Светлана Тулина - Новое платье королевы
В комнате имелось две двери — на противоположных друг другу коротких стенах. Та, что слева от окна, двустворчатая, с фигурной резьбой — вела в большую залу. Вторая — маленькая и неприметная, справа от зеркала — в крохотный чуланчик, где находился столик с телеграфным аппаратом. На пуфике рядом со столиком сидела заплаканная девушка в форме старшей горничной, на нас с Холмсом она взглянула с ужасом, и тут же снова залилась слезами. Кроме нее в чуланчике находился молодой человек неприметной наружности, одетый в штатское платье, но с той профессиональной неловкостью, с каковой умеют носить его только представители определенных служб. Он смотрел на нас крайне подозрительно, но из-за того, что предполагавший нечто подобное Холмс заранее озаботился личным присутствием рядом с нами шефа дворцовой СБ, молодой человек согласен был терпеть наше общество и даже быть в некотором роде любезным.
Холмс не стал допрашивать подозреваемую, предпочтя сначала осмотреть место преступления. Он вынул из кармана рулетку и большую круглую лупу, после чего бесшумно заходил по комнате, то и дело останавливаясь или опускаясь на колени. Особого его внимания удостоились вовсе не пустые футляры — хотя и их Холмс обследовал довольно тщательно, разглядывая и вымеряя какие-то только ему видимые следы на бархатной скатерти. Но куда больше его заинтересовало стоящее на подоконнике блюдце с какой-то белой кашицеобразной массой — Холмс тщательно осмотрел блюдце и подоконник, на котором оно стояло, понюхал содержимое и спросил, адресуясь к шефу СБ, мистеру Гастону:
— Во дворце есть кошка?
— Как можно, сэр?! — воскликнула шокированная миссис Тревер. — Конечно же нет! У Её Величества аллергия!
Мистер Гастон, откашлявшись, подтвердил, что во дворце нет и быть не может никаких кошек. Почему-то эти слова заставили моего друга рассмеяться.
— Ну что же, — сказал он. — Тем лучше.
И с этой загадочной фразой он вдруг лег животом на подоконник, почти наполовину высунувшись из окна, и завертел головой, словно пытаясь разглядеть что-то в саду или на стене.
— Дохлое это дело, сэр, — буркнул в рыжую бороду мистер Гастон, краснолицый господин весьма внушительного вида. — Если будет вам интересно, так мы это первым делом проверили. Стена совершенно гладкая, ни один акробат по ней не заберется, следов от лестницы на газоне нет. С крыши спуститься тоже никто не мог, во всяком случае — незамеченным, там как раз рядом пост охраны. Окно на третьем этаже не открывалось, судя по пыли, дня три. Нет, этим путем сообщник уйти не мог, да и придти тоже, если только на крыльях — но и тогда оказался бы замеченным охранником с крыши. Просто человек-невидимка какой-то, право слово!
Но Холмс не обращал ни малейшего внимания на это бурчание, он словно вообще позабыл о том, что находится в комнате не один — метался от окна к столу и обратно, измерял расстояние между какими-то совершенно незаметными мне следами, один раз даже лег на пол. Потом отбил какой-то запрос на карманном телеграфе — не слишком сложный, поскольку ответ пришел почти сразу. Плохо воспринимая телеграфный текст на слух, я успел разобрать только что-то о времени восхода солнца, что сделало лично для меня ситуацию еще более запутанной. Холмс же, наоборот, остался удовлетворен полученным ответом.
— Ну что же, господа, — произнес он с чрезвычайно довольным видом. — Я готов представить вам вора. Но для этого мне понадобится некоторая помощь. Миссис Тревер, буду вам крайне признателен, если вы пригласите сюда ту девушку, что обнаружила пропажу, и также помощника садовника, с которым она разговаривала. Его вы найдете в саду, у старого бука, если поторопитесь. И прихватите с собою пару гвардейцев.
Одним из качеств, позволяющих миссис Тревер идеально справляться со своими обязанностями, было четкое осознание ею того, при какие обстоятельствах спорить, требовать объяснений и настаивать на своем вполне уместно — а при каких следует просто молча кивнуть и исполнять то, что было приказано. Вот и сейчас ей хватило секунды на то, чтобы оценить обстановку, кивнуть и поспешно покинуть гардеробную.
Наученный многими годами общения со знаменитым детективом, я молча ожидал близящейся развязки. Мистер Гастон оказался вовсе не таким терпеливым.
