Александр Карпенко - Гребцы галеры
В преддверии праздника народ стекался в Кардин со всей пустыни. Каждый оказавшийся рядом песчаный сектор приносил все новых гостей, шумно вливающихся в пестрые толпы местного сброда. Работы прибавилось — то вспыхнет поножовщина и образуются резаные, то проберет понос покушавшего липких сластей с уличного лотка, то забьется в истерике ограбленная повечеру дама, не понимая, что дешево отделалась. Словом, рутинная, обыденная, большей частью непрофильная работа.
Правда, отчасти скрашивал скуку нелюбимых занятий систематический рост нашего благосостояния. Как местные традиции на все прочее население распространить? Почти каждый, с кем мы возились, оставлял что-нибудь бригаде: либо деньги и харчи, либо какую-нибудь диковинку, найденную в мертвых городах. Так, Люси теперь щеголяла, перепоясавшись замысловатого плетения старинной цепочкой, и пила из изящной серебряной с чернью чарочки, а на рычаге переключения передач вездехода красовался резной костяной набалдашник.
Патрик каждый раз, залезая почему-либо в кабину, испускал исполненный подлинного гуманизма вздох:
— Эх, мне б на рычаги раздатки да переднего моста тоже такие! Вот бы тому перцу еще разок бутылкой по репе дали!
Получение мзды стало для нас уже столь привычным, что Рат выражала удивление, когда клиент отделывался одной словесной благодарностью:
— Тоже мне, крупная купюра — «большое спасибо»!
И столь же привычным становился ежевечерний сеанс воспоминаний покойного генерала, льющихся из слюнявых уст пережившего его ординарца:
— Это называется штурмовое подразделение — если на учениях так обделались как собираетесь новые миры штурмовать — недоделки одна ящерица троих бойцов сожрала — ну и что больше танка — да я тебе сам голову откушу все равно ей не соображаешь — как будто гранатометов нет — что с дохлой фауной делать куда ее столько настреляли — да хоть сожри — конечно разрешаю — пусть додики заумные несъедобных изучают и так сытые.
…Где сутки простояло когда всего двадцать три часа — подумаешь на стройку перегнали все равно мало — как удержать — да ты хоть задницей ключ подпирай но чтоб стоял — отражатель треснул новый сунь — нет — наготовить сколько надо — откуда рабочих взять почему меня спрашиваешь — налови быдла какого да местных кто недоволен — пусть работают — не станут ловить без приказа считай есть приказ.
…Бодро строят — блин со всего света отбросов набежало что не строить — а мне дом до сих пор не отделали — тебе по чину столько хапать не положено нет ну сколько переселенцев прет завтра больше твоей столицы нагородят — тот Еггерт со своим мнением чтоб его на том свете — нет я такого поноса еще не слышал и что трезвые — хоть бы соврали скоты мол заблудились — наглость безмерная втрое пробег приписать — ясно горючку загнали и не делятся — что значит город не нашли что от подштанников пуговица — куда он мог деться — к утру в воровстве не признаются расстрелять на хрен — пошлют недоразвитых колонну сопровождать — кирпич хоть не сперли — а ты за дисциплиной смотри не то сам поплатишься.
…Медицины развели как нерезаных — девать некуда плюнь в халат угодишь — черта их к цивилизации приучать таблетками плеткой надо — макакам ни к чему лечились кошачьей мочой да козьим дерьмом и дальше давай — против я не против вон город как на дрожжах мало ли холера какая — сам триппером болел как без врачей — нет ну скотство же макак задаром а Фанчик запил сто монет давай — это что цивилизация…
Так вот, из малосвязных речей вечно пьяного идиота-калеки вырисовывалась постепенно перед нами история болезни этого мира. Неприглядна картинка, однако…
— Яичницу жарить можно. — Патрик плюнул на морду вездехода. Слюна зашипела, испаряясь. — Куда бы его перегнать? Тень черта с два сыщешь.
— Ха, насчет яичницы. Какая это зараза в салоне коробку яиц позабыла? Они за ночь, поди, уже протухли.
— Ой! Виноват, мэм. Это я. Может, они ничего еще?
— Без меня. Сам пробуй, — фыркнула начальница.
— Одну минутку, мэм.
Патрик ахнул яйцом по бортику внешнего зеркала заднего вида и, разломив скорлупу пополам, выпустил содержимое на капот. Округу залил невыносимый смрад.
— Что ты делаешь, идиот! — заверещала Люси.
— Ну, извините, пожалуйста, — начал оправдываться пилот, — я все-таки не мог их просто выбросить. До ужаса не хочется опять голодным ложиться. Этих фруктов ешь не ешь, все без толку. Никакой тебе сытости.
Мышка чуть успокоилась.
— Во-первых, никто не мешает тебе присоединиться к хозяйскому ужину, — глянула на перекосившуюся физиономию сына Ирландии, — не кривись, не кривись. Шурик же с него не умирает.
