Горец. Вверх по течению - Старицкий Дмитрий
И мы за ними по знаку Вахрумки.
Я лишь поблагодарил небо, что по недостатку времени так и не обиходил новые хромовые сапоги и ходил еще в своих старых — юфтевых. Застарелая жидкая грязь на полигоне временами стояла выше щиколотки.
Обстреливаемая позиция с полевым инженерным обеспечением была поделена на три равные части.
Новации Вахрумки.
Обычные имперские полевые окопы.
И надземные люнеты и флеши, применение которых кто-то по ретроградности отстаивал, как я краем уха слышал.
Укрепления ниже уровня земли все созданы в две «нитки».
Кто-то шибко умный понаставил в позициях обычные магазинные голые манекены из папье-маше. Для наглядности.
В люнетах и флешах шрапнель выкосила девяносто процентов личного состава манекенов.
В уставных окопах почти половину.
В окопах Вахрумки с козырьками, перекрытиями, блиндажами и ДЗОТами — меньше четверти, и только из тех, кого поставили на открытое место. Все пулеметы на его позиции сохранили свою условную работоспособность.
Пехотный генерал с побагровевшим лицом мрачно ходил по позициям, приказывая адъютантам перевернуть ему то один, то другой манекен. И все больше мрачнел. Потом подошел к генерал-адъютанту Штуру и громко заявил, так чтобы все остальные слышали:
— Тот, кто это все придумал, заслужил «Имперский крест», ибо это заслуга перед всей империей. Готовьте представление императору, я его подпишу. Это просто феноменально по своей незамысловатости, а сколько солдатских жизней сохраняет. А вы что думаете?
— Я согласен с вами, — поддержал пехотного и артиллерийский генерал. — Шрапнель перестала быть панацеей от всех бед на поле боя. Теперь нужны другие снаряды для прорыва пехотных укреплений. То ли дело в прошлую войну с республикой… — мечтательно закатил он глаза под кустистые брови. — Те в красных штанах и голубых мундирах прут на нас как на параде, плотными колоннами, а мы их сверху шрапнелью посыпаем… Как траву косой. Кончилось золотое время артиллерии. Пишите, Штур, представление. Я его тоже подпишу, кто бы этот гений ни был.
Довольный Штур только руки поднял, как бы сдаваясь перед авторитетом двух полных имперских генералов.
— Представление непременно будет уже завтра, господа. Вы его увезете с собой к императору. А сейчас я всех прошу вернуться в павильон, где автор этих новых полевых укреплений прочитает нам свой доклад. Надеюсь, что он будет краткий, и на обед мы не опоздаем, — и при этом Штур выразительно посмотрел на майора Вахрумку. — А после обеда для вас приготовлен сюрприз. Какой — сейчас не скажу, сами увидите.
Доклад прошел на ура. Вахрумка уложился в двадцать минут и сорвал генеральские аплодисменты, а также заключительные уверения какого-то инженер-полковника (как подсказали — из штаба Западного фронта), что теперь война с Республикой, временно перешедшая в позиционную фазу, получит новое дыхание.
— Ибо сохранение личного состава в траншеях — это сохранение рабочих в тылу, которых бы призвали из-за больших потерь. Следовательно, произойдет повышение нашего экономического и военного потенциала. Ибо нынешние войны, как бы нам от этого ни становилось грустно, выигрывают не столько солдаты, сколько заводы и транспорт. Даже самый стойкий солдат с самым совершенным пулеметом не выиграет битву, если ему вовремя не подвезут патроны, — закончил он свою речь.
Наглядные пособия, изготовленные в моем бюро, пришлись очень даже в кассу. И мысленно я себе поставил плюсик по службе. По крайней мере, выдержал экзамен на руководителя структурного подразделения. До этого я служил в штабе как бы в аванс.
Потом для высоких чинов был банкет в павильоне, а нас покормили на полигонной кухне, чем мои мажоры были весьма недовольны. Пришлось им напомнить, что солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. А для банкетного стола с генералами они все, несмотря на высокопоставленную родню, еще рылом не вышли, то есть чинами.
