Чужак. Ученик - Дравин Игорь
— А стража?
— Что стража? Город они охраняют да за порядком следят. Не хватало еще охотникам этим заниматься, — улыбнулся Матвей.
Я представил себе, как ребята из спецгрупп федерального подчинения воспримут предложение пойти в пэпээсники, и заржал.
Теперь понятно нежелание Берга вызвать недовольство охотников. Значит, за этими мажорами действительно стоят серьезные дяди, если он выбрал такой способ разрешения конфликта интересов.
— И в-третьих, они хотели получить вызов от тебя: несмотря ни на что, они неплохие воины и сразу увидели в тебе неумеху.
Вот блин. Когда меня перестанут тыкать в это носом?
— Матвей, а ведь тебя Кожей многие называют.
— Был я охотником, да потом отошел от дел, — помрачнел Матвей.
Тема ему явно неприятна, отложим. Но мне кажется, что бывших охотников не бывает.
— Бой.
Черт, совсем отвлекся. Что там у нас происходит? Инс Гром и Кей Лари. Господа, делайте ставки. Прием ставок сто к одному на Инса, есть желающие поставить на Кея? Не стесняйтесь, ставьте, в случае победы Кея вы получите целое состояние. Что, никого нет? Что-то сегодня с идиотами в городе напряженка. Может, завтра подъедут.
Инс, невысокий коренастый мужичок с двумя мечами — и Кей в стандартном миланском доспехе и фламбергом в руках. Кстати, все развлекающиеся охотники тяжелыми доспехами себя не утруждают: кольчуга, шлем и поножи[38] максимум. Привыкли так работать или лень надеть тяжелые доспехи на показательные выступления? Тем временем в круге все закончилось. Кей попер на Инса, как оголодавший бык на симпатичную буренку. С испугу, наверно. Инс вежливо пропустил его мимо, попутно забыв фальшион в бедре торопыги, и добил, раскроив другим шлем.
На этот раз выкрики были слабые. Чувствую, народу приелось. Теперь более или менее понятно правило древнеримских гладиаторов убивать противника эффектно, а не эффективно. Действительно, какой интерес смотреть: выходят профи — удар, максимум два — и занавес.
Посмотришь часа два-три — и захочешь пойти в кабак выпить и начистить хавальник соседу. Вот и извращались бойцы на арене Колизея в борьбе за симпатии электората.
— Бой.
Кто у нас там? А, Яг Топор и этот, как его, Синтазула… нет, сэр Зул Синта — короче, жердяй-синтезатор. Яг в кольчуге, топор[39] и норманнский щит[40], шапка типа круглый шлем[41] — прям дикий викинг и рыцарь в сверкающих доспехах. Исход ясен, задумываемся над будущим: что там Берг сказал по поводу погани и трех часов проведения в оной?
— Влад!
Мощнейший толчок в спину, я едва успеваю выставить руки, чтобы смягчить падение на мостовую. Визг, грохот, оторванная рука в рукаве рубашки Матвея, лежащая у моих ног. Жердяй с топором в голове.
— Папа! — Дикий крик Дуняши.
— Не дайте им уйти. — Голос Глава режет уши.
Поднимаю голову. Ошеломленные зеваки. Неподвижные тела секундантов и стражников. Матвей, лежащий на спине. Дуняша судорожно пытается остановить кровь из обрубка левой руки отца. Охотники, увлеченно рубящие молодчиков хорька, пытающихся вырваться с площади. Черный гигантский волк, беснующийся среди них. Срывающиеся с неба молнии. Локальный армагеддон.
— Влад, помоги мне, — пинок в спину от Наты приводит в чувство, — бери руку и помогай.
Мгновенно поняв, о какой руке идет речь, хватаю оторванную руку Матвея и одним прыжком оказываюсь рядом. Дуняша прижимает плечи окровавленного отца к брусчатке.
— Прижми руку к обрубку как можно более правильно и держи так, пока я не скажу.
— Понял, Ната.
Приставляю оторванную руку к окровавленной культяпке. Ната, стоя на коленях, держит свои кисти на голове Матвея и бормочет на непонятном языке. Крики и лязг оружия, кажется, раздаются отовсюду. И тут все звуки перекрывает мощнейший удар грома. Скорчиваюсь от неожиданности, но держать руку Матвея не перестаю. Вновь лязг стали, несколько криков — и тишина.
