Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич
— Что-то случилось? — спросила она, почувствовав холодок.
— Первый раз креатор первым сообщает о происходящем супераусорсеру, — заметил Стоящий Бык. — Интересный прецедент… Тех, кого я послал, у вас уже нет, и это надо обсудить, когда вы сами все узнаете из своих источников. Я не хочу вводить картинку из наших источников. В вашей системе координат она даст вам искаженное представление о событии.
— Хорошо, — кивнула Фатима Обилич, чувствуя, что ливневый душ включился снова и она не в силах отключить его. — Я свяжусь с тобой. До скорого!
— До скорого, — сказал генсек и растворился.
— Дро! — позвала она.
— …Ты была вне доступа, ты все отключила, — вторила Стоящему Быку Дрозофила, появившись на его месте.
Дрозофила стояла в вагоне ближнего метро и не то, чтобы была растеряна и напугана, но…
— Не дергайся, — успокоила ее Фатима Обилич. — Ты нашла его?.. — И так было видно, что не нашла. — Хотя бы взяла след?..
— Нет… но он тут уже так успел наследить! — Дрозофила сделала большие глаза. — Посмотри!
— Подожди! — подняла руку Фатима Обилич. — Если ты еще не нашла его, значит, он уже, наверняка, вошел в «пещеру». Подумай, где это может быть. Что может стать для него «пещерой»? А я тоже подумаю.
Дрозофила смотрела на нее непонимающе.
— Соберись, — скомандовала Фатима Обилич. — «Восемь часов» или «Семь тридцать» на кольце Кемпбелла. Герой достигает пещеры, из которой нет выхода. Он обязательно войдет в нее, даже если знает о том, что там его ждет смерть.
«Это я приближаюсь к своей пещере», — подумала она.
— И еще… — не дала она Дрозофиле раскрыть рта. — Сейчас его легче найти, если сначала будешь искать «охотников», которые идут по его следу.
«Если он герой, его уже ничем не остановишь… — подумала она и еще раз внушила себе эту истину: — Его нельзя остановить, можно только скорректировать его цель… Пусть сначала, по дороге, найдет не свой эликсир жизни, а то, что нужно мне.»
— Хорошо, я буду искать «пещеру», — пообещала Дрозофила, глубоко вздохнув. — Только с «охотниками» мы уже опоздали… Ты все-таки посмотри, что он тут у нас сделал.
Фатима Обилич подумала вдруг, что креатор Александр Страхов без всяких усилий и страданий одним маленьким шажком уйдет далеко вперед, достигнет конца цепи огней раньше нее. Кто его пустил?.. И она впервые за много лет испытала приступ сильного страха.
Два дня назад креатор Александр Страхов очнулся под чужим потолком и, вопреки своему обычаю, сразу открыл глаза, потому что никаких снов не было, а то последнее, что он помнил, явно было не сном.
Потолок был не тот. Не тот, что в его офисе. Осознанное различение фактуры плоскостей — один из важных признаков бодрствования.
Он подумал о приятном: о том, что вот-вот увидит Лизу. Она, наверно, уже давно на свободе и ждет его…
Но вместо Лизы над ним, опять как наваждение, появилась остроглазая и востроносая маоистка. Теперь она вся соответствовала теме Великого Похода.
— Доброе утро, хорошо выглядите — сказал он, подумав, что эта назойливая муха совсем не изменилась, пока он отсутствовал на земле, — один вопрос, можно?
— Доброе утро, спасибо, — приветливо и без ехидства в глазах, кивнула девушка, — можно.
— На сколько меня приговорили?
— Не поняла, — моргнула боец Народной Армии, склонившись над ним чуть ниже.
— Сколько месяцев, лет и веков длилась криопаза? — спросил он, шевеля пальцами ног, ноги были холодными.
Девушка снова распрямилась и вздохнула, как будто с облегчением.
— Можете не беспокоиться. Криопазы не было. Вас эвакуировали и полностью реанимировали через два часа.
— Куда? — спросил он, холодея уже целиком.
Девушка повела плечами:
— Что «куда»?
— Куда эвакуировали? — спросил Александр Страхов, догадываясь.
— …Ну, у меня пока нет разрешения вдаваться в подробности… — Девушка стала улыбаться с хитринкой.
С такой улыбкой она, наверно, нажала на газ и без зазрения совести разбила муранский габарит на его Спайкере:
— Сейчас вы за мембраной… Если смотреть с той стороны, из мира креаторов.
