Фебус. Ловец человеков - Старицкий Дмитрий
Вообще это очень смешно смотрелось бы со стороны. Пятнадцатилетний пацанчик безусый устраивает, задрав голову, выволочку умудренным и здоровенным бородатым лбам лет тридцати, и те, сократившись, с покорностью ему внимают. Но в каюте, кроме нас и Марка, никого не было, а шкиперы знали уже, что этот здоровенный негр по-васконски ни бум-бум. Так что ПУБЛИЧНОГО позора для них не было. А я тут в своем праве! И косяк, что они упороли, вполне осознают, как и его последствия. Оттого и чувствовали эти храбрые и сильные люди себя виноватыми конкретно передо мной. К тому же случившийся инцидент на море можно очень разнообразно крутить в реальном королевском суде, вплоть до обвинений в измене короне, попытки лишить жизни монарха, подкупе со стороны французской короны, предательстве вассальной присяге и много чего другого, что даже не плахой, а вовсе виселицей пахнет.
– И как это понимать? – пошел я уже на второй круг насильственного церебрального секса с подданными. – Пиратствуем, грабим всех подряд мимо проплывающих, а монаршая доля в добыче где? Молчать, я вас спрашиваю!
Последний мною найденный аргумент в этой выволочке пронял могучих китобоев до печенок. Да так, что они моментально с полного роста упали со стуком на колени, взывая:
– Сир, не велите казнить! Вся ваша доля надежно складирована и только дожидалась времени вашего восшествия на престол.
Ага… так я вам и поверил. Складирована… только не для меня. Но вот поделиться благососом я их заставлю неслабо, раз сами так подставились.
– А куда вы денетесь? Попробовали бы не отдать… – Это я уже с наигранной угрозой в голосе шиплю. – Но это потерпит еще некоторое время. Вопрос на берегу решать будем. Но на будущее, чтобы вы этим сразу озаботились по приходу в Биарриц – мне надо четверть сотни резвых верховых мулов с седлами. Доспехи и оружие. В счет моей доли в вашей ПРОШЛОЙ добыче. И это срочно. Еще коней под кабальеро – десяток.
– Прошлой добыче, сир? – быстро сообразил старший шкипер. – Значит ли это, что у нас будет и будущая добыча?
– Будет, – твердо ответил я.
И выдержав паузу и посмотрев пристально каждому из них в глаза, благо при их коленопреклоненной позе мне это сделать не в пример легче, добавил:
– Только уже на моей службе. Каждый из вас получит именной каперский патент и, под моим флагом, будет захватывать суда под флагом руа франков. При необходимости – топить. Но только под флагом руа франков. Никаких больше. Это не разбой, а война.
Шкиперы переглянулись между собой, и льдистые глаза их как бы оттаяли.
– Встаньте, – приказал я и, дождавшись от них ожидаемого действия, тоном проверяющего роту полковника спросил: – Жалобы, претензии и пожелания высказывайте сразу здесь. Потом разбираться с ними будет некогда.
– Женщин у нас нехватка, сир, – тут же откликнулся тот шкипер, что был младше возрастом, – отменить бы нам запрет на браки с местными женщинами…
– А что, вам больше баб взять неоткуда? – вырвалось у меня.
Мне сейчас только вот юридических баталий по борьбе с отжившими обычаями не хватает до полного счастья. Если вводили предки такой обычай, значит, для этого какие-то основания у них были. Но разбираться с этим – долго и нудно, да и некому пока в моем окружении.
Шкиперы перетоптались смущенно и старший из них пояснил:
– Сир, каждый поход за женщинами на север – это пропущенный сезон ловли кита.
Это я прекрасно понимаю. Разбойная добыча с прибрежных рыбацких деревень – мизерная. С удачным сезоном лова по доходам не сопоставимая. Разве что женщины. Да и те – не первый сорт.
– Тем более, сир, что грабить побережья Северного моря становится с каждым годом все труднее. Последний раз мы ходили туда шесть лет назад, в Ютландию, так потеряли в стычках почти четверть хирдманов. Это неприемлемые потери для нашего народа. А сарацинские женщины не выдерживают нашего образа жизни. Чахнут.
– А просто замуж за вас в Норвегии женщин не отдают? – задал я, казалось бы, на поверхности лежащий вопрос.
– Мы изгои, сир, – пояснил мне старший, – этим все сказано. Нет чести их знати родниться с нами. Даже со мной, хотя я род свой веду от ярла Торвальда Тюленьи Яйца. А бонды стараются дочерей отдавать замуж на соседний хутор. Самое дальнее – в соседний фьорд. Есть несколько жен у наших людей из Исландии, где мы часто ремонтируемся, но там у них самих людей нехватка.
– Последний раз нам крупно повезло захватить женский монастырь в Ирландии. Но те женщины уже сами внуков имеют, – подхватил младший слезницу.
– Я знаю, как решить вам этот вопрос. Есть идея. Сколько вы обязаны выставлять бойцов мне на службу во время войны?
– Центурию, сир.
Сотню, значит. Бойцов, которые ставили на уши всю Европу. Очень хорошо.
– Пехота?
– Тяжеловооруженная пехота, сир. Со щитами, шлемами, кольчугами, секирами и копьями. У многих есть мечи. Можете их использовать также как абордажную команду на корабле.
– Есть среди вас кормчие, что ходили в Норвегию и знают ее берега?
– Я ходил, – ответил старший. – За женой. Без толку.
– Идите сюда, – подозвал я их к столу и быстро набросал на куске пергамента схематический контур Европы до мыса Нордкап. – Покажи, докуда ты ходил.
– Вот сюда, – ткнул он пальцем, – до Альта-фьорда. Дальше люди не живут.
– Живут-живут. Еще как живут, – обнадежил я их.
– Сир, лопари не люди, – насупился старший, – они моря боятся.
– Никто вас за лопарками не гонит, раз они вам так не нравятся, хотя вряд ли у них интересующий вас орган расположен поперек. Смотрите за мной.
И я дальше прорисовал на восток линии Кольского полуострова и схематический абрис Белого моря, поясняя по ходу:
– Это берег Тре, – провел я пальцем по мурманскому побережью. – За ним внутрь земли – море, которое зимой замерзает. Так что пойдете туда по весне. Вот сюда, – ткнул я в устье Двины. – Тут есть монастырь. Мужской, – тут же поправился я, увидев хищный проблеск их глаз. – Будете беречь этих монахов как свою родню, потому как именно они будут вашими торговыми партнерами. Больше пока там торговать активно некому.
– Что там, сир, можно выменять и на что?
– Туда повезете лучшее в Европе железо от басков. Желательно в полосах.
И про себя ухмыльнулся, что в таком разрезе Толедо меньше достанется знаменитой «толедской» стали. И англичанам тоже.
– Там на него сменяете меха, воск, пеньку, сушеный ревень и… рабов.
– Монахи будут торговать рабынями? – Они изумленно посмотрели на меня.
– Нет, не монахи, купцы армянские. И не там, а южнее, куда один из вас повезет грамоту от меня тамошнему принцу Ивану. И подарки. Тремя кораблями пойдете. Два сразу вернутся с товаром, а один будет ждать у монастыря посольство обратно, сколько потребуется. Понятна задача?
Они задумчиво, но с готовностью кивнули.
– За это я зимой поставлю под свое знамя только половину вашей центурии. Но отслужат они два срока – «за себя и за того парня», который в посольство пойдет. И еще… об этом маршруте никогда и никому ни полслова. Тайна это – такая же, как ваши рыбные банки у большого острова в океане около никому еще не известного континента.
Они вперили в меня очень удивленные, но довольно-таки злые глаза.
– Откуда, сир… – прозвучало с тщательно скрываемой угрозой.
Тут я приложил палец к губам.
– Тсс… Это уже монаршие тайны откуда… – улыбнулся я.
И вот эти шкиперы – орёлики морские, снова стоят передо мной, представляя своего седого дедушку.
– Сир, позвольте вам представить алькайда нашей хунты…
Старик медленно, с достоинством поклонился и представился сам:
– Гвидон из Бидара, сир. Волей народа избран алькайдом этой округи. К вашим услугам, сир.
Дедок был почти на голову ниже шкиперов, да и не так могуч сложением, но в его движениях чувствовалась привычная властность. Возраста он давно уже пенсионного, но бодр и вполне работоспособен на первый взгляд. Одет без дворянских претензий, но цепь на его груди – золотая, и по виду очень тяжелая, не меньше килограмма драгметалла. И на пальцах перстни камнями сверкают. Из оружия только длинный нож на поясе, хотя нож в эти времена вообще за оружие не считается – универсальный столовый прибор. На голове берет, но с круговыми полями. Прямо аналог «пуштунки» афганской. На ногах не шоссы, а нормальные штаны типа «портки», заправленные в обмотки до колен. От обуви эти обмотки еще оплетены кожаными ремнями. Поверх суконной рубашки овчинный жилет мехом внутрь с вышивкой. Все в темных тонах, кроме льняных небеленых обмоток. Впрочем, такие обмотки на Руси онучами кликали. Полная эклектика в костюме, но все практично. В этом веке дворянство, начиная со двора бургундского герцога, нарочито стало подчеркивать непрактичность своих одеяний, чтобы выделиться из народной массы. И тенденция эта в Европе только набирает обороты. Хорошо, что мне досталось такое провинциальное королевство.