— Так что служите и обрящете, — закончил я свое нравоучение. — И учтите, вам еще павильон, где доклад делался, от грязи отмывать, что полковники сапогами натащили.
О-о-о! Такого охудения в глазах человеков я давно не видел. Даже если на это выделят полигонных помогальников, то я откажусь — пусть мажоры грязной тряпкой елозят… в габардине. Им полезно.
Пока длился генеральский банкет, полигонная обслуга заклеила обрывками газет «ранения» манекенов и вновь расставила их по позициям, едва успев к тому времени, когда слегка поддавшая сытая и добрая высокая комиссия вновь нарисовалась на орудийных позициях.
— Ну и где ваш сюрприз? — спросил генерал артиллерии Штура.
Тот вытянул за цепочку из нагрудного кармана кителя плоские золотые часы, щелкнул крышкой, с удовольствием прослушал пять музыкальных тактов и лишь потом ответил:
— Да с минуты на минуту ожидается. С запада. Отсюда хорошо будет видно. Проявите воинское терпение, господа.
И точно, через пять минут на фоне кучерявых облаков сначала появилась хорошо различимая точка, которая по мере увеличения превращалась в розовый дирижабль полужесткой конструкции с низко подвешенной длинной гондолой.
Плавно спустившись на две сотни метров от земли, дирижабль прошел над отведенными для испытаний позициями и сбросил на каждую по два десятка шариков. И вскоре там раздались взрывы.
— Вот чего только для убийства человека не придумают, а на скотину один нож, — озадаченно произнес генерал пехоты.
— Впечатляет? — спросил генерал Штур.
— Да не то слово. Выходит, теперь и окопы нам не помогут?
— Сейчас сами все увидим, — пообещал Штур.
После бомбардировки дирижабль отошел к дальнему восточному углу полигона и сбросил у мачты причальный конец, обильно полив с неба водой подбежавших к канату полигонных помогальников.
Я сразу своих чертежников погнал, чтобы они, взяв у полигонной обслуги шесты, отметили на разбомбленной позиции самые крайние попадания по центрам воронок. А потом промерили рулеткой расстояние между ними. И все записали и зарисовали. С каждой воронкой.
— Ты что-то задумал, фельдфебель, признавайся, — навис надо мной Вахрумка, незаметно отойдя от генералов и глядя на то, как мои мажоры бегут по полигону, смешно поднимая колени.
— Так точно, господин инженер-майор, хочу доказать неэффективность такого бомбометания на ваши позиции, — прогнулся я перед непосредственным начальством.
— Это ты здорово придумал, хвалю, — заулыбался инженер, который, как оказалось, также ничего не знал о сюрпризе генерала Штура. — А почему ты думаешь, что бомбардировка с воздуха оказалась неэффективной? Отсюда же ничего не видно.
— Осмелюсь пояснить, господин инженер-майор, просто я внимательно смотрел, как летят эти шарики к земле. С большим рассеиванием от воображаемой вертикали. Эти… гм-гм… на дирижабле которые, посчитали, что кидают свои снаряды в безвоздушном пространстве, а воздух имеет разную плотность на разной высоте. Это я как горец утверждаю, по собственному опыту. Я часто видел, как камни в горах падают. Вы, прежде чем допускать летунов к своим позициям, потребуйте от них указать на плане точное место, в которое они целились. Думаю, обнаружится много сюрпризов и для них.
— Резонно, — покачал головой Вахрумка. — Вот… бегут уже летуны докладывать о своих успехах.
К передней гондоле дирижабля прислонили лестницу, по которой спустились три офицера в черной коже и вполне себе привычных для меня фуражках с белым верхом и мелкой рысцой побежали к батарейной позиции. Где наверняка сверху заметили генералов.
Когда они подошли на такое расстояние, что можно было разглядеть их лица, то я не выдержал и засмеялся.
Вахрумка посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— Кругом знакомые все лица, господин инженер-майор, — пояснил я свое поведение. — Крайнего-левого не припоминаете?
Вахрумка не стал ломать свои глаза и посмотрел на воздухоплавателей в бинокль. Хмыкнул пару раз и сказал мне, понижая голос:
