Надя Яр - Людоед
Священник хотел было возразить. Внезапно Немо залпом осушил чашу, вскочил на скамью, перепрыгнул через стол и затерялся среди танцующих. Тирелл допил вино и ушёл, оставив диктатора веселиться с десятками тысяч поклонников. Впоследствии он не мог вспомнить, что же хотел тогда ещё сказать. Позиция Немо была логична. Единственный аргумент против неё был бы аргументом против бессмертия, а противостоять любви людей к жизни было так же бессмысленно, как пытаться остановить взрыв сверхновой звезды. Джон Конгрэйв не смог бы ничего изменить, даже если бы захотел. Но зачем ему такого хотеть? Диктатору было уже под пятьдесят, и вавилонская технология спасла его от надвигающейся старости, сохранила его красоту и богатырскую силу. Лучше быть молодым, богатым и здоровым, чем старым, бедным и больным, думал Тирелл, а уж иметь возможность упокоиться в родной земле и вовсе очень хорошо. Священник затаил обиду.
Это было не всё. После вавилонской интервенции патрианцы дорвались до высокотехнологического оружия и тут же бросились разбираться со своими заклятыми врагами, у которых такого оружия не было. Вавилоняне сумели предотвратить две бойни, однако новоиспечённый генерал Джексон Дэйн тем не менее устроил третью. Джон Конгрэйв дал этому человеку армию, и Дэйн учинил среди северных племён что-то очень напоминающее геноцид. Вавилоняне сообщили об этом диктатору.
— Вот и хорошо, — сказал Конгрэйв.
Вавилоняне растерялись. Они ожидали, что их благородный ставленник положит конец кровопролитию, и не учли человеческий фактор. Генерал Дэйн был личным другом капитана Немо.
Джеймс Кросс тоже был другом капитана Немо, и Тирелл не стремился повторить ошибку соотечественников. Второй силой, которая могла подпортить жизнь Кроссу, был народный трибун Колин Долинг. Этот человек был политической марионеткой, а заодно — по слухам — любовником Немо. На первый взгляд трибун сохранял независимость и часто критиковал законопроекты диктатора, требуя гораздо более радикальных реформ. Окопавшаяся в сенате «белая» оппозиция впадала в истерику, требуя сохранения старых порядков и головы трибуна на блюде. Долинг наседал, Немо лениво огрызался, и сенат поддерживал его первоначальную идею во избежание худшего. В общем и целом пикировка имела вид хорошо спланированного циркового поединка, результаты которого устраивали и диктатора, и трибуна. Как бы ни обстояли их личные отношения, в политическом плане Немо и Долинг спали в одной постели.
Между тем к Кроссу трибун никаких нежных чувств не питал. Громкий наезд на могущественного олигарха за излишнее взяточничество, воровство, жестокость или разврат был бы как раз в стиле Долинга. Интересно, если скормить человека рыбам, зажарить этих рыб и съесть, это сойдёт за излишнюю жестокость? Ещё как! Это, между прочим, садизм, каннибализм и самый натуральный разврат. С такой амуницией в руках Долинг сможет всласть палить по министру хоть весь сезон. Людям это не скоро надоест.
Тирелл решил поговорить с трибуном.
* * *Миссия стояла за квартал от главной улицы Сото. Улица вела на Капитолий. Широкая и прямая, она наливалась темнотой, как обмелевшее русло паводком. Над ней пролетали ломящиеся от пассажиров урбабусы. Фонари ещё не горели, и урбабусы буйно сияли россыпями сигнальных огней. Над ними то и дело проносились счастливцы, которые смогли купить или же получить в подарок вавилонский серфборд. Многие лежали на досках, как на плавательных матрасах, и с любопытством глядели вниз. Улица полнилась людьми до краёв — рабы и наёмные труженики возвращались из благополучных районов в Сото. В такое время Колин Долинг ещё принимал просителей в Доме Трибунов на одноименной площади Капитолия. Тирелл решил не откладывать разговор в долгий ящик, однако его ноги отказались пройти пешком даже квартал. Тирелл спустился вниз, взял из гаража свой серфборд и взмыл в темнеющее небо, включив сигнальные огни.
Он опоздал. Дом Трибунов давно пустовал, и вокруг не было никаких признаков жизни, если не считать пьющих на площади гуляк. В круглом павильоне на возвышении сиротело белое кресло Долинга. Низенький человек степенно подметал пол.
— Босс ушёл, — сказал он, остановился и оперся на метлу.
— Я вижу, — сказал Тирелл, сел на ступеньку и вынул хэнди. Он решил побеспокоить народного избранника в его доме. Надо было отыскать адрес.
— И дома его тоже нет, — уборщик почти закончил работу и был не прочь поболтать. — Босс в гостях у диктатора. Сегодня Немо как раз празднует лентяя, ну и… они его празднуют вместе.
