – Раз ты сама уже видишь, что неприятностей ото всего этого больше, чем пользы, может быть, стоит остановиться?

– Возможно, – кивнула она. – Я часто думаю об этом. Но ведь жили же как-то наши предки со всеми своими козами, овцами и собаками?! В журнале «Квази» я прочитала, что самовоспроизводящаяся бытовая техника возвращает человека в мир, который был ему привычен сотни тысяч лет – мир симбиоза с домашними животными… – Тут Ольга притихла, ее возбуждение спало. Она хлюпнула носом. – Я, наверное, какая-то неправильная, – сказала она. – Меня так это все утомило… Все эти случки…

– Ну, успокойся, успокойся, маленькая, – помог я ей уткнуться носом мне подмышку и погладил по голове. – Мы с тобой что-нибудь придумаем…

В комнате что-то громко и протяжно зазвенело. Я встрепенулся, но Ольга остановила меня:

– Не обращай внимания. Это будильник зовет свою подружку… Понимаешь, я ведь их теперь и выкинуть не могу. Они же, хоть и квази, но все-таки живые… Но ты не представляешь, Боря, сколько от них неприятностей! – Она подняла на меня мокрые глаза. – Например, в инструкциях пишут, что в период размножения пылесосы питаются только пылью, а стиральные машины – грязью и водой… Но все это – ложь! В стиральных машинах исчезают то носки, то платки, а то и целые рубашки. А пылесосы вообще воруют все, что попадется… А грохот… Сейчас еще тихо, а что тут по ночам творится… Но хуже всего… Хуже всего, что я начинаю тихо ненавидеть саму идею полового размножения, – эту фразу она произнесла очень жалобно, вновь уткнувшись мне носом подмышку.

– Это ты зря… – сказал я, продолжая успокаивающе поглаживать ее волосы. – Квазиживая техника – штука перспективная. Не мой профиль, но я много читал об этом, и приходится признать, что бытовые механизмы стали теперь значительно доступнее и дешевле. Люди с небольшим доходом предпочитают покупать их не в магазинах, а по объявлениям таких заводчиков, как ты… Но, просто, любое производство изнутри пугает. У меня есть знакомый, который еще в школе целое лето отработал на сыроваренном заводе и с тех самых пор, уже много лет, не ест сыр. Я думаю, если бы мы знали обо всём, как и что делается, мы отказались бы от многого…

И тут я осекся, чувствуя, как напряженно она притихла. И до меня дошло, что она имела в виду. «Саму идею полового размножения…»

– Эй-эй, – позвал я встревоженно. – Насчет твоей техники мы подумаем. А насчет «ненавидеть саму идею», ты это прекрати. Мы-то – люди. Нам сам Бог велел… Знаешь что? Пойдем ко мне?

– К тебе? – удивилась она. – А ты разве не женат?

– С чего ты взяла?! – офигел я.

– Тогда почему раньше ты никогда меня к себе не приглашал?

Действительно… Выходит, она считала меня женатым мужчиной и все равно терпела меня?..

– Ну-у… – протянул я, нащупывая в кармане коробочку с кольцом. – Дело в том… Я боялся, что тебе может у меня не понравиться.

– Скажи главное, – решительно потребовала она. – Кроме нас там никого живого не будет?

– Абсолютно, – заверил я.

– Так идем! – обрадовалась она, подняла голову, и я увидел, что ее глаза моментально высохли.

– Нет, ошибся, – спохватился я. – У меня есть живой кот. Рыжий. Его так и зовут – Рыжий.

– Обожаю котов! – просияла Ольга. – А кошка у него есть? У меня есть одна подружка – заводчица кошек…

Нет, ладно, колечко подарю у меня.

Соль

Неприкаянная душа

… Ну и семейка… Вот это класс!..

1

– Да, слушаю?! – заорал я, поспешно завертываясь в простыню. Я ожидал увидеть на стереоэкране приветливое лицо какой-нибудь симпатичной медицинской сестрички, которая с трогательным волнением в голосе сообщит: «Поздравляем, у вас – сын…» Но вместо этого там возникла не очень-то презентабельная, но до боли знакомая мужская физиономия.

– Что, блин, козлы, не ждали?! – радостно проорал Козлыблин. И то, правда: уж кого я не ожидал, того не ожидал. Однако, увидев, по-настоящему обрадовался:

– Вадик?! Живой! А мы думали, ты «того»…

– Ага! Щаз-з! Не дождетесь!

– Так ведь с Марса живыми не возвращаются. Мы же там были.

– Во-первых, ты противоречишь себе: вы там были и вернулись, так? Во-вторых, с чего ты взял, что я не на Марсе? Тут прикольно!

– Не надо врать, – уличил его я. – Если бы ты был на Марсе, мы бы не могли разговаривать с тобой свободно, а ждали бы, пока сигналы туда-сюда пройдут.

– Умный, – осадил меня Козлыблин саркастически. – Друга похоронил и рад. А тот возьми да воскресни, вот досада-то!..

– Вадик, – сказал я сдержанно. – Я ОЧЕНЬ рад тебя видеть. Правда. Мы все ОЧЕНЬ за тебя переживали. Но мудила ты редкостный, и это неопровержимый факт. Так что или ты внятно объяснишь мне, где ты и что с тобой произошло, или я отключусь.

– Да чего тут объяснять? – внемля моим доводам, взял он на тон ниже. – Все просто. Мое тело пока что находится на Марсе, оно в коме. А душу я скачал в сеть.

– Что-что? – не поверил я своим ушам.

– Что слышал. Ты кино древнее видел – «Газонокосильщик»? Плоское ещё.

– Смотрел. В детстве.

– Ну, вот. Кто-то ведь должен был стать первым виртуалом.

Я открыл рот, сам еще не понимая, то ли от удивления, то ли, чтобы что-то сказать, но Козлыблин опередил меня:

– Постой-постой. К тебе тут из роддома ломятся. Принимай поздравления, я на тебя позже выйду.

И его небритая рожа уступила место давно ожидаемому личику симпатичной медицинской сестрички.

Когда Кристина торжественно внесла ребенка в дом, я взял его на руки, порывисто склонился над ним… И молчавший доселе перевязанный синей лентой сверток разразился дикими воплями. Выхватив его у меня из рук, Кристина вскричала:

Страшилище! Ты напугал ребенка!

– Чем?! – поразился я.

– «Чем, чем»! Волоснёй!

«Волоснёй»?! Ну и словечко… Меня предупреждали, что женщины после рождения ребенка деградируют, но я не ожидал, что этот процесс будет таким стремительным.

– Давно пора постричься, – бросила Кристина, неистово тряся сверток.

– Между прочим, заметил я, эта «волосня» часть моего сценического имиджа.

– Купи парик. На шампуне сэкономим. Когда Степка, наконец, затих, она сообщила полушепотом: – Воспитанием сына я буду заниматься сама. И сама выберу ему гувернантку.

Я не стал распространяться на тему того, что понятие «сама» и понятие «гувернантка» входят между собой в явное противоречие. Я уже давно смирился с мыслью, что лучший способ не иметь неприятностей, это не спорить с Кристиной. Иногда я даже удивляюсь, откуда берутся неприятности у других людей, если у них нет Кристины.

– Дать объявление? – шепнул я смиренно.

Кристина осторожно, как сапер мину, положила сверток в кроватку и тронула клавишу на ее спинке. Кровать плавно закачалась. Кристина обернулась ко мне, и на лице ее обнаружилась язвительная усмешка: