Густав Эмар - Гипнотический роман
— До свидания, господин Луи де Бираг! — прибавил негр зловещим тоном.
— Вон! — повторил вновь прибывший с жестом крайнего презрения.
— Я ухожу, — проговорил бандит, — но помните, что вы выгнали нас, как диких зверей, вы оскорбили и грозили нам, и мы будем беспощадны. До свидания же! Оставляю вас с вашей прекрасной, невинной невестой.
— Презренный! — отвечал молодой человек, бросаясь на него. Но негр быстрее тигра кинулся из хижины и скоро исчез из виду с злорадным смехом.
Старая негритянка приблизилась тогда к молодому человеку.
— Господин, — льстиво проговорила она, — сам Бог послал вас сюда, чтобы предотвратить ужасное несчастье.
— Молчи, мегера! — вскричал господин де Бираг, с отвращением отталкивая ее, — ты думаешь я не знаю, для кого была приготовлена эта западня?
Старуха низко опустила голову и задрожала всеми членами, увидя свои замыслы открытыми. Между тем господин де Бираг заткнул свои револьверы за пояс и подошел к молодой девушке, которая с самого начала этой сцены оставалась неподвижной, как будто пораженная молнией.
— Сударыня! — с тоскою проговорил он, — в этой ли трущобе должны мы встретиться?!
У девушки вырвалось рыдание.
— Простите! — пробормотала она с дрожью в голосе и почти без чувств падая на скамью.
В этот момент снаружи вдруг раздался выстрел — и какой-то человек, бледный, растерянный, с дымящимся револьвером в руке, бросился в комнату. Это был Жозеф Колет.
Глава III
Во время урагана
Войдя в хижину, Жозеф Колет первым дедом забаррикадировал дверь, нагромоздив перед нею стулья и скамейки; потом, зарядив свой револьвер и заткнув его за пояс, он приблизился к господину Бирагу с живейшей радостью, в искренности которой невозможно было сомневаться.
— Слава богу! — воскликнул он, крепко пожимая ему руку, — я нахожу вас живым и здоровым!
— Э, мой милый Жозеф, — смеясь, отвечал господин де Бираг, все еще стоя перед молодой девушкой и стараясь закрыть ее, — по какому это случаю вы предполагали, что мне грозит смерть?
— Но я так боялся, что с вами случится несчастье!
— Почему же, мой друг?
— Да потому, что сегодня вечером вы вели себя довольно глупо!
— Благодарю вас! — отвечал молодой человек, стараясь увлечь своего друга на другой конец комнаты и в то же время делая незаметный знак негритянке, чтобы она занялась девушкой. — Дорогой мой, — прибавил он смеясь, — вы знаете, что я не разделяю вашего беспокойства в стране, где честность жителей вошла в пословицу.
Колет печально покачал головою.
— Обстоятельства сильно меняются в данное время!
— Вы меня пугаете!
— Не смейтесь, мой друг, уверяю вас, что я говорю совершенно серьезно!
— Объясните же, ради бога, в чем дело.
Метис бросил вокруг себя испытующий взор.
— Место, где мы теперь находимся, — тихо проговорил он, — неудобно для подобных объяснений, пока удовольствуйтесь моими словами, что вы подвергались большой опасности.
— Но скажите, пожалуйста, как же вы сами очутились здесь так неожиданно с револьвером в руке?
— Можете еще прибавить, что этот револьвер был разряжен мною в нескольких шагах от хижины.
— На вас кто-нибудь напал?
— Не знаю, но я слышал подозрительный шум в кустах, заметил, как, подобно раскаленным угольям, сквозь листву блестели два сверкающих глаза, мне показалось даже, что мимо моих ушей просвистел камень.
— И тогда?..
— Тогда я выстрелил. В кустах раздался сдавленный крик, там зашумело, послышался как бы шепот, но тут, увидя дверь этой хижины открытой, я бросился сюда и поспешил забаррикадировать вход, чтобы не быть застигнутым врасплох в этой берлоге.
— Хорошо, вы объяснили все, что мне хотелось знать. Теперь скажите мне, откуда вы пришли?
— Откуда?..
— Да.
— Хорошо, отсюда! — и Жозеф Колет, который уже давно заметил двух женщин, неподвижно стоящих в стороне, бросился к мулатке и, схватив ее за руки, заставил поднять лицо.
— Так это правда? — с изумлением вскричал он. — Она! Она здесь!
— Брат! — пробормотала молодая девушка.
— Молчи! — вскричал он громовым голосом и, схватив за руку господина де Бирага, печально прибавил, — вы изменили мне…
— Я! — с изумлением вскричал молодой человек. — Право же… — но, сообразив, насколько бы компрометировали его слова сестру его друга, он внезапно умолк.