Мир вокруг изменился полностью. Изменение такого масштаба происходит в мгновение ока только во сне, но сейчас это произошло наяву. Александр Страхов сразу все понял, резко сел на постели и немного подтянул на себя приятную на ощупь махровую простынь с отвратительными разноцветными драконами. Он был голым в этом мире.
Он закрыл глаза: «Так… Я попал «из мира повседневности в область удивительного и сверхъестественного», и мне предстоит встретиться с фантастическими силами… Первый основной «блок Кемпбелла», верно?..»
— Меня что, переводят на другую работу? — усмехнулся он.
Девушка проявилась в его сознании только смехом и звонкими аплодисментами, он не хотел в этот момент видеть ее лица.
— Браво! — похвалила она его. — Я теперь могу отдыхать, а не работать.
«Прихватили! — обреченно признал он. — Думал отсидеться в криопаузе — хрен тебе!»
Катастрофа выглядела слишком большой, чтобы вызвать упадок, уныние, отчаяние. Реакция была, что обычно в таких случаях, парадоксальной — обреченный триумф воли, зажатой глубоко внутри души, как магма, неизлившаяся из глубин вулкана.
«Сам дурак!» — честно признался он и открыл глаза.
— Я что, чем-то опасен для вашего мира? — спросил он, глядя девушке в глаза.
— А вот этот вопрос уже не ко мне, — твердо сказала она, легко выдерживая его взгляд. — Я только подчиняюсь директиве эвакуировать вас, адаптировать и подготовить к комплексному обследованию. Максимум, что вам грозит, — безболезненная санация без снижения информационного уровня, инфодоступа… и без разных других потерь.
«Потерь будет немало», — приготовился Страхов и спросил еще:
— А что, без этого нельзя было эвакуировать?
— Без чего? — приподняла тонкие бровки девушка.
Страхов ткнул пальцем в сердце, и, посмотрев туда сам, обнаружил, что попал точно в маленькое пятнышко блестящей кожи: ага, все так и было, как он помнил.
— Нельзя, — с девичьей непосредственностью сказала она. — Ауты имеют право эвакуировать только трупы, а не живых людей.
— А кто вам дал санкцию на эвакуацию?
Никто, кроме Комиссии ООН по криогарантиям, не мог дать такой санкции. Он уже до предыдущего вопроса догадался, что акция противозаконна.
— На все ваши вопросы вам скоро ответят люди, доверять которым у вас будет куда больше оснований, — неглупо остановила его девушка в новенькой китайской военной форме 1937 года и продолжила также занудно и обстоятельно, будто по заученному. — Но вы, я вижу, о многом совершенно отчетливо догадываетесь… Вы начали воздействовать на реальность, выйдя за стандартные пределы креатора. Возникла некая угрозу Равновесию… Здесь это было замечено раньше, чем за мембраной, и вы правы — операция не была согласована с ООН. Мне приказано вам это сообщить с особым примечанием: думать о противозаконности операции — не в вашей компетенции. А от себя мне посоветовали кое-что добавить. Там, за мембраной, за вами, наверно, сразу бы прилетел вертолет, и вас бы интернировали в «зону».
Он снова похолодел:
— А что, уже установлено?..
— Ничего не установлено. Вы что, думаете, изолируют только при нейролепре?.. Короче говоря, вы здесь, и это место получше будет. Сейчас убедитесь. Душ — там, — указала она пальцем. — Одежда в шкафу… Я подожду в соседней комнате.
Она резко встала, показывая, что запланированная пресс-конференция по прибытии окончена, и вышла.
«Надо было самому напроситься на войну с «Фроммом»! Еще полгода назад… даже год назад, подставиться и переждать без проблем… Эх!» — подумал он и впервые огляделся.
Спальня была не слишком просторной, не больше сорока метров, а постель — просторной, но явно одноместной. Только эти чертовы драконы резали глаз!.. Стены приятного пастельного, бледно-оранжевого тона. Никаких окон. Буклированное напольное покрытие, явно из натуральной шерсти, оттенка перла-беж. Встроенный шкаф с раздвижными фасадами — один зеркальный — того же оттенка. Точно посреди комнаты довольно стильное креслице с ярко-желтой цветочной обивкой и жесткими буковыми подлокотниками в духе «итальянских 70-х», а над ним дуга цельнометаллического стального светильника в стиле «нью-йоркских 30-х». А прямо над ним встроенный в потолок плафон. Он и давал свет, поскольку окон не было.
