Саша Камских - Институт экстремальных проблем
Максим по дороге из Белого Лога в город сумел сбежать от спасателей, причем сделал это легко и просто. Когда «Газель» спасателей остановили на одном из постов ГАИ, Устюгов, не мудрствуя лукаво, открыл дверь машины, выбрался из нее и спокойно направился к застекленной будке, напоминавшей аквариум. Пока один из инспекторов придирчиво осматривал запыленную машину и подозрительно принюхивался к Середкину, одновременно изучая его документы, Максим успел отыскать общих знакомых, завести приятельские отношения с остальными и теперь весьма эмоционально, так, что было слышно даже снаружи, рассказывал о том, какая замечательная племянница появилась у него. Генка, едва сдерживаясь, то и дело злобно посматривал на Максима, Устюгов же, ловя эти взгляды, улыбался еще шире. Когда он увидел, как инспектор возвращает Середкину документы, то превратился в подобие Чеширского кота – одну сплошную улыбку:
— Мужики, вы уж меня не ждите, все равно я вам не помощник, — со значением сказал Максим, выглянув наружу. — Привет всем!
Денис усмехнулся, оценив ситуацию, а Середкин с Федотовым обменялись вполголоса парой слов. Максим, конечно, их не слышал, но выразительные взгляды в его сторону, не сулившие ничего хорошего, однозначно передавали смысл сказанного. Ругая Максима последними словами, спасатели и врач вернулись в институт и там узнали, что Олег Худяков вскоре после их отъезда тоже куда-то уехал. Об этом рассказал Меньшиков, разрывавшийся между корпусами клиники: в «травме» он не хотел надолго оставлять Антона одного в палате, несмотря на то, что врачи считали состояние его друга достаточно стабильным, а в «терапии» ему нужно было убеждать Петровича в том, что со Светланой, хотя и находившейся в боксе интенсивной терапии, все в порядке, ей просто нужен хороший отдых, а Олег с Игорем перестраховщики, каких поискать.
— И что, получилось? — хмуро спросил Генка.
— Получилось, — вздохнул Сашка, — вчера вечером получилось и сегодня утром получилось, но боюсь, что вечером уже не получится.
— Узнай, кто у нашего Петровича лечащий врач, — попросил Генка Игоря, которому, естественно, не понравилось, что его обозвали перестраховщиком, и он сердито косился на Меньшикова, — и скажи, чтобы ему дали успокоительное. И посильнее.
— Ага, язва – она от нервов, — подхватил идею Денис.
— Хотите его усыпить? — мрачно усмехнулся Игорь. — И надолго?
— Да хоть на несколько часов! Я уже задолбался эту комедию разыгрывать! Мне «Оскара» пора давать! — не выдержал Сашка.
— А где Фриц? — поинтересовался Середкин. — Чего наш артист не пришел к тебе на подмогу? Развернулся бы во всю мощь своего таланта.
— Не знаю, где он, я с вечера его не видел, — буркнул Меньшиков.
— Он, по-моему, был явно не в себе, — заметил Денис, — исчез, не сказав ни слова.
— Без него обойдемся, — бросил Генка. — Давайте лучше думать, куда могли исчезнуть Вадим со Светланой. Где их искать?
— Они в Рудянке, — Игорь сам не знал, откуда к нему пришла такая уверенность.
— Что им там сейчас делать? — пожал плечами Середкин.
— Не знаю, — покачал головой врач, — но, по-моему, больше негде.
— Поехали, — Меньшиков направился к машине. — Мне тоже кажется, что командир увез Свету туда.
— Зачем? — Зорин был, скорее, на стороне Середкина.
Сашка пожал плечами, не желая делиться смутными догадками, которые, кроме недоумения, ни у кого ничего не вызвали бы.
— Не хотите с нами? — Игорь уже сидел в машине. — Не надо, справимся без вас, Саша дорогу знает.
— Нет уж, поехали все вместе, — Генка оттолкнул Меньшикова и сам сел за руль.
* * *Вадим долго не мог понять, что с ним и где он находится. Было темно, тихо, он лежал на спине и не мог не только пошевелиться, но даже поднять веки. Смутные обрывки мыслей мгновенно исчезали, не успев сформироваться во что-то определенное. Потом появились лоскутки воспоминаний, и разум начал сшивать их в единое полотно сознания. Что-то взорвалось… Он упал… Врачи… Света… Ее лицо закрыто маской, видны только глаза…
«А-а, ну конечно, я в клинике, — мысли стали более или менее связными; Медведев решил, что ему сделали очередную операцию и он никак не может очнуться после наркоза. — Сейчас придет Света и разбудит меня». Внезапно в сознание прорвались непонятные звуки: кто-то царапал дверь, скулил и повизгивал. «Собака? Откуда в клинике может быть собака? Опять у меня сепсис», — решил Вадим, потому что вдобавок вспомнился явный бред – он плывет по подземной реке, карабкается по склону горы, страстно ласкает Светлану. «Да где уж мне…» – Медведев разочарованно вздохнул и открыл глаза, ожидая увидеть приевшуюся больничную обстановку, но разглядел в сумраке большую полупустую комнату с бревенчатыми стенами.