— Ну! — повелительно продолжал Колет.
— Хорошо, — холодно отвечал тот, — но только здесь я не могу объясняться с вами!
— Пусть будет по — вашему! Но смотрите, я требую этого объяснения!
— И оно будет вам дано.
— Вы клянетесь мне в этом?
— Честью заверяю вас!
— Честью?! — с горькой улыбкою повторил Колет, взглядывая на молодых людей.
— Милостивый государь! — с достоинством проговорил де Бираг. — Не торопитесь считать виновными тех, невинность которых скоро будет доказана вам!
— Бог видит, что меня обманули.
— Вскоре вы получите доказательство.
Колет молча и печально покачал головою.
В комнате водворилось молчание. Между тем снаружи ураган свирепствовал с двойной яростью. Завывания бури наполняли воздух стонущими звуками. После нескольких секунд молчания, во время которых трое собеседников бросали украдкой вокруг себя настороженные взгляды, Колет вдруг поднял голову и, проведя рукой по своему лбу, как бы желая отогнать какую-то неотвязчивую мысль, резко обратился к молодому человеку.
— Вы пойдете со мною?
— Конечно!
— Пойдемте тогда, мы и так довольно долго пробыли здесь!
Все это время молодая девушка не проронила ни одного звука, не сделала ни одного жеста; она только куталась в свой платок, чтобы заглушить рыдания. Между тем негритянка, воспользовавшись тем, что никто не обращает на нее внимания, бросилась в соседнюю комнату и заперлась там. Жозеф Колет, бросив кругом подозрительный взгляд, подошел к окну и, взяв висевший у него на шее серебряный свисток, продолжительно свистнул. Почти в ту же минуту раздался топот лошадей, и перед хижиной появилась дюжина кавалеристов с зажженными факелами.
Это были слуги Колета, душой и телом преданные своему господину.
Молодые люди вышли. Метис нес свою сестру на руках. Лошадь де Бирага оказалась привязанной к стволу акажу неизвестною рукой. Оба молодых человека сели в седла; плантатор усадил свою сестру, почти лишившуюся чувств, перед собою, — и кавалькада тронулась в путь.
Между тем ураган все еще не прекращался. Небо, изборожденное молнией, казалось, пылало огнем; страшные раскаты грома потрясали воздух; дождь лил целыми бочками, так что лошади шли по брюхо в воде. Буря гнула большие деревья, словно соломинки, вырывала с корнем и отбрасывала их далеко; словом, природа, казалось, была охвачена одною из тех катастроф, которые в несколько часов совершенно изменяют вид страны.
Всадники, лошади которых как будто обезумели, вихрем неслись, подобно легиону призраков.
Ночь была ужасная, все было разрушено, перевернуто.
Вдруг среди этого хаоса бури раздался ужасный крик мучительной агонии, какой человек испускает в минуту страшной смерти.
Вслед за тем поднялись неистовые вопли в горах, и при свете молнии, в нескольких шагах от дороги, наши всадники заметили бесновавшуюся толпу из сотни или более лиц, которые с непостижимою быстротою вертелись, производя какие-то странные жесты. Вдруг все исчезло.
— Вуду! Вуду! — вскричали объятые ужасом всадники.
— Вуду, что это значит? — спросил было де Бираг.
— Молчите, если вы только дорожите своей жизнью! — быстро проговорил Колет таким повелительным тоном, что молодой человек против воли замолчал, несмотря на свою храбрость, объятый инстинктивным ужасом.
Ураганы в тропических странах страшно сильны, но, к счастью, они при этом непродолжительны; иначе эти страны, так одаренные природой, были бы совершенно необитаемы. Несколько минут спустя буря совершенно прекратилась; на небе появилась луна и осветила своим дрожащим светом разоренную бурей местность. Между тем всадники продолжали также быстро ехать и к часу утра достигли наконец усадьбы Жозефа Колета, расположенной почти на полдороге между Порт — о — Пренсом и Леоганом.
В доме все уже спали; не виднелось ни одного огня; метис спрыгнул с лошади и, взяв на руки свою все еще бесчувственную сестру, проговорил, обращаясь к молодому человеку.
— Следуйте за мной, господин де Бираг!
— К вашим услугам, милостивый государь! — холодно ответил тот.
Оба прошли в комнату, где метис, положив сестру на диван, зажег свечи. Потом, обращаясь к де Бирагу, который все еще стоял, скрестив руки, надменно проговорил:
— Ожидаю, милостивый государь, ваших объяснений, которые я требовал от вас!
