О бедном вампире замолвите слово - Боброва Ирина

— А что с малышом? — поинтересовалась впечатлительная Сервиза.

— А то, — ответила Яграфья и надолго замолчала, отхлебывая чай. Ее круглое лицо в сеточке мелких морщин приняло выражение многозначительной загадочности, а маленькие сизые глазки засветились чувством собственной значимости. Старухе нравилось томить собеседников неизвестностью, она просто наслаждалась вниманием. — К русалам ему ходу нет. Не примут его хвостатые.

— Почему? — Любопытной медсестре не терпелось узнать все подробности. Ее доброе сердечко было охвачено беспокойством за судьбу несчастного младенца.

— Потому, что и хвоста у него нет, — ответила деревенская ведьма. — Нормальные ножки у пацаненка, и писюн меж ними торчит. А у русалов это самый тяжкий грех — когда ноги раздвинуты. А малыш ладненький. Так смотришь — ведьмак ведьмаком, только вот голова рыбья, с жабрами. Врачи ему сразу банку с водой на голову надели, чтобы не задохнулся.

— Бедненький, — всхлипнула Сервиза, — теперь всю жизнь с аквариумом на голове ходить будет!

— Куда денешься, судьба у него такая, — философски заметил Кирпачек, за что медсестра одарила его негодующим взглядом.

Следующий час прошел быстро. Сервиза делала уколы больным осиновой болезнью, а Кирп тщетно пытался продлить жизнь молоденькому вурдалаку. Парнишка умер у него на руках, в это же время в других палатах тихо скончались еще двое — вампир и упырь.

Яграфья перевезла их тела к остальным, в палату рядом с сестринской, сваливая покойников прямо на пол. Смерть в Королевстве Объединенных Шабашей — дело редкое. Жизнь длилась вечно, и житель страны мог только погибнуть от насилия или — как сейчас — во время эпидемии. В стране не знали, что такое морги и кладбища. Тела просто таяли на глазах, становясь все прозрачнее, пока не исчезали совсем. Выдвигалось много гипотез, но первое место в рейтинге удерживало предположение о том, что тела умерших попадают в рай или ад.

Как только выдалась свободная минутка, дежурная смена снова собралась в сестринской. Сначала разговор вертелся вокруг осиновой болезни, потом Яграфья сменила тему, рассказав странную историю. Оказывается, среди деревенских ведьм бытует такое поверье: когда кто-то умирает по непонятной причине, за телом умершего приходит страшное потустороннее существо — человек. Кто такой человек, знали все. Он присутствовал в сказках малых и больших народностей огромной Земли, везде осуществляя роль носителя мирового зла. Этот монстр хозяйничал в страшном мире — в раю. Туда попадали согрешившие по злому умыслу — как, например, маньяк Ихтиандр. Те, кто прямо не виноват в грехе смерти, например умершие от осиновой болезни, отправлялись туда же. По мнению Яграфьи, эпидемией святой Дракула и великомученики Зомби наказывали за нарушения законов веры.

— А приходит человек за телами перед рассветом, — рассказывала Яграфья, — только первый луч светила великокрасного блеснет, он тут как тут. Сначала один раз тихонечко стукнет в окно, потом погромче — два раза, а потом совсем уж громко — три раза. И мертвецы зашевелятся, как живые, — это они от нашего мира отрываться начнут, чтобы, значится, в потусторонний мир попасть. Вот так-то…

Санитарка немного помолчала, посмотрела на усталое лицо Сервизы и сказала:

— Пойдемте, доктор. Девочке спать пора, да и вы тоже едва на ногах держитесь. Часок-другой, может, подремать получится.

Кирпачек попрощался и вышел, санитарка тоже покинула сестринскую комнату.

Оставшись одна, Сервиза, напуганная рассказами Яграфьи, решила не ложиться. Она прислушивалась, не шевелятся ли мертвецы за стеной. Так и сидела погруженная в сосредоточенное переживание собственного страха очень долго — минут пять. Вдруг мысли ее переключились на персону Кирпачека, и она улыбнулась, вспомнив его неумелые заигрывания и смущение. Сервизе стало весело, она рассмеялась, забыв о рассказе Яграфьи, о покойниках и о собственных переживаниях. Озорная девчонка откинулась на спинку дивана, вытянула руку и пошевелила пальцами, представляя, что поглаживает наманикюренными коготками маленькое ухо доктора Кирпачека. Именно этот момент и выбрал чернявый Купидон, чтобы пустить в красотку стрелу любви. Сердце вампиреллы заполнило тягучее, неизведанное доселе томление. После пяти минут тяжелейших попыток разобраться в своих чувствах это юное создание сморил сон. Она вытянулась на диванчике и сладко зевнула, прикрыв ротик изящной ладошкой. Во сне Сервизе явилась страшная медсестра. Она хмурилась и в гневе морщила рыло, совершенно серьезно обещая поднять девушку на рога.