Уборщик знающе ухмыльнулся.
* * *Рощу опоясывала каменная стена. Парадные ворота были заперты. Не было видно ни сторожки, ни звонка. Тирелл решил рискнуть и просто перелететь через стену, но не тут-то было: лапа силового поля осторожно вытолкала серфборд обратно. Хэнди в кармане запищал.
— Заходи сзади, — сказал начальник охраны диктатора, вавилонянин Эли Гириг.
Шёл уже двенадцатый час, а фонари вдоль стены не горели. Здесь, похоже, их просто не было. Минут десять Тирелл летел вдоль стены, радуясь, что догадался взять серфборд. В конце концов он отыскал глухую узкую дверь.
За ней стояли вавилоняне. Тирелла проверили какими-то приборами, решили, что он не опасен, и повели через сад. Фонарики выхватывали из темноты купы деревьев, цветущие кусты, глубокие пустые лужайки. Кроны высоких клёнов сходились над головой. Неподалёку сонно журчал ручей. Тропинка уперлась в белую стену особняка. Внутрь вела ещё одна узкая дверь.
— Много у нас сегодня гостей, — приветствовал его Гириг. — Что-то стряслось?
— Стряслось, — ответил священник. Гириг был его добрым знакомым. Тирелл рассчитывал на помощь.
— Ага. — Гириг сложил руки на круглом животе. — А ты уверен, что это надо немедленно сообщить Немо? Вот прямо сейчас?
— Главе государства не вредно узнать, что его первый министр — людоед, — сказал Тирелл.
— А, Джимми Кросс. Знаю… Немо ещё не знает, а я так да… Слухи уже расползлись. Кросс, между прочим, здесь. И трибун тоже здесь. Все трое грилят у пруда… Послушай, Рональд — это безнадёжно.
— Любая проблема покажется безнадёжной, Эли, если её не решать. Пожалуйста, проведи меня к твоему шефу.
— Мой шеф — военный атташе Вавилона, и он чётко дал мне понять, что не стоит раздражать местных гуманистическими упрёками в нашем стиле. Джон Конгрэйв — отличный парень и очень добрый по-своему человек, но он дитя своей проклятой планеты. Эту планету надо плавно, бережно и с умом подводить к мысли об отмене рабства. Это не значит капать усталому человеку на мозги. Это значит долго и нудно работать.
— Это не работа, — сказал Тирелл. — Это не так называется.
Гириг фыркнул.
— Это не работа, — повторил Тирелл. — А разговоры. Слова. Проблема решается, когда её решают. Помнишь, как пару лет назад на Патрию было повадились педофилы? Проблема вавилонского секс-туризма тоже казалась сложной, а потом Айрон Иден повесил полсотни любителей малолетних рабынь прямо в космопорту Маргариты. С Идена стали брать пример, и масштаб проблемы тут же усох.
— Ты собираешься повесить Кросса? В одиночку? — Гириг развеселился. — Хочу на это посмотреть. Тебе верёвку дать?
— Вешать таких людей — не мой долг. Я собираюсь говорить. Если по-вашему, работать. Без крика и без истерик, с умом.
— Без крика? Рональд, ты осторожен и тактичен, как отбойный молоток, и это в данном случае опасно. Для тебя. Кросс, между прочим, друг и соратник Немо.
— Позвони Немо, — сказал Тирелл. — Просто позвони и спроси. Может быть, он отыщет для меня пару минут.
— Рональд, ты знаешь, сколько он работает? Это его первый свободный вечер за месяц. Тебе ж положено любить ближнего. Или ты себе ближних сам выбираешь?
Тирелл вымученно улыбнулся.
— Эли, — сказал он. — Ближний ты мой, прошу тебя, позвони нашему ближнему, диктатору Патрии. Наши ближние, Эли, скармливают друг друга рыбам, и с этим надо что-то делать. Я отсюда не уйду. Тебе придётся либо насильно выдворить меня вон, либо нажать наконец эту чёртову кнопку.
— Ладно, — произнёс Гириг. — Чёрт с тобой.
Он взял со стола хэнди.
— Гириг, сэр… Да. Капитан, сюда пришёл вавилонский священник. Он хочет поговорить с Вами о людоедах… Да, сэр, вавилонский священник, его зовут Рональд Тирелл. Он христианин… Вы уверены?.. Я так не думаю, сэр. Нет, это не срочно… Окей, капитан.
Гириг отключил связь.
— Немо примет тебя, — сказал он.
* * *Дом казался пустым, как череда пещер в холмах. Меж редкими светильниками в нишах покоились бронзовые лики. Иногда в дверных проёмах скользили тени, но архитектура приглушала звук, и Тирелл едва слышал шаги и голоса. Пустота особняка казалась странной, но что было не странно в связи с Джонни Немо, лордом Сото?