— А… я…
— А во-вторых, кто жарит яичницу без масла? Как ты, чудо конопатое, эту дрянь теперь с капота соскребешь?
Водитель, осознав, что натворил, замычал от досады. Вдумчивое исследование безобразного пятна все-таки вселило в него некие надежды.
— Может, ее бензинчиком? Как ваше мнение, мэм?
— Может, лучше прежде, чем делать что-то, своей рыжей башкою…
Я, подперев мраморную стену, лениво смотрел со стороны на их перепалку. Мысли мои блуждали где-то очень далеко…
Странными и сладкими были эти последние недели, наполненные тобой, дивно-мучительными, прекрасно-жуткими. Я старался использовать всякую возможность, чтобы увидеться с ней, найти любую причину. Не мог найти придумывал сам.
Глядел на тебя с такой жадностью, словно выпить хотел, вобрать в себя взглядом, пытаясь запомнить каждое движение, каждую родинку, каждый завиток волос.
— Зачем?
— Я коллекционирую фантики. Расправляю, разглаживаю, аккуратно прячу Когда-нибудь взгрустнется — достану коллекцию, стану их разглядывать и вспоминать вкус конфет.
И вчера, и сегодня, и всякий раз был для меня расставанием. Обнимал знал, что больше не обниму никогда. Целовал — чувствовал, что это последний поцелуй. Уходил — навсегда.
Да так оно и могло оказаться. Ты сама не ведала заранее, когда придется сказать: «Сашка, завтра я уезжаю». Знала лишь, что скоро. Очень скоро. Вот-вот.
И — улыбалась. И — говорила мне: «Не думай об этом». А на дне глаз стояла та же боль: это — всё. Другого раза может не быть. И прижимала меня к себе так, что оставались на плечах следы от ногтей, шепча: «Я люблю тебя, Сашка», — страшась не успеть сказать это еще.
И какими же огромными казались эти глаза в тот вечер, когда я глядел в них действительно в последний раз! Ты не плакала — я заметил бы слезы даже в сумраке. Во всяком случае, не плакала при мне.
— Не приходи провожать меня завтра…
— Я не могу не прийти. Иначе — зачем все?
Опустив руки, молчим, глядя друг на друга.
— Только не говори: «Прощай». Я не умею прощаться.
— Не буду. Постарайся быть счастливой.
Снова молчание.
— Иди.
— Не могу.
— Иди. Завтра я уйду первой.
Может быть, ни один поступок в моей жизни не требовал от меня таких усилий, как это простое движение — повернуться к тебе спиной…
Глава семнадцатая
Блестящие автоматные гильзы сплошным потоком сыпались на мостовую и растекались между камней семячной шелухой. Разрывающиеся простыни длинных очередей эхом отскакивали от древних стен. Прямо на перекрестке вовсю трудился под ноль стриженный парень в синей плотной рубахе навыпуск, поливая огнем поочередно проулок то слева, то справа.
Оттуда, плотно прижавшись к стенам за углами, с двух сторон огрызались гулкими щелчками пистолетной пальбы похожие на автоматчика, как близнецы, ребятишки — один в такой же рубашке, другой — в армейском камуфляже без погон.
— Давай-ка уберемся под крышу, — дернула меня за ухо Люси, — не ровен час, отрикошетит.
— Обожди. Глядишь, работа образуется. Любопытно, с чего это они?
— Не образуется. Люди при серьезном занятии, не то что ты, обалдуй. Покуда хоть одна из сторон стрелять может, то и будет. А что почем — не наша забота. И не дай бог узнать — не то, глядишь, нашей станет. Ты хоть с трех шагов по корове не промахнуться способен?
— Сомневаюсь, — ответил я честно.
— Так не создавай себе проблем, чтоб не выяснять, каков ты стрелок. Пошли лучше. Старикан, поди, уже достаточно набрался. Скоро вечерний сеанс начнется. Все больше проку, чем тут торчать.
Пригнувшись, я проскочил и открытое пространство, отделяющее от дверей дворца.
— Тот придурок с особым мнением прав был выходит — что теперь усираться нам не в убыток — тебе целый мир не кормушка что ль — макаки обнаглели — я ихнюю породу досконально знаю — дом спали скот сожри жену трахни а идолов его обдристанных не трожь — на то тут и стоим — что перемещаются чего не угадаешь вертушка ми силы перебрасывай а зону Зеркала чтоб удержал не то и что взяли просрем.
…Как не можете шевелить куда надо за что вам деньги дают шваль ученая — кто с ума сошел Такер сошел сами придурки — глянь машина какая кого хочешь по заказу оттуда сюда — хошь врача хошь повара знай кнопку жми — к примеру солдат — набрали нажали — а чем не солдат — волосатый а рост а мышцы это вы все задохлики — клыки всем велю такие вырастить макакам глотки рвать — рога хорошо в рукопашной подспорье — не говорит не хрен солдату разговаривать — приказы не обсуждают приказы выполняют — эх хорош воин служи иди.