Внезапно он вспомнил все. Лабиринт! Света!!! Вадим повернул голову и увидел открытые глаза девушки.
— Света!.. — голос Медведева сорвался, онемев от счастья, он склонился над любимой. — Светочка!..
— Димка…
— Вадик! Светлашенька, солнце мое, для тебя я хочу быть Вадиком! Ну назови меня так! Пожалуйста!!!
— Вадик… — Светлана слабо улыбнулась. — Я думала, ты никогда не догадаешься…
— Ну ты же знаешь, какой я тупой! — радостно рассмеялся Вадим и нежно поцеловал ее. — Наконец-то ты проснулась! Все так переживали, а я вообще чуть с ума не сошел!
— Я знаю.
— Я так и думал, что ты все слышала и видела, — облегченно вздохнул Вадим. — Но не могла ничего сказать, а я не знал, как привести тебя в чувство, и никто не знал, что делать. Почему ты ничего не сказала мне заранее, даже не намекнула?
— Я не думала, что так получится, — чуть слышно прошептала девушка, — а потом, после лабиринта, я пыталась подсказать, но…
Медведев вспомнил необыкновенно яркий сон, приснившийся, когда они ехали из Рудянки в клинику, и догадался, что тогда подействовали вовсе не уколы, сделанные Олегом. И сейчас для приведения его в нормальное состояние не понадобились никакие успокаивающие препараты, боль прошла, размеры тоже стали вполне стандартными.
— Я даже не идиот, а, как говорит Ира, кусок идиота, потому что я ничего не понял, — признался Вадим. — Мне происходившее казалось настолько гадким и противоестественным, что я в какой-то момент был готов отрезать себе все «подсказки».
— Хорошо, что Андрей вовремя вмешался.
— Это ты его позвала? — поразился Медведев.
— Нет, он сам почувствовал что-то неладное, — девушка устало закрыла глаза.
Вадим испугался:
— Светлаша, что с тобой?! Тебе плохо? Ты слышишь меня? — дрожащими от волнения пальцами он дотронулся до бледной щеки, до лба и обнаружил, что широкая серебряная лента, обвивавшая голову, сдвинулась с места. — Светочка, что я могу для тебя сделать? Можно убрать цепочки? Или они еще нужны для чего-то?
— Можно, — еле слышно ответила Светлана.
Вадим очень осторожно снимал с ее тела серебряную паутину, которая местами потемнела настолько, что стала угольно-черной, и постоянно рвалась. На нежной коже от металлических нитей остались красноватые вмятины, которые он пытался разгладить легкими прикосновениями губ.
— Солнышко мое, зайка, котеночек мой любимый, рыбка, птичка, — никакие ласковые слова не казались ему сейчас приторными или пошлыми. — Я придурок, Светлашенька, я редкостный придурок! Ты отдала всю энергию ради нас, а я тебя, чуть живую, только что не ругаю за то, что ты вовремя чего-то там не сделала. Я скотина, эгоист, я…
— Дим, какой список смотреть? — голос Светы был очень тихим, но она улыбалась.
— Полный реестр, который необходимо срочно переработать! — Вадим обрадовался, увидев улыбку. — Сейчас я сниму с тебя всю эту бижутерию, а потом… Светлаша, ты же не ела ничего несколько суток! Сейчас гляну, что из еды здесь найдется…
— Димка, мне есть совсем не хочется, — остановила его девушка, — а вот попить принеси.
Медведев, не слушая ее возражений и не одеваясь, кинулся на кухню и через несколько секунд оттуда донесся грохот падающих банок с тушенкой и сгущенкой, которых Андрей привез из города столько, что хватило бы примерно на месячное автономное существование десятку человек. Сопровождаемое приглушенной руганью Вадима, свалилось и разбилось что-то стеклянное, потом разорвалась бумага и, судя по всему, на пол высыпалось несколько килограммов гороха. Медведев очень пространно и эмоционально – Света слушала его с большим интересом – высказался по поводу собственной неуклюжести, почти заглушив звуки дальнейшего разгрома, но вскоре с довольным видом появился в комнате, держа в одной руке стакан воды, а в другой – большую кружку молока с медом.
— Так, — категорически заявил он, напоив любимую, — мало ли чего тебе не хочется, а есть – надо! Вот тебе молоко с медом, а потом я манную кашу сварю.