Звук торопливых шагов.
— Как Матвей? — спрашивает подбежавший Глав.
— Все в порядке, успела — не только жить будет, но и руку сохранил, — отвечает устало Ната. — Влад, отпусти, уже можно.
Отпускаю руку Матвея. Что за черт, секунд тридцать назад я держал в руках оторванную конечность, а теперь вижу абсолютно здоровую руку, правда, измазанную кровью.
— Я ж говорил, хороший лекарь.
— Матвей, — раздается хор в три голоса.
— Что Матвей? — бурчит он, поднимаясь. — Не так легко меня прикончить.
— Папка. — Счастливая Дуняша виснет у него на шее.
— Папа, а кто же еще за тобой, болтушкой, присмотрит, не умрун же?
Счастливая улыбка раздвигает мои губы, и я крепко стискиваю плечи Матвея. Тут же стальной обруч перехватывает ребра.
— Глав, пусти, раздавишь нас, медведь ты бродячий, — стонет Матвей.
Довольный Глав убегает к чьим-то телам, валяющимся в беспорядке неподалеку от нас. Вокруг суета, но мы не обращаем на нее внимания.
— Матвей! — Злой голос за нашими спинами.
Мы поворачиваемся все вместе.
Злая, растрепанная Ната, уперев изящные ручки в очаровательные бедра, хмуро смотрит на дядю.
— Сколько раз тебе говорить: я не лекарь, я — магиня жизни, — начинает сердито выговаривать она. — Я — маги…
— Ната, ты самая чудесная, умная, добрая, красивая магиня жизни, которую я когда-либо встречал, — прерывает ее Матвей и, встав на одно колено, целует ей руку.
— Чтоб так и дальше называл, а то больше никогда помогать не буду, — заявляет явно довольная девушка.
— Ната, я тебе очень благодарен, — поднимаясь, говорит Матвей.
— Это все? — улыбается чертовка.
— Остальное скажет племяш.
— Он только говорить и может.
Вот язва, сейчас ты получишь. Я забуду, что ты сильная магиня и удачливая охотница. Передо мной всего лишь очень симпатичная девчонка. Шаг вперед, захват, возмущенный писк — и в плену моих рук прелестная добыча. Медленно начинаю лакомиться ее губами, тщательно изучая их божественный вкус.
— Только говорить могу? — спрашиваю я запыхавшуюся добычу.
— Не знаю, не знаю, — покачивает она головкой.
— Пойдем в корчму, тебе нужно проследить за самочувствием раненого, и там я постараюсь расплатиться с тобой за своевременное оказание помощи, — шепчу ей на ушко.
— Матвей, твой племянник слишком дорого себя ценит, — громко заявляет стервочка, умудряясь при этом еще и фыркнуть.
Ну держись, сама виновата. Остальных волчиц рядом нет — они заняты всеобщей суматохой. На помощь тебе никто не придет. Мои руки, продолжая удерживать Нату, начали практическое изучение анатомии женского тела, уделяя особое внимание его основным отличиям от мужского.
— Влад, перестань, — зло зашипела Ната, начиная вырываться.
— Не-а.
— Ну люди же кругом, — продолжала она, пытаясь закрыть своими ручками наиболее уязвимые места.
— И что? — нахально заявил я и, поймав губами ее розовое ушко, начал нашептывать в него сокращенный вариант практического изучения камасутры.
— Влад, прекрати, стыдно, — обессиленно прошептала Ната, не прекращая, впрочем, сопротивления.
— Ладно, — перестал я, — но только ненадолго, мне еще рубцы с тела сводить надо. Скажешь остальным девчонкам, что идешь со мной по делу.
Ната, сердито посматривая на меня, начала торопливо поправлять платье.
— Закончили любезничать? — весело спросил Матвей.
— Мы обсуждали варианты твоего дальнейшего лечения, — самым серьезным голосом заявляю я, закрывая корпусом покрасневшую Нату.
— А оно нужно?
— Матвей, как будто ты не знаешь, что такое копье тьмы[42]. Тебе нужен постоянный присмотр в течение нескольких дней, — возмущенно сказала магиня из-за моего плеча.
— Знаю, к сожалению, слишком хорошо, — разом поскучнел Матвей. — Сейчас.