— И что же это вы тут такого углядели, а, мистер? — скептически осведомился он у моего друга. — Сад был обыскан сразу же, как только стало ясно, что в гардеробной ничего нет. Там как раз под окнами свежевскопанная клумба, на ней никаких следов. Пуговицы слишком легкие, их невозможно кинуть далеко. Да и зачем тогда тратить время и вынимать из футляра? Впрочем, эта девица даже футляр не смогла бы бросить так, чтобы он не упал на клумбу! Помяните мои слова, мистер, у этой тихони наверняка был сообщник во дворце, вместе с которым они и провернули это дельце. Эти тихони — они всегда такие…
Он, похоже, еще много чего намеревался высказать, но его речь прервал зуммер вызова и дробный перестук принимаемого сообщения из смежной комнатки. Почти сразу же оттуда выскочил молодой человек с обрывком телеграфной ленты в руках, которую он и вручил своему начальнику. Прочитав сообщение, мистер Гастон победно взглянул на Холмса.
— Ха! Вот и сообщница! Что я вам говорил? — и, обращаясь уже к своему подчиненному. — Пусть ее немедленно доставят сюда!
Молодой человек, кивнув, метнулся обратно. Застрекотал телеграф.
— Сообщница? — осведомился Холмс, приподняв бровь. — Ваши ребята задержали белошвейку?
— Ха! Ошибаетесь, мистер Холмс — повариху!
Мистера Гастона распирало самодовольство, и потому отвечал он охотно.
— Повариху? — похоже, мой друг оказался искренне удивлен таким поворотом дела.
— Да, мистер! Сообщницей нашей тихони оказалась повариха! Именно в ее комнате обнаружили одну из похищенных пуговиц. Я был прав, настояв на обыске всех помещений! Пусть теперь плачет сколько угодно — все равно придется рассказать правду!
Но повариха не собиралась плакать — она ворвалась в гардеробную маленькой пухлой фурией и сразу же набросилась на мистера Гастона.
— Я вам давно говорила, а вы все не верили! А что вы теперь скажете, а? Снова будете кричать, что лепреконов не существует? Так знаете что? Я рассмеюсь вам в лицо! Кто иной мог подняться по гладкой стене до третьего этажа, а? Для кого еще ложка могла оказаться ценнее бриллиантов? Молчите, да? Потому что сказать нечего! И не смейте больше мне возражать!
Мистер Гастон, побагровевший от возмущения, может, и собирался возразить, но в зале раздался шум потасовки и громкие крики, двустворчатая дверь с грохотом распахнулась и в гардеробную ворвалась сияющая миссис Тревер. За нею львиноголовый гвардеец-моро втолкнул странную парочку — хнычущую девушку с хитрым личиком и высокого парня в грязной форме садовника.
Парень прижимал к лицу исцарапанные руки, пытаясь унять текущую сквозь пальцы кровь. Миссис Тревер крепко сжимала в руках какой-то кулек довольно непрезентабельного вида, в порыве чувств то и дело прижимая его к объемистой груди и совершенно не замечая, что оставляет на безукоризненной униформе грязные пятна. Поднялся невероятный гвалт. Причитала хитролицая девушка, стонал окровавленный парень, громыхала что-то восторженное миссис Тревер, кричали друг на друга маленькая повариха и мистер Гастон — и еще неизвестно, кто из них кричал громче, а из зала неслись вопли уже совсем нечеловеческие.
Конец этому бедламу положил Холмс.
Протиснувшись мимо гвардейца к выходу, он с грохотом захлопнул тяжелые двери, после чего рявкнул так, что невозможно было ослушаться:
— ТИХО!!!
В наступившей за этим тишине, правда, продолжали раздаваться приглушенные вопли из зала, но благодаря толстым дубовым створкам их почти не было слышно.
Взоры присутствующих обратились на моего друга.
— Я задам вам несколько вопросов, — произнес Холмс негромко. — После чего представлю вора. Впрочем, как я вижу, части собравшихся он уж знаком, — при этих словах мой друг покосился на окровавленного садовника, но тут же перевел взгляд на миссис Тревер. — Я вижу, вы отыскали пропажу?
— О да, сэр! Все девяносто девять, тютелька в тютельку! — миссис Тревер в волнении прижала грязный кулек к груди. — Этот негодяй как раз пытался…
— Прекрасно. А теперь я обращаюсь к вам, не представленная мне леди. Что лежало на подоконнике, где потом обнаружили украденную пуговицу?
— Я Мэри, сэр, повариха, а вовсе не леди, — хихикнула в ответ бойкая девица и без особого смущения добавила: — Ложка, сэр, большая, серебряная, я ее только начистила, вот он и позарился! Они всегда так поступают, лепреконы эти! Уж на что мерзавцы, но никогда ничего не берут просто так, обязательно что-то в обмен оставляют, уж я их натуру знаю!
— Постойте! — перебил кухарку мистер Гастон, хмурясь. — Но как этот мерзавец умудрился завладеть драгоценностями? Он ведь не заходил в гардеробную! А девицу обыскали, прежде чем отпустить, она не могла ничего вынести!