Дреплюза все это время не переставала думать о сопернице. Покинув больницу, страшная медсестра решила немного привести в порядок растрепанные чувства и направилась к дому пешком. Она угрюмо смотрела под ноги, в свиных глазках, глубоко утонувших в складках тройных век, блестели черные слезы зависти. Мысли о том, как коллеги воспримут ее заигрывания с молодым, годным едва ли не во внуки вампиром, клонили рогатую голову вниз, на мощную бочкообразную грудь. Демоница не вспоминала об отказе Кирпачека — это было слишком больно. Она совсем расклеилась. Грива темно-лиловых волос, обычно жесткой щеткой торчавшая на голове, тоже поникла и затертой мочалкой стекла от впадины меж рогами до шеи. Пожилая дама тяжело вздыхала, временами изо рта вырывалось горестное похрюкивание. Закинув на плечо знаменитый бездонный ридикюль, в порыве чувств она так заламывала руки, с таким хрустом сжимала пальцы, что прохожие оглядывались и прибавляли шагу.

Приступы острого сожаления гасились волнами нежности, направленными на объект любви, потом накатывала неуверенность. Страшная медсестра, размышляя, может ли такой красавец полюбить зрелую женщину, нервничала и отрывала одну за другой пуговицы на кожаном пиджаке. «Любит, не любит», — гадала несчастная, бросая их на землю.

Жила Дреплюза в элитном доме. Все считали, что она могла бы совсем не работать, ведь демоница принадлежала к княжескому роду, а сама она никому не говорила, что младшая ветвь, породившая ее, катастрофически бедна. Квартиру страшная медсестра выклянчила у богатого родственника — князя Астарота. Рогатая дама остановилась у подъезда своего дома, но идти в пустую квартиру и коротать вечер в одиночестве не хотелось. Страшная медсестра развернулась и быстро зашагала к ночному кафе.

В небольшом зале толпился народ, однако на затянутую в лайкру и кожу демоницу никто не обратил внимания. Дреплюза была невероятно тучна, желание похудеть давно превратилось в идею фикс, но сделать это никак не удавалось. Уж что-что, а поесть демон и ца любила. Как многие толстяки, она ошибочно считала, что чем уже костюм, тем стройнее она в нем выглядит. Это убеждение не раз становилось причиной конфузов: бывало, одежда рвалась в самых неподходящих ситуациях, и складки жира, радостно колыхаясь, вырывались на волю.

Оглядев потенциальных кавалеров, Дреплюза презрительно сморщилась — простонародье. Она, особа княжеской крови, оказывает им честь своим присутствием, а эти даже не понимают, какое счастье им привалило!

Демоница прошла к стойке, отодвинула мощным плечом небольшую очередь, сделала заказ. За дальним столиком в углу зала в атмосфере всеобщего веселья погрустила часа два в компании с бутылочкой «Кровавой Маши», как правильно подозревала страшная медсестра, сделанной из паленой плазмы. Демоница выпила стопку, потом другую, запивая огненную жидкость темно-бордовым, богатым холестерином пивом. Хотелось просто-напросто напиться и забыться, упасть и уснуть счастливым сном мертвецки пьяного демона, но ее усилия пропали втуне. Спиртное проваливалось в бездонное чрево, а спасительное опьянение не наступало. Перед глазами все еще стояло прекрасное лицо молодого доктора, а душу жгла любовь.

И любовь эта обжигала ее сердце куда сильнее, чем низкосортное пойло глотку. Не в силах выносить разлуку с любимым, демоница решительно встала, сжала ручки массивного ридикюля и, пошатываясь, вышла из кафе.

Она уже подошла к больничной ограде, когда начало действовать холестериновое пиво — оно напомнило о себе угрозой разорвать мочевой пузырь. Страшная медсестра быстро забежала за забор. Поставив сумку перед собой, стянула лосины, и… сердце демоницы наполнило блаженство: она просто слилась с гармонией теплой весенней ночи.